В ночь с четверга на пятницу ему удалось ухватить яркий, мерцающий зеленью шарик пароля и потянуть на себя. Сетка внутри ледяной глыбы чуть шелохнулась, босые ступни вдруг окутало влагой и холодом — неприступная стена потекла, как сугроб под мартовским солнцем. Непонятно почему, но этот сон заставил его проснуться с радостной улыбкой на губах. Он точно знал, чувствовал — сегодня произойдет что-то очень хорошее. Замечательное, как выигрыш кубка школы.
========== 8. «Ты знаешь, что должен сделать» ==========
16 сентября
Давно забытого чувства радости и тревожно-счастливого ожидания не могли испортить ни отчего-то мокрые под теплым одеялом края пижамных штанов, ни горящий с самого утра шрам.
И точно: всё складывалось как нельзя лучше. Перед завтраком ему улыбнулась Чжоу. Так мило и слегка неловко, словно помнила их встречу наедине в совятне. Поэтому он даже набрался храбрости и пообещал Анджелине, что завтра, в субботу, уж точно явится на тренировку и будет летать, пока не свалится с метлы.
Рона с самого утра распирало от новостей, и едва Гермиона успела налить себе сок, как он выпалил:
— Я знаю кое-что про Снейпа!
Новость оказалась не то чтобы потрясающей. Снейп не ел первокурсников на завтрак и не собирался жениться на Селестине Уорлок. Он даже не планировал увольняться, что, надо сказать, очень обрадовало бы как минимум три факультета. Снейп просто…
— Да, Малфой так и сказал. Он притащил вместе с собой на отработку Хенсли с третьего курса. И когда Филч заставил нас натирать полы в Зале Трофеев — руками и воском, как обычных магглов — малый принялся вкалывать за него. А Малфой наорал на Филча и сказал, что тот может хоть вывернуться наизнанку, но Снейп не явится сюда и не увидит, что происходит. Понимаете, что это значит? Вот скажите, за это время вы хоть раз столкнулись с ним в коридоре?
Гермиона наморщила лоб:
— С начала года он всегда оказывался в классе, когда бы мы туда ни пришли.
— Во-от, — поддакнул Рон. — Он не может ходить по школе. Наверное, аппарирует из класса в кабинет и наоборот.
— Или между классом и его комнатами существует тайный ход, — сказал Гарри, припомнив сон.
— А что еще говорил Малфой?
— Да как обычно, я думал, он лопнет от собственной важности. Он, мол, как староста может являться к Снейпу в любое время дня и ночи, а Филч пусть расшибет себе лоб, когда будет стучать тому в дверь. Подумаешь… Я тоже староста, но у меня не возникает мыслей сунуться после отбоя к МакГонагалл и увидеть ее в халате и чепце. Неожиданные желания у хорька. Как думаете, он того…
— Чего того? — Гарри и Гермиона непонимающе уставились на друга.
Тот смутился:
— Ну… этого… К Снейпу, ночью, и Снейп такой в ночной рубашке… А Малфой вечно таскается с этими Крэббом и Гойлом, как будто они… ну… сами понимаете.
— Фу, Рон, — поморщилась Гермиона. — Да как ты можешь такое думать? Это же глупость. Ты тоже всюду ходишь с Гарри. Мне уже пора волноваться за тебя?
Рон поперхнулся соком и покраснел до корней волос.
— Я чего-то не понимаю? — подал голос Гарри. — Почему тебе следует переживать?
— Он думает, что Малфой гомосексуалист, — пояснила Гермиона, четко выговаривая длинное слово. — Это значит…
— Я знаю, что это значит, — быстро прервал ее Гарри. — Но никогда не думал, что в жизни… в Хогвартсе…. Малфой и Снейп… и Крэбб с Гойлом.
— Это богатое воображение Рона, — отрезала подруга, — не более.
Неловкий разговор за завтраком, пожалуй, был единственным, что омрачило тот день. Гарри даже умудрился заработать десять баллов, рассказав профессору Спраут об особенностях цветения зубастой герани. И ЗоТИ прошла на редкость спокойно — Амбридж велела им повторно законспектировать главу два, пропищала что-то вроде «надеюсь, в этот раз вы отнесетесь к заданию внимательней» и исчезла из кабинета на весь урок, видимо, с очередной инспекцией. На столе остался прибор, снабженный тремя желтыми глазами с длинными ресницами и пухлыми губами. Стоило кому-то из учеников отвлечься, помесь перископа, стрекозы и журнальной красотки издавала визг и называла нарушителя по фамилии. Заглушающие заклинания отскакивали от нее, как резиновые мячики, а Дин получил легкий ожог, пытаясь набросить сверху мантию.
Зелья тоже обошлись без эксцессов, если не считать того, что Снейп вместо практических занятий устроил внеплановую контрольную с заранее подготовленными на доске вопросами. Гарри надеялся, что не сделал больше двух ошибок, и ожидал хотя бы «удовлетворительно». Да и сам Снейп сегодня выглядел немного лучше, говорил громче и не пытался снять баллы ни с кого из присутствующих.
— Если так пойдет дальше, — сказал Гарри Рону, — то вечером предлагаю немного полетать.
Рон расцвел в улыбке и хлопнул его по плечу.
В кабинете Амбридж Гарри вновь ждало обычное перо, чернила и строчка «Я не должен спорить с учителем».
«Интересно, что она потом делает с этими пергаментами, — думал Гарри. — На стену в спальне вешает, что ли?»
Перо привычно скользило, Амбридж с чашкой следила за ним из-за низкого подсвечника, воздух в кабинете постепенно становился тяжелым и вязким… Пергамент задрожал и удлинился еще на два фута, когда от стола Амбридж послышались шипящие слова:
— Гарри Поттер, ну вот мы и встретились снова.
Гарри оцепенел. Амбридж, мерзкая жаба, могла сделать что угодно — заставить его изрезать себе лицо, выпустить всю кровь или подвесить на крюк в туалете для девочек. Даже лично выпороть упряжью фестралов. Но то, что она приведет в Хогвартс Волдеморта, чье существование так яро отрицала, невозможно было представить. Он ни секунды не сомневался — урод явился только за ним, и каждый, кто попадется под руку, разделит участь Седрика. Значит, бежать нельзя. За дверью кабинета могли возвращаться с ужина первокурсники или в нише — целоваться влюбленная парочка. Да пусть хоть Филч драит коридор или выгуливает кошку — он тоже не заслуживал Авады. «Все решится здесь и сейчас, — понял Гарри. — Жаль, что так быстро». Он повертел головой, убедился, что Амбридж оставила их наедине, нащупал палочку и, насколько мог спокойно, процедил:
— И что тебе нужно здесь?
— Попробуй убить меня, — искривился в ухмылке безгубый рот. — Чего же ты медлишь?
Гарри чувствовал опасность — удушливую и липкую волну, уже накрывающую его с головой, но Волдеморт не шевелился, сидя за столом. Он сложил руки перед собой, как прилежная школьница, и только красные глаза настороженно следили за Гарри.
— Ты знаешь, что должен сделать, — спокойно продолжал тот. — Лучше раньше, чем позже. Однажды ты уже смог. Ты помнишь заклинание. Это просто, не бойся.
Гарри до побелевших костяшек сжимал рукоятку палочки. Он еще не успел свыкнуться с мыслью, что когда-нибудь ему все равно придется… Когда-нибудь. Но не так, не сейчас, когда враг неподвижно сидит перед ним и даже не вытащил палочку.
— Ты убил Седрика просто так, ни за что, — сказал Гарри. — Как и многих других. Ты убил моих родителей, хотел убить меня. И если хочешь сражаться, то я готов. Но я не ты и не нападу первым.
— Ладно, — пожал плечами тот, медленно встал, и в Гарри полетел уже знакомый зеленый луч Авады.
Гарри нырнул под парту, сглотнул липкий ком в горле и понял: если дать убить себя сейчас, то Волдеморт равнодушно переступит через его труп и отправится прогуляться по школе. О парту ударилось еще одно мощное заклинание, на этот раз ослепительно-желтое.
— Мама, помоги мне, — прошептал Гарри, выскочил из-за укрытия и заорал: — Экспелиармус!
Палочка закружилась в воздухе, обрушив по пути книжный шкаф. Волдеморт обернулся на грохот, и Гарри метко послал Ступефай. Тело отшвырнуло к окну, послышался звон разбитого стекла, страшный шум, лязг железа, воздух превратился в мутное марево. Гарри, не задумываясь, швырял Ступефай за Ступефаем — темное пятно перед ним металось, как обезумевший дементор, от стены к стене, пока не рухнуло горой на стол. Люстра с полудюжиной свечей оборвалась, огонь лизнул пергамент на полу и взвился к потолку. Гарри увидел, как язык пламени перебрался на мантию Волдеморта, и тот поднялся на ноги, словно заклинания не причинили ему ни малейшего ущерба. Он шел вперед: спокойный, ухмыляющийся, безоружный, вытянув вместо палочки указательный палец с длинным окостеневшим ногтем. Огонь уже подобрался к ботинкам Гарри, а тот все еще стоял, словно окаменевший под алым взглядом.