В это время в проеме стеклянных дверей появился рыжеватый парень с куцей бородкой и бакенбардами, нагруженный фототехникой. Женя поздоровалась, и они направились к стойке ресепшн. Администратор улыбнулся им.

– Мистер Льюис – пресс-агент мистера Беркли – ждет вас. Последний этаж, пожалуйста.

Пентхаус был обставлен как положено апартаментам такого уровня. Посреди королевского великолепия их встречал пресс-агент группы «Чаки». Жене хватило одного взгляда на длинного рафинированного мистера Льюиса, чтобы тоскливо отметить про себя: до чего же сегодня везет на неприятных людей. Лена верно охарактеризовала его. Худой как жердь, растягивающий тонкие губы в искусственной улыбке, он производил впечатление манерного павлина. «Дулом не размахивает, и на том спасибо», – подумала Женя, пока тот рассматривал ее удостоверение с не меньшим пристрастием, чем громилы Гречишникова. Убедившись, что документы в порядке, он церемонно указал на мягкие кресла.

– Прошу присаживаться. Мистер Беркли скоро появится, – он картавил, а голос был высоким, режущим слух.

Мистер Льюис прошествовал в угол комнаты и водрузился за письменный стол. Женя и фотограф многозначительно переглянулись. Тип был настолько противным, что оставалось гадать, за какие заслуги занимал свою должность.

Пока фотокор настраивал аппаратуру и свет, она еще раз пробежалась по вопросам. Предполагалось часть съемки провести в процессе интервью, а затем сделать несколько кадров с других ракурсов. Когда часы показывали двадцать минут третьего, фотограф сказал:

– Полная боевая готовность.

Женя по-английски обратилась к мистеру Льюису, тоном давая понять, что не хочется терять время:

– Мы готовы начинать.

– Мистер Беркли сейчас присоединится к нам, – невозмутимо ответил напыщенный павлин, будто не говорил то же самое полчаса назад.

Женя торопилась в редакцию – сдать материал по «нефтяному соглашению» Петушкову. Бестолковое ожидание артиста – пусть самого распрекрасного – порядком выводило из себя. Черт, даже Гречишников меньше ломался, чем эта звезда рок-н-ролла. Где его носит?

Она нетерпеливо постукивала шариковой ручкой по блокноту, когда Джейсон Беркли появился на пороге спальни. Вид он имел весьма помятый. Судя по всему, только встал и, дай бог, если умылся и почистил зубы. Волосы торчали как придется – кажется, расчески они сегодня еще не видели. Небритое хмурое существо в махровом халате и тапочках почесывало щетину и походило на секс-символ не больше, чем инструкция по пожарной безопасности на портрет Мэрилин Монро.

О съемке не могло быть и речи. Похмельного красавца часа три нужно приводить в чувство, прежде чем ставить перед объективом. Фотограф озадаченно посмотрел на Женю, позеленевшую от злости. Джейсон тем временем прошаркал к бару, достал минералку и сделал пару жадных глотков. Не расставаясь с бутылкой, он проковылял к дивану и плюхнулся, едва потрудившись запахнуть халат. Мистер Льюис мельком взглянул на него и снова углубился в дела.

Немая сцена затягивалась. Женя почувствовала – еще немного, и она взорвется. Подобное было выше ее понимания. И вдруг фотокор, не сводивший с Джейсона изучающих глаз, сердобольно порекомендовал:

– Тебе бы рассольчику и поесть. Похмелье как рукой снимет.

– Чего он сказал? – поморщился тот.

– Предложил вам перед съемкой позавтракать, – ледяным тоном перевела Женя.

На мистера Льюиса ее интонации произвели эффект: он оторвался от перекладывания бумажек и настороженно замер. Джейсон же будто впервые заметил нервозную девицу и исподлобья посмотрел на нее. Фотокор, расплывшись в понимающей улыбке, с жутким акцентом уточнил:

– Рашн водка?

– Томатный сок, мой друг. Томатный сок.

И тут Женя рассмеялась. Не столько над нелепым ответом, призванным сойти то ли за шутку, то ли за чистую монету, сколько над идиотизмом ситуации. Второй раз за день интервью напоминало гротеск, достойный полотен Юры Бессольского. Сначала маниакальный психоз Гречишникова, теперь – похмельная суперзвезда.

