Над головой Манштейна раздался громкий хлопок. Он, опустив бинокль, поднял взгляд к небу – и остолбенел. Прямо из зенита, где курчавились белые, только что образовавшиеся облачка, похожие на недавние разрывы шрапнели, на него рушились несколько точек, по мере снижения стремительно увеличивающихся в размерах. Казалось, они падают прямо на командный пункт его корпуса. И эту угрозу, похоже, заметил не он один – поблизости раздались панические крики, призывающие спасать командующего и немедленно спасаться самим. Эрих фон Манштейн гордо выпрямился. Он никогда не бегал от опасности – ни в прошлую Великую Войну, когда два раза был тяжело ранен на Восточном фронте, ни сейчас, во время Польской, Французской, или нынешней Восточной кампании. Но, впрочем, предпринимать что-то по этому поводу было уже поздно – стремительно увеличивающиеся (и при этом тормозящие) объекты оказались еще одной парой «белых демонов», одним короткокрылым аппаратом в два-три раза крупнее «демонов», и тремя десятками растопыривших ноги фигур, похожих на суперплечистых гротескных силачей, обмундированных в какое-то подобие средневековых рыцарских лат.
Тут надо еще сказать, что у Манштейна имелся один бзик. Он повсюду (также и по фронтам) таскал с собой маленькую брехливую собачонку, размером как помесь крысы с пуделем. Так вот – как раз эта карманная зверушка единственная и уцелеет в последующих событиях. Получив пинок бронированным ботинком, в который она попыталась вцепиться, собачка с отчаянным воем описала пологую баллистическую кривую и скрылась в кустах. Гол!
Всем остальным на командном пункте повезло гораздо меньше. Они все умерли – и не разобрать, кто раньше, а кто позже; разумеется, за исключением Манштейна, скрученного и засунутого в силовую колыбель, чтобы не брыкался. Когда штурмовая пехота работает на захват, обычно заботятся только о главном персонаже, а всех остальных, чтобы не доставляли хлопот, сразу пускают в расход. К тому же Девы Войны сегодня находились в несколько взвинченном состоянии. Основополагающую для Третьего Рейха нацистскую теорию о высших и низших расах они расценили как личное оскорбление, поэтому когда через несколько минут штурмовой шаттл с бойцыцами и захваченным в плен Манштейном стартовал обратно на орбиту, малоаппетитное зрелище на месте бывшего командного пункта 56-го моторизованного корпуса нельзя было показывать ни беременным женщинам, ни детям. Майор Ивана Эри сказала своим девочкам, чтобы не затягивали операцию – вот они и сделали все на скорую руку. Ну а как иначе уложить захват и отход в двести восемьдесят пять секунд?
Полчаса-час спустя. Околоземная орбита, высота 400 км, разведывательно-ударный крейсер «Полярный Лис».
Манштейна вели по коридору. Он механически переставлял ноги, мало что соображая при этом. Последнее воспоминанием из «той жизни» – в последнем отчаянном порыве он дрожащей рукой пытается вытащить из кобуры табельный пистолет, чтобы хотя бы застрелиться, лишь бы не попадать живым в руки гигантов, с ног до головы закованных в несокрушимую броню… Потом – беспросветный мрак и отвратительное ощущение беспомощности; казалось, он сдавлен и скручен со всех сторон так, что может только дышать, но даже пальцем пошевелить не в состоянии.
Сколько длилось это состояние, Манштейн определить затруднялся; ему казалось, что несколько часов, настолько неуютно он себя чувствовал. Но в конце концов это закончилось – его вытряхнули из сковывающего кокона как котенка, поставили на ноги и отряхнули. И лишь тогда он смог разглядеть тех, кто захватил его в плен. Шок, трепет, желание проморгаться – вот что испытал Манштейн, узрев облик своих пленителей. И было от чего впасть в замешательство – все они оказались… особами женского пола. Да-да, сомнений быть не могло. Разинув в изумлении рот и выпучив глаза, немецкий генерал пялился на широкоплечие, коренастые фигуры стоявших вокруг него невиданных женщин, чьи длинные руки в бицепсе по обхвату равнялись среднему мужскому бедру и бугрились нагромождением тугих мышц. Плечи этих удивительных воительниц были так раскачаны, что шея из них росла не прямо вверх, а немного вперед, из-за чего казалось, будто они внимательно вглядываются во что-то – и это тоже было так странно и необычно, что Манштейн погружался в замешательство все глубже. Конечно, логичнее всего было бы предположить, что все это происходит с ним в причудливом кошмаре, да вот только сон это никак не кончался, как ни щипал себя украдкой немецкий генерал. И потому ему все же пришлось смириться с мыслью, что происходящее – это реальность, страшная и непонятная, безнадежная и ужасающая. И Манштейну ничего больше не оставалось, кроме как молча разглядывать своих пленительниц. Да, думал он, неудивительно, что эти великанши могли без особого напряжения голыми руками рвать немецких солдат и офицеров на части. Генерал, несмотря на свое весьма непростое положение, тем не менее не мог не отметить некоторые особо выдающиеся их достоинства. С жадным и благоговейным любопытством он смотрел на огромные арбузообразные груди, туго обтянутые тонкими футболками светло-зеленого цвета. Он так увлекся процессом созерцания, что даже перестал вникать в то, что вообще вокруг происходит. Потому он даже подпрыгнул, когда получил энергичный толчок в спину, за которым последовал грубый окрик:
– Иди вперед, дейч, тебя ждут. И надеюсь, что после того, как с тобой покончит наш главный тактик, тебя отдадут нам. И вот тогда мы вдосталь поиграем. Не так ли, мои милые девочки?!
