— Клаус Майклсон. Он твой партнёр. И не только в плане бизнеса… Думаю, стоит поговорить об этом, — со всей уверенностью, ровным тоном заявила девушка, и внимательно посмотрела на неё, в то мгновение как она сама отвела взгляд, теперь разглядывая украшения на пальцах, которые то судорожно сжимала, то разжимала. — Послушай, Елена… Если хочешь, чтобы я помогла тебе разобраться в себе, расскажи мне, что ты чувствуешь к нему на самом деле. Ты любишь его?

— Нет. Ни о какой любви не может быть и речи, — на выдохе, с поддельной решимостью в голосе, произнесла она, и тотчас же взглянула на неё в ответ. — Мы просто любовники. Не более того.

Всё же что-то снова комом застряло в горле. И она вдруг невольно вздрогнула, стоило только вспомнить о его требовательных губах на своём обнажённом теле. Отчего щёки мгновенно вспыхнули вызывающе алым, становясь ещё ярче под лёгким налётом румян. Что, по всей видимости, не ускользнуло от пристального внимания её психолога.

— Тогда, почему после каждого вашего, казалось бы, окончательного разрыва, ты вновь и вновь возвращаешься к нему? — спросила Валери, по-прежнему не сводя с неё изучающих глаз.

— Мы работаем вместе и… Он хорош в постели. На этом всё, — сказала Елена, резким, отчасти нетерпеливым движением отбрасывая назад идеально уложенные локоны.

В её словах в который раз прозвучала откровенная ложь, в которую сама уже начинает верить. Ведь любить такого человека, как Никлаус, означало бы для неё — обрекать себя на вечные муки.

***

Назойливые мысли заглушают все звуки вокруг, когда находясь в такси, сквозь тонкое стекло, она рассматривает величественный Нью-Йорк, который утопает в густых вечерних сумерках и огнях множества фонарей. А кратковременная остановка на светофоре позволяет ей повнимательнее рассмотреть прохожих.

Задумчиво изучая тех, кто случайно попал в поле её зрения, Елена замечает девушку, которая упрямо глотает слёзы, глядя вслед уходящему от неё парню. На что она лишь сочувствующе вздыхает и переводит взгляд на вполне солидного мужчину, который то и дело поглядывает на наручные часы, а после судорожно сжимает в руке телефон, видимо, получив сообщение далеко не из приятных. И букет кроваво-красных роз с размаху отправляется в мусорное ведро, обозначая завершение истории без счастливой концовки, которая в нынешний век, по всей видимости, является редкостью.

И сколько их таких — уже бывших, уже одиноких? Десятки, даже сотни, а, может, куда больше. Да, гораздо больше. И это пугает…

Только ей самой не найти определение тому, что происходит в её собственной жизни. Она застряла где-то посередине, балансируя на грани. И сейчас направляется туда, где намерена, наконец, со всем разобраться. Возможно, даже поставить точку в конце, без права возврата.

Волнение, которое уже стало для неё привычным явлением, вдруг охватило её, стоило только выйти из машины.

Глядя на высотное здание и набирая полные лёгкие воздуха, Елена подумала о том, что столько раз убегала из его удушающих стен, не оглядываясь назад. Но вновь здесь, не решаясь подняться к нему.

Офис опустел, все поспешили домой, как только рабочий день пятницы подошёл к концу. Но она знала, что он ещё не ушёл, как всегда в этот день задержавшись подольше. И не ошиблась. Мужчина дожидался её в своём просторном кабинете со стаканом излюбленного бурбона в руке. Потому что слишком хорошо изучил её, прекрасно понимая, что она не выдержит и всё равно придёт к нему, отзываясь столь знакомым стуком каблуков за его спиной.

— Этот вечер многое изменит между нами. Верно? — проговорил Клаус, улавливая пленительный аромат её французских духов. Но так и не обернулся. — Только вот, в лучшую или же в худшую сторону? Я почему-то склонен к драматичному развитию событий, в свете которых, ты уйдёшь от меня насовсем, разбив вдребезги моё давно огрубевшее сердце, в которое я всё же впустил тебя…

Раз так, тогда как насчёт прощания? Ты ведь за этим сюда пришла?

Она неотрывно смотрит на него, не переставая сверлить его затылок пристальным, но полным растерянности взглядом. И словно увидела в нём другого человека, хотя при этом он оставался прежним. Который не прощает и так просто не отпускает. Который в этот момент как будто оглушил её своими словами, вынуждая на несколько мгновений затеряться во времени и пространстве, не зная, что ответить.

— Всё, что мы делаем, это разрушаем друг друга, без конца обвиняя в чём-то и пытаясь определить виновного в наших неудачах, — осипшим голосом произнесла Елена, не в силах сдвинуться с места, ощущая, как руки наливаются свинцовой тяжестью. — Так не может продолжаться дальше.

Его губы искривляются в ядовитой усмешке, за которой таилось слишком личное, что-то непостижимое, недосягаемое для неё. Но никогда прежде, она не видела такого взгляда, которым Клаус одарил её, наконец повернувшись к ней лицом. До этого была свидетелем, как его заполняла злость, желание подчинить, порой даже сожаление. Но сейчас в нём появилось что-то ещё… Тщательно скрываемая боль, что разъедает его изнутри.

Неужели она является тому причиной?..

Сердце Елены ускоряет ритм в этот же миг. Она чувствует, как ногти впиваются в кожу на ладонях, оставляя глубокие следы, что заставляет её ослабить хватку.

— Думаешь, что можешь уйти, оставить меня, когда тебе вздумается? — теперь его глаза застилает пелена гнева, а британский акцент становится более явным, в то время как он одним рывком осушает рокс, ощущая, как алкоголь ещё больше распаляет его, подливая масла в огонь. — Ты являешься тем, что я хочу больше всего… Пора бы тебе уяснить, что я не из тех, кто так легко отказывается от того, что ему нужно.

Клаус подходит ближе, загоняя её в ловушку между креслом и рабочим столом, сдерживая настойчивый порыв вцепиться пальцами в её изящную шею. Видит в карих, почти чёрных глазах неподдельный испуг, когда её тело, напротив, тут же откликается на его близость.

— Я не твоя вещь, — шипит она, заставив себя встретиться с ним взглядом.

— Не вещь, но ты моя, — со всей уверенностью в голосе, заявил он, и вкрадчиво скользнул ладонью по её предплечье, после захватывая волосы в кулак.

Елена затаила дыхание, а он сделал глубокий вдох, глядя на неё с привычным превосходством.

— Тебе нравится мучить меня, нравится контролировать, — язвительно бросила она ему в лицо, стараясь избавиться от мыслей о том, что низ живота превращается в тугой узел, а между ног болезненно пульсирует. — Так ведь?.. Это эгоизм, Ник, но не любовь.

— А ты… Разве ты любила меня? Мм? — он рычит ей в сочные губы, цепко сдавливая горло и заставляя смотреть только в его лихорадочно блестящие глаза. — Ты постоянно сбегаешь, изводишь меня. А после, вновь возвращаешься и отдаёшь мне всю себя. Позволяешь владеть тобой… Этим ты сводишь с ума, лишая меня терпения.

Жар его дыхания касается её кожи, опаляя щеку, когда руки сжимают тонкие запястья, не давая возможности освободиться. Она не в силах сопротивляться этому натиску, пытаясь пробудить в себе остатки здравого рассудка.

— Дай мне уйти, — отрывисто шепчет Елена, накрывая вспотевшими ладонями его грудную клетку и сминая в ком ткань рубашки, ощущая при этом бешеное сердцебиение. — Отпусти меня… Так будет лучше.