Несчастный Беркли, помыслы которого направлены только в сторону аспирина. Вытягивающий шею Льюис, все меньше похожий на павлина и все больше – на перепуганного индюка. Фотограф, хрюкающий в клочкообразную жидкую бородку и не очень-то прячущий ухмылочку. И посреди всего этого она. Злая, голодная, не выспавшаяся, на нервах. В президентском люксе, в окружении кучи штативов, софитов и трех придурков, которых видит в первый и последний раз.

Если бы она знала, что с двумя из них ей придется встретиться снова и при довольно щекотливых обстоятельствах, то наверняка вела бы себя иначе. Но такое ей и в голову не приходило.

Ее внезапный хохот вызвал такую же реакцию у коллеги по цеху и усилил беспокойство мистера Льюиса, который, казалось, вот-вот закудахчет. Джейсона же ничто не могло вывести из мучительного равновесия. Стыд и неловкость напрочь заглушались потребностями организма. Он наблюдал за Женей через полуприкрытые веки, и когда веселье стихло, сообщил:

– А когда смеешься – ты привлекательнее, чем когда психуешь. Пожалуй, пообедаю с тобой. Льюис, давай-ка, сообрази нам поесть. И ради всего святого, пусть сварят нормальный кофе, а не то пойло, как в прошлый раз.

Мистер Льюис потянулся к телефону, но Джейсон скомандовал:

– Нет уж. Проследи лично. Я хочу омлет с ветчиной, огромный сочный кусок жареного мяса и много, очень много кофе. Без кофе и мяса не возвращайся, уволю, – миролюбиво пообещал он и посмотрел на Женю. – А ты что будешь?

– Мистер Беркли, сделаем так, – вежливо, но твердо начала она. Но закончить не успела – существо на диване недовольно скривилось.

– К чертам собачьим «мистера Беркли». Женщины, которые видели меня в халате, могут обращаться по имени. И никаких «сделаем так». Мы сделаем так, как скажу я. И вот увидишь, получится неплохо. У меня два вопроса: как тебя зовут и хочешь ли есть? Подумай и отвечай честно.

– Это мисс Мельникова, корреспондент журнала «Звездная пыль», – пояснил Льюис.

Джейсон непонимающе поморгал:

– Ты почему еще здесь?

– Не разумнее ли заказать обед по телефону? – тот склонил голову на манер пингвина. Похоже, он вобрал повадки всех пернатых.

– Матерь божья, Льюис! Признайся, смерти моей хочешь? Или чтобы побыстрее разделался с этим интервью? Давай, дуй вниз. И рыжего прихвати, – он ткнул пальцем в фотографа. – Меня пока снимать нельзя – весь тираж такой рожей запорем. Пусть пощелкает обед – тот аппетитнее выглядит. А уж когда поем, поработает со мной, о’кей?

– Чего он говорит? – тихо переспросил фотокор у Жени. Она автоматически перевела, пытаясь понять, чем закончится цирк. Льюис переминался с ноги на ногу. Фотограф глядел на Женю, ожидая распоряжений. Джейсон чертыхался в диванных подушках, морщился от головной боли и недоумевал, почему его не слушались. Женя решила, что с нее хватит, и взяла командование парадом в свои руки.

– Мы подождем в холле, а вы пока приведите себя в порядок, – сухо отрезала она и схватила фотокора за рукав. – Пойдем.

– Мисс Мельникова, минутку, – остановил ее Льюис и устало потер переносицу. – Джейсон, хватит. Не спорю, получилось гениально, но теперь надо работать. Дел – по горло. Саундчек через три часа. Утром звонили с «Эй-Рекордс», а Лилиан оборвала телефон. Срочно перезвони ей – всплыли вопросы по твоим рекламным контрактам. Всю прессу отправил в «Лужники», но с ребятами из «Звездной пыли» нужно разобраться здесь. И побыстрее. Заканчивай валять дурака. И так битый час потеряли.

Женя и фотокор, разинув рты, наблюдали, как изменилось лицо Джейсона. Когда мистер Льюис начал говорить, оно сконфузилось, как у ребенка, которому запретили восьмой раз прокатиться на карусели. И теперь дите недовольно, но понимает – капризничать бесполезно, взрослые не уступят. Джейсон вздохнул, дескать, «эх, ничего не попишешь», легко поднялся с дивана и ровной, пружинящей походкой подошел к Жене и фотографу. В движениях и мимике не было и намека на похмельный синдром. Он пожал им руки и виновато улыбнулся.