Разумеется, Манштейн не понял из этой тирады ни слова, но он прекрасно узнал язык, на котором говорила конвоирша – не зря же в ту прошлую Великую войну, он полтора года отвоевал на Восточном фронте, где, помимо прочего, ему приходилось иметь дело с русскими пленными. Понимание того, что «демоны» – это тоже русские, ввело немецкого генерала в новое состояние шока, и теперь он не выходил из него вплоть до того момента, когда его привели в небольшую комнату для допросов. Там, в этой комнате, прямо посередине, стояло сооружение, чертовски напоминающее электрический стул, на котором в Америке обычно казнят преступников. Манштейн, узрев сей предмет интерьера, обомлел от ужаса. Затем его стало трясти, а его горло принялось исторгать дикие крики. Однако это никого не впечатлило. Невзирая на сопротивление и вопли, с него вместе с нижним бельем содрали и генеральский мундир, после чего, голого как Адама, бледного и подвывающего от смертной тоски, силой усадили на стул. Манштейн изо всех сил извивался в железных руках русских великанш, и даже пытался плеваться и кусаться, но добился только того, что в рот ему вставили надежный кляп, который позволял ему дышать, но не больше того. На руки, ноги, пояс, грудь и шею немецкого генерала легли мягкие, но очень тугие захваты, надежно зафиксировав его тушку, такую жалкую в голом виде – с дряблым животиком и белесой порослью на груди.
Закончив свое дело, великанши вышли, оставив прикованного к креслу бывшего командующего 56-м моторизованным корпусом наедине с собственными мыслями. Неужели его поймали с такой свирепой эффективностью только для того, чтобы так безжалостно казнить на электрическом стуле, даже не задав ни одного вопроса? Он, конечно, не сказал бы этим чудовищно мускулистым отродьям ада ни слова, но допрос позволил бы ему хотя бы потянуть время… Манштейн обреченно подумал, что в любой момент на электроды может быть подано напряжение и тогда в ужасных муках в течение нескольких секунд он прекратит свое существование. И это случится только потому, что «демонам», а точнее, «демоницам» вздумалось помочь своей никчемной слабосильной родне, которой самой судьбой было предназначено стать удобрением для расы господ…
И как раз в ту секунду, когда Манштейн задавался такими мыслями, пытаясь смириться со своей судьбой, в комнату вошли две очень высокие, выше двух метров, молодые женщины. Та, что шла первой, имела очень странный оттенок кожи – темно-серый, с каким-то металлическим отливом. Выражение ее ярко-синих глаз говорило о том, что ей наверняка больше лет, чем кажется. Собранные в узел длинные рыжие волосы придавали ей строгости, но одновременно и изящества, и несколько тонких прядей, вьющихся у висков, подчеркивали ее женственность. И ушки… Они слегка заострялись к кончикам, придавая обладательнице некоторое сходство с кошкой. Обмундирование этой женщины представляло собой обтягивающий и ничего не скрывающий, костюм черно-синего цвета – вроде спортивного, но с погонами, планками, нашивкой с именем над оттопыренным грудью нагрудным карманом. Имелись и прочие аксессуары военной формы. Причем, несмотря на непривычный вид (обтягивающие рукава до предплечий и штанины до середины бедер), форма эта была элегантной, ничуть не походящей на нарочито мешковатую и неаккуратную форму большевиков. Стройные и длинные ножки были обуты в элегантные плетеные босоножки, на манер греческих. Во всем облике этой удивительной представительницы женского рода просто сквозил ненавязчивый шик, даже несмотря на форму. И вдобавок ко всему – о Боже! (Манштейн, на мгновение прекратив мычать и ворочаться, несколько раз моргнул, пытаясь прогнать наваждение) – эта особа имела длинный и тонкий хвост – да-да, самый настоящий хвост, с небольшой ярко-рыжей кисточкой на конце, которым она элегантно помахивала при ходьбе.
