Гулкий звук шагов отскакивал от бетонных стен, эхом проносился по – темным лабиринтам подземного гаража и становился все ближе и ближе. Вот уже можно было различить и легкое поскрипывание дорогих кожаных ботинок. Шаги уже не были такими стремительными, они замедлялись. Человек чувствовал, что добыча близко, совсем рядом. Надо только наклониться и посмотреть под стоящим автомобилем.

Внезапная тишина заставила затаить дыханье той, которая спряталась под большой, пахнущей бензином машиной. Ждать помощи было неоткуда. И вдруг грубая мужская рука вцепилась несчастной в волосы и с силой выдернула ее из под автомобиля…

– А-а-а! – вскрикнула Люська от переполнившего ее напряжения.

– Людмила! – взвился муж. – Мне завтра рано вставать, ты можешь это понять? Я прошу только тишины и понимания. Всю жизнь прошу и не получаю.

С силой шлепнув ее подушку на свое ухо, муж сделал вид, что торопится досматривать прерванный сон, оставив Люську один на один с телевизионными кошмарами.

Затаив дыханье, и выключив звук телевизора, дабы не мешать уставшему мужу, Люська попыталась вникнуть в развивающиеся события фильма. Но без звука это было невозможно: несколько брутальных мужчин, размахивая руками что – то доказывали друг другу, в углу связанная по рукам и ногам, тихо роняла слезы прекрасная незнакомка.

«Интересно, а мне пойдет такая короткая стрижка?» – мечтательно подумала Люда Ефимова.

Но муж – Ефим Ефимов – считал, что короткую стрижку должны носить одинокие женщины с неустроенной личной жизнью. Почему было такое мнение, он не объяснял, но эта мысль держалась в Люськиной голове, как накрепко прибитая гвоздями; а короткая стрижка стала для нее символом свободы. Вот только от чего?

– А он у тебя человек из прошлого, – констатировала подруга Лиза. – Это на Руси – матушке положено было замужней голову платком покрывать. Он тебя еще платок надевать не просит, когда ты в люди выходишь?

– Да брось ты, Лизочка, – махала руками Людмила.

Но в глубине души пугалась. Уж больно часто муж дарил ей на праздники различные платки и шарфы. И ладно бы Люська их любила, как кокетливая соседка Наташка, – та вечно наворачивала на себя различные косыночки, палантины и шали. Но нет, – платки складывались аккуратной стопочкой на верхней полке шкафа и миру не являлись.

«Ну, куда я их навешу? – тихо размышляла Людмила. – Грудь большая, шея короткая. На голову повязать – и, правда, буду похожа на староверку из сибирской деревни».

Грустно вздохнув, Людмила нажала на кнопку пульта, который сжимала в руке. Экран погас, навечно скрывая от Люськи судьбу красотки с короткой стрижкой.

Больше всего на свете Люська любила смотреть такие фильмы – с запутанным детективным сюжетом, неожиданным концом, с бесстрашным главным героем и красавицей героиней, – уютно лежа в теплой кровати, и знать, что в ее жизни все спокойно и мирно. Рядом сопит муж, в квартире тепло и чисто, в холодильнике в блестящих кастрюльках наготовленная еда, а завтра выходной и не надо идти на работу.

«Никуда не пойду, домом займусь: белье поглажу, шкаф разберу», – начала выстраивать планы Людмила.

«Домом» гордо называлась небольшая квартирка в одном из сталинских домов. По проекту архитектора на этаже находились две квартиры: одна просторная с большим количеством комнат, а вторая совсем крошечная. По всей видимости, она планировалась для проживания прислуги, но что – то там, на верху, не сложилось. То ли времена изменились, то ли слуг отменили, но Людмила была на седьмом небе от счастья, когда стала обладательницей этого сокровища. «Я теперь невеста с приданным получаюсь!»

Приданное явилось нежданно. «Нет худа, без добра». Люда еще раз убедилась в мудрости народных поговорок.

Когда – то давно родители получили большую трехкомнатную квартиру. Люська хорошо помнила, как она с двумя старшими братьями бегала по полупустым комнатам гулкой квартиры и удивлялась, что все это огромное пространство принадлежит только им, и совсем нет соседей, и в широком коридоре нет свалки из пыльных чемоданов и раскисших коробок.

