- Пейте, ешьте. Быстренько закончим работу, а вечером устроим игры, весело говорил Итгэлт, посмеиваясь над незадачливым и скупым Пурэвом, которого он называл не иначе, как пень или дубина.
Поев досыта, люди принялись за стрижку.
- А хозяин умеет наладить работу, - сказала Долгор.
- Поэтому он и стал таким богатым, - согласился Эрдэнэ.
- Умный человек и добрый, - вторил им Няма.
Когда стали опускаться вечерние сумерки, стрижка была закончена, а шерсть упакована в мешки.
Уже при лунном свете начались игры. Кто-нибудь бросал березовую чурку, а все ее искали. Итгэлт тоже принял участие.
Когда Долгор в поисках чурки оказалась в стороне, к ней подошел Итгэлт.
- Ты, наверное, уже нашла, да виду не подаешь?
- Нет. Не нашла, право слово.
- А вот я сейчас проверю. - С этими словами Итгэлт грубо облапил Долгор.
Долгор оторопела - этого она никак не ожидала. А Итгэлт, видно, решил действовать напрямик. Ведь он давно уже присматривался к своей красивой батрачке.
- Итгэлт-гуай, я же говорю, не нашла. Пустите.
Но Итгэлт уже распалился.
- Ладно, сейчас везде проверю. - Его руки стали шарить по всему телу Долгор.
Долгор поняла, что дело принимает серьезный оборот.
- Пустите, Итгэлт-гуай. Нельзя так.
Но Итгэлт сильным рывком повалил женщину на землю.
- Пустите же, что скажут люди!
- Вот она! Нашли! Ловите его! - крикнул кто-то в темноте.
- Вот видите. Нашли чурку, - сказала Долгор. Она напрягла все силы, вырвалась из объятий Итгэлта и убежала.
Итгэлт с досадой посмотрел ей вслед. "Ничего, это упругое тело я еще буду ласкать", - прошептал он.
Игры закончились после полуночи. Все разошлись по своим юртам, приезжие устроились на ночлег в специально поставленной большой юрте.
На чистом ночном небе мерцали звезды, дул свежий осенний ветер. Крепко спали в эту ночь утомленные работой и игрой люди. А издалека доносился шум речной волны.
Галсан и Дулма, помыв посуду, пошли к себе в юрту. В юрте было душно.
- Давай спать во дворе, - сказала Дулма и вышла, взяв дэл и постель. Галсан последовал за нею.
- Наш хозяин, кажется, хочет породниться с Эрдэнэ, - насмешливо сказал Галсан.
- Он дождется, что Эрдэнэ свернет ему шею.
- Не беспокойся, он свое дело сделает.
- Эрдэнэ - это не ты! Пусть только попытается, Эрдэнэ его раздавит, как кузнечика.
- Ах, как ты неуважительно говоришь о нашем благодетеле! Ну да ладно, давай спать вместе.
- Чем спать с тобой, лучше спать с лягушкой.
- Чего болтаешь? Не признаешь меня мужем?
- Старая, Галсан, это история. Сил у меня нет, вот и терплю я...
- Дура, - сказал Галсан и, не обращая внимания на слова жены, лег рядом.
Полежав некоторое время молча, он сердито сказал:
- Повернись хоть лицом-то ко мне...
Но Дулма не повернулась - она уже спала.
17
Если хангайская осень славится своей красотой, то еще более прекрасна осень в Тамирской долине. Золотом отливают от легкого ветра высокие травы, с шуршанием падают на землю багряные листья осин, огромными стаями тянутся на юг перелетные птицы, несметные стада нагулявшего жиру скота пасутся на еще тучных пастбищах.
В эту пору топят на масло собранные за лето пенки, гонят молочную водку, заготовляют на зиму аргал.
В хотоне Итгэлта царило оживление. В Заяинский монастырь отправляли Хонгора и Бато, чтобы учить их на лам. Должин и Долгор уже несколько дней потихоньку проливали слезы. Плакала и Солонго - с кем она теперь будет играть?
Должин и Долгор каждый день твердят сыновьям, чтобы они вели себя там хорошо, слушались бы лам-учителей, занимались бы усердно, не рвали бы одежду, не водились с монастырскими драчунами...
Мальчикам все это надоело. Хоть бы поскорее наступил день отъезда, ведь в монастыре все будет по-другому, а значит, интересно. Правда, расставаться с насиженным местом, со своими родными и близкими грустно, но что поделаешь?
Оба мальчика, надев одинаковые ватные дэлы с ламскими воротниками, с раннего утра пошли бродить по ближайшим айлам. Вместе с ними пошли Солонго и Сурэн. Девочки были грустные. Вот и уезжают от них товарищи их детских игр, с которыми они делили все радости и печали. А они остаются... И девочки то смеялись, то плакали.
Итгэлт два дня пробыл у Павлова. Вернулся он только вечером. Утром пришел к нему Эрдэнэ, чтобы поздравить с благополучным возвращением.
- А ты знаешь, этот балагур Петр убежал от Павлова, - сказал Итгэлт и внимательно посмотрел на Эрдэнэ.
- Куда же он убежал? - как ни в чем не бывало спросил Эрдэнэ.
- Куда, спрашиваешь? Павлов сам не знает. Ведь он же был ссыльный, бунтовщик. - Рассказал Итгэлт и о том, что Бадарчи за большие деньги приобрел нового хорошего коня. И откуда у этого Бадарчи столько скота нашлось? Ведь все его состояние в одной руке уместится. А туда же, за скакунами тянется.
- Эрдэнэ, - вмешалась в разговор Должин, - ты скажи Бато, чтобы он присматривал за Хонгором, ведь наш-то совсем еще глупый.
- Ну вот, нашла наставника для Хонгора, ему самому наставник нужен, засмеялся Итгэлт.
- Долгор просила вашего заботиться о Бато, а Должин просит нашего заботиться о Хонгоре. Вот они и будут заботиться друг о друге. - Эрдэнэ рассмеялся.
- Бабы, что с них взять, ведь верно говорят, что волос у них длинен, а ум короток, - сказал Итгэлт.
До отъезда оставались считанные минуты. Долгор и Должин, обнимая и целуя ребят, в который уже раз говорили им, как надо себя вести в монастыре, чтобы из них получились хорошие ламы. А Солонго и Сурэн плакали. Солонго даже крикнула: "Не уезжай, Хонгор, оставайся дома", но мать цыкнула на нее.
- Ты, Эрдэнэ, поторапливайся, а то на обратном пути тебя застанет ночь, - сказал Итгэлт.
Наконец все уселись на коней и выехали со двора. Должин и Долгор стали брызгать им вслед молоком. Они желали счастливого пути.
Эрдэнэ повел коней крупной рысью, и уже к одиннадцати часам они были в монастыре.
- Смотри, "лепешки" приехали, - крикнул кто-то из монастырских лам, когда Эрдэнэ с ребятами соскочили с коней.
Жители сельских кочевий монастырских послушников обзывают "сурками из деревянных домов" или "пожирателями водянистых каш". А те, в свою очередь, ребят из худона* дразнят "лепешками в овчинных дэлах". Вообще и те и другие мастера давать клички друг другу.
