Эпарх столицы, участвовавший в заговоре против Константина Х Дуки, догадавшись о провале, поспешил сам вооруженной рукой подавить остатки сил мятежников в столице, но был арестован тотчас после доклада василевсу о своем успехе.
Для столичного вельможи разоблачение в деятельности против василевса было равноценно гибели. Для узурпатора-полководца в момент, когда отдавался приказ о его аресте, борьба зачастую только начиналась: его главные силы находились в провинции. Надо было лишь бежать. Порой такой государственный преступник успевал перед побегом даже перебить быстроногих коней из императорских конюшен, чтобы вернее уйти от погони. Так сделал ночью Лев Торник, двинувшийся затем на столицу из Адрианополя. Так поступил и захвативший трон Алексей Комнин: с помощью слуг он сбил замки с ворот императорских конюшен близ Влахернского дворца и мечами перерубил ноги лошадям.
Обычной участью потерпевшего неудачу узурпатора, как и свергнутого василевса, было ослепление (согласно прочно установившемуся обычаю, слепец не мог занимать трон). Тот, кому удавалось избежать этой кары, постригался в монахи или становился служителем церкви. Иногда мятежников и свергнутых коронованных особ ссылали на острова, которые так и назывались "Принцевы".
Наказывали не только самого заговорщика, но и обширную группу его родственников и приверженцев. Их владения конфисковывались либо в пользу казны, либо в пользу родственников императора и полководцев, подавивших мятеж. Алексей Комнин, будучи великим доместиком, схватил в Фессалонике разгромленного им Никифора Василаки и забрал себе все богатства узурпатора. Простых воинов, как боровшихся на стороне узурпатора, так и защищавших свергнутого василевса, серьезно не наказывали. Их порой лишь проводили по городу со связанными руками. Часто они просто на время разбегались по домам и пережидали смутный период, ибо, как заметил Никита Хониат, рядовые воины "имели защитой свое ничтожество" 3. Если побеждал узурпатор, то он торжественно въезжал в столицу и с первых же дней принимался за чистку правительственного и дворцового аппарата. Высокие посты и привилегии он раздавал своим соратникам. Зачастую еще до решительной победы почти полностью комплектовалась новая сановная верхушка империи.
Мятежи узурпаторов - представителей высшей византийской знати были порождены социально-общественными и политическими процессами, протекавшими в недрах страны. И хотя к войскам мятежника порой примыкала часть угнетенного населения, мятежи не имели ничего общего с народными движениями. Лишь для того чтобы выиграть время и обеспечить лояльность населения, узурпаторы, едва подняв мятеж, распоряжались снизить налоги в том районе, в котором успевали утвердить свою власть. Но очень скоро мятежник забывал о своих указах: нуждаясь в средствах для решающих битв с законным императором, он облагал население тяжкими поборами. По словам Михаила Атталиата, тот же Никифор Вриенний, которому сначала рукоплескали жители, затем "выжимал из населения не крови, а денег потоки" 4. Никифор потерпел неудачу, но и воцарение победившего мятежника не вело к существенным переменам в жизни трудового населения страны. Налоговый гнет иногда даже усиливался.
Мятежи, как и война, были бедствием для народных масс, разоряя их, а иногда становясь причиной физической гибели множества людей. Поэтому официальные и неофициальные призывы представителей византийской интеллигенции к сохранению мира в среде знати, выступления против "гражданской бойни" и частых перемен на престоле являлись, видимо, для своего времени прогрессивными, ибо объективно были выгодны трудовому населению Византии.
Что касается собственно народных, классовых движений, то в их характере на протяжении IX-XII вв. произошли существенные изменения. Число крупных крестьянских восстаний с укреплением феодальной системы и упрочением в поместьях знати частного аппарата принуждения постепенно сокращалось. Свободное крестьянство, в IX- Х вв. бурно протестовавшее против утверждения феодальной зависимости и усиления налогового гнета, все более слабело. Усилилось крестьянское движение лишь в окраинных, пограничных провинциях империи, но оно отличалось здесь значительным своеобразием - это была народно-освободительная борьба иноплеменных народов против византийского господства. Крестьянство было главной силой восстаний болгар и сербов в середине 80-х годов XII в., когда эти народы навсегда избавились от владычества империи.
Гораздо более частыми в XI-XII вв. по сравнению с IX-Х столетиями стали городские народные восстания против налогового гнета и торговой политики двора. Но горожане не искали союза с крестьянами, и власти быстро подавляли классовые движения в городах.
Глава 6
СЕМЬЯ И БРАК
Аморфность корпоративной структуры византийского общества, неустойчивость сословных социальных связей обусловили особенно значительную роль родственных отношений в жизни ромея. Семья для него являлась в сущности единственной надежной опорой. Ее поддержка была тем более существенной, что византийская семья, и в высшей и в низшей социальной среде, представляла собой, как правило, не индивидуальную малую, а большую семью, включавшую в себя несколько индивидуальных семей. Женатые сыновья редко отделялись от своих родителей, во всяком случае - до достижения ими имущественной правоспособности (до 24-25 лет). Чрезвычайно ранние браки приводили к тому, что в одном доме нередко жили вместе с родителями и дедами даже женатые внуки. В такой семье отнюдь не молодожены - почти дети, а представители старшего (и далеко не старого) поколения определяли весь уклад и распорядок жизни.
Закон разрешал браки для юношей с 15 лет, а для девушек - с 14 либо соответственно - с 14 и 13 лет. Источники пестрят сообщениями о женитьбе зрелых мужей и даже старцев на юных девушках, почти девочках. Случаи нарушения возрастных ограничений были более характерны для состоятельных кругов, чем для простонародья. Митрополит Апокавк расторг брак между 30-летним мужчиной и 6-летней девочкой, наказал эпитимьей ее родителей и растлителя, а священника, освятившего этот акт насилия, отстранил от службы. Среди простых людей брак обычно заключался с трезвым расчетом на дополнительные рабочие руки, а не лишний рот.