Их семья долго обживала свое жилище. Одну комнату отдали братьям, в другой родители устроили себе спальню, а Люда жила, как ее называли: в «общей». Здесь собирались по вечерам смотреть телевизор всем семейством, обедали по – выходным, принимали гостей.

Людмиле был отгорожен угол за большим зеркальным шкафом. Там стояла тахта и висела книжная полка. Прикроватной тумбочкой служил большой старый чемодан, накрытый скатертью. Девочке было здесь уютно, в чемодане хранились ее сокровища и нехитрый гардероб. А поздними вечерами, когда семья расходилась по своим комнатам, Люда выползала из своего угла, тихо, почти беззвучно включала телевизор и наслаждалась своим привилегированным положением и интересным фильмом.

Но шли годы, и сначала старший брат Вадим привел в дом молодую жену Верочку, а через год их квартира пополнилась еще двумя прекрасными женщинами: крошечной Анной Вадимовной и женой среднего брата Валентина – Ариной.

Родители, мужественно потерпели два года, но когда одновременно на свет появились еще два малыша, окончательно переехали на дачу, оставив своим детям все жилое пространство.

О судьбе Людмилы никто особо не думал. Теперь комнату со своим углом она делила с племянниками и телевизор поздними вечерами смотреть ей уже не разрешалось.

Верочка с Ариной общего языка не нашли, в квартире шла холодная война в которую были вовлечены и братья. Только Люська хранила нейтралитет, но с ней тоже почти не общались. Каждая сторона считала ее предателем. И лишь малыши радостно возились друг с другом, немного разряжая обстановку.

Однажды вечером заехав к одинокой маминой подруге, Веронике Павловне, Люська в расстроенных чувствах пожаловалась на обстановку в доме, и та предложила переехать Людмиле к себе.

– Не думай, что я делаю это только из любви к тебе. Ты мне, конечно, как родная, можно сказать выросла на моих руках, но мной движет корыстный интерес. Прости, уж, за прямоту. Женщина я избалованная, люблю, когда обо мне заботятся, продукты приносят, чай подают, может, когда и в путешествие сопроводят. Короче, приглашаю тебя, Людмила, как раньше говорили, в компаньонки.

Людмила не верила своему счастью. Вероника жила на улице Марата, в двух шагах от Невского, в старинной двухкомнатной квартире с пятиметровыми потолками. Переезд много времени не занял. Людмиле даже показалось, что братья с женами и не заметили ее отъезда. Во всяком случае, никто не вышел поплакать на ее груди с просьбами не покидать родное гнездо.

Людмила в своей новой жизни словно переместилась в девятнадцатый век. По вечерам они вместе с Вероникой читали вслух книги, телевизор бывшая балерина не покупала принципиально. По выходным выбирались на выставки или уезжали в парки кормить белок.

И сколько бы продолжалась такая богемная Люськина жизнь – неизвестно, но братья с невестками окончательно разругавшись, решили менять родительскую квартиру. Подбирались многочисленные варианты, шли жесткие споры, и тут на семейную сцену вышел, хранящий долгое молчание папа. Он напомнил любимым сыновьям, что у них имеется родная сестра, которая живет у чужого человека.

– Если Людмила не получит при размене своего угла, добро на ваш разъезд не дам.

Люське казалось, что братья готовы были отвезти ее в темный лес и бросить там, на съедение волкам, такие вокруг нее летали искры. Обмен осложнялся, варианты уходили один за другим, оголенные нервы родственников не выдерживали накала страстей. Людмила была готова уйти жить под мост, только бы ее не вовлекали в семейные разборки. Но, как известно, все мечты сбываются, и наконец, нашелся вариант, устроивший переругавшееся семейство. Разъезжались в разные районы, грустила одна мама: «Как трудно мне будет вас навещать»!

Людмила взяла из родительского дома тахту и свой старый чемодан с сокровищами. На нем и праздновала новоселье вместе со своими друзьями – Лизаветой и Николаем.