– Хорошо. Тогда внимательно слушайте, о чем мы будем разговаривать. Возникнет желание уточнить – не стесняйтесь, спрашивайте. У нас это приветствуется. Мы здесь все свои. Работаем на общее дело.

Дальше совещание пошло обычным ходом. Дежурный зачитал сводку происшествий:

– Вчера бойцами ЧОН, охранявшими завод «Серп и молот», был насмерть застрелен некто Иванов Сергей Лаврентьевич, тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года рождения.

– Кто выезжал на место преступления? – спросил Янсон.

– Я, – одернув тужурку, поднялся Левин.

– Разобрались?

– Конечно, товарищ Янсон. Ситуация однозначная: убитый работал на этом заводе. По словам работников предприятия, любил выпить и погулять, был нечист на руку. Вчера собирался украсть несколько связок кровельного железа. Судя по всему, действовал один, в свои планы никого не посвящал. Патруль застукал его, когда он перебрасывал похищенное через забор. Его окрикнули, Иванов кинулся бежать. На выстрел в воздух не остановился. Тогда чоновцы открыли огонь на поражение. В итоге убит пулей наповал. Вины бойцов ЧОН в происшествии не наблюдаю. Они действовали в соответствии с инструкциями. Следователь того же мнения.

– Хорошо. Чоновцы молодцы, уголовное разбирательство в их отношении нужно прекратить. Вор сам виноват и понес заслуженное наказание. Еще происшествия?

Дежурный покосился на Елисеева.

– Ну, насчет Пичугина, тоже вроде все понятно…

– Можете пропустить, – разрешил Янсон. Дальше шли сообщения о нескольких кражах, включая воровство белья.

– Хорошо хоть сегодня никакой склад не вскрыли, – сказал в конце совещания Бур-ко.

Все дружно заулыбались. Ограбления складов были больным местом губрозыска. Почти каждый день случалось новое.

Янсон распустил сотрудников, и они дружной гурьбой вышли в коридор.

– Куришь? – спросил Петра Бурко.

– Нет.

– И правильно делаешь. Табачок нынче дорог, сплошное разорение от него.

– Так ты бросай!

– Э! – засмеялся богатырь. – Сказать легко – бросай. Это привычка такая, что на всю жизнь.

– Выходит, нет у тебя силы воли, Бурко, – заметил Колычев.

Бурко хотел ответить что-то язвительное в его адрес, но не успел: Колычева окликнул дежурный:

– Борис, хватай стажера и дуй в Губфинотдел.

– А что стряслось? – насторожился Колычев.

– Кража, – коротко пояснил дежурный.

– Ну, Петр, готовься: вот оно, твое первое дело, – усмехнулся Колычев. – Само в руки идет.

– Быстро как-то…

– А ты что думал? У нас скучно не бывает. Работа такая.

Губернский финансовый отдел находился на центральной улице Железнорудска – Советском проспекте. Сыщики добрались до него на своих двоих.

В царские времена дом принадлежал коммерческому банку, теперь в нем расположилось сразу несколько советских организаций.

У входа топтался милиционер в форме. Видимо, на этот пост старались отряжать сотрудников, чей внешний вид соответствовал уставному.

При виде Колычева, постовой виновато опустил глаза.

– Знает кошка, чье мясо съела, – усмехнулся Борис и, подойдя к милиционеру, спросил:

– Сидоркин, твою в бога душу мать, тебя что тут – ворон считать поставили?

– Товарищ Колычев! – взмолился постовой.

– Товарищ Колычев, – передразнил его сыщик. – Ты не усмотрел, а нам расхлебывай после тебя! Ладно, мы с тобой еще после поговорим. Понаставят тут всяких вроде мебели… Где потерпевшая?

– Внутрях, вас дожидается.

Потерпевшая оказалась миловидной женщиной лет тридцати. Одета скромно, но опрятно. Чувствовалось, что следит за собой. Волосы спрятаны под косынку, глаза припухшие, заплаканные.

– Рассказывайте, гражданочка. Мы из губрозыска, – сказал Колычев.

Женщина всхлипнула, однако, как заметил Петр, самообладания не потеряла.

– Документы ваши, покажите, пожалуйста, – попросила она.

– Надо же какие мы! – присвистнул Борис и раскрыл перед потерпевшей свое удостоверение. – Колычев, агент губрозыска.

– Мотылькова Инесса Владимировна, помощник кассира Губернского промпита.

– Что у вас украли, Инесса Владимировна?

– Деньги.

– Кошелек? Личные средства?

– Если бы! – совсем закручинилась потерпевшая. – Казенные деньги украли на покупку продуктов. Мне их сегодня в финотделе выдали.

– И большая сумма?

– Большая. Почти шесть миллионов.

– Ого! – не удержался Петр.

Его зарплата была в пятьдесят раз меньше.

– А еще вместе с деньгами пропало оружие…

– Какое оружие? – насторожился Елисеев.

– Служебное. Мне револьвер на работе выдали как ответственному сотруднику. Я его в портфеле вместе с деньгами держала на случай обороны.

Мотылькова показала парусиновый портфель, с каким ходил едва ли не каждый из совслужащих. Нормальный кожаный портфель могло себе позволить только большое начальство.

– Какой марки револьвер?

– Наган.

– И где похитили деньги и оружие? Что, прямо здесь? – Колычев обвел глазами приемное помещение Губфинотдела, в котором людей было набито, как сельди в бочке. Многие прислушивались к разговору.

– Да, прямо здесь, – кивнула помощник кассира.

– Однако. И как же это вы казенные средства проворонили, «ответственный сотрудник» Инесса Владимировна?

К счастью, женщина умела держать удар. Вместо того чтобы удариться в рыдания, она принялась рассказывать обстоятельства кражи.

Выяснилось следующее: получив деньги, она положила их в портфель, не ожидая ничего плохого. Здание охранялось милиционером, внутри было много людей, в том числе и знакомых. Мотылькова направилась к выходу и вдруг увидела, что прямо на полу лежат гербовые десятирублевые марки.

Душа ответственного совсотрудника не выдержала такого обращения с финансовыми бумагами. Женщина наклонилась и стала поднимать марки. Одна из них была приклеена. Чтобы отодрать ее, Мотыльковой пришлось освободить обе руки. Она поставила портфель на пол, а когда закончила, выяснилось, что тот исчез, вместе со всем содержимым.

– Так-так, – зацокал языком Колычев. – Это ж каким надо быть знатоком человеческой натуры, чтобы придумать этакую махинацию!

– Тонкий расчет, – согласился Елисеев. – Раньше у вас были подобные случаи?

– У нас нет. Но что-то подобное уже проворачивали в других местах. Где ж это было? – Колычев нахмурился и с сожалением сказал:

– Нет, хоть тресни не помню. Надо будет покопаться в ориентировках.

Он обратился к помощнику кассира:

– Инесса Владимировна, никого подозрительного рядом с собой не видели? Может, толкался кто поблизости, наблюдал за вами или спрашивал?

– Ой, я так сразу и не припомню, – огорченно произнесла Мотылькова.

– А вы повспоминайте, Инесса Владимировна. Вдруг получится? – попросил Елисеев.

– Знаете, – вдруг произнесла потерпевшая, – а ведь вы правы: терся около меня один мужчина…

– Ну-ну, смелее, – подбодрил Елисеев.

– Я ведь только сейчас и сообразила, что он все время возле меня был. Высокий такой, стройный, выправка… знаете, как у офицеров старорежимных.

– То есть человек военный?

– Может быть, – не стала отрицать Мо-тылькова.

– Еще что вспомнилось? Можете подробнее внешность описать?

– Мужчина очень интересный. Лицо умное, интеллигентное. Не удивлюсь, если он и впрямь из бывших. Волосы густые, светлые. Мне еще глаза его очень запомнились…

– Чем, Инесса Владимировна?

– А они у него грустные очень.

Колычев кашлянул.

– Уголки к низу идут, – пояснила потерпевшая. – Он может даже улыбаться, но глаза все равно останутся печальными.

– Цвет какой?

– Кажется, карий.

– С глазами ясно. Вы его лично знаете? Может, встречали где?

– К сожалению, прежде его видеть не довелось. Да и не припоминаю, чтобы в городе успел на глаза попасться. Все же не особо большой у нас город…

– Что по телосложению скажете?

– Знаете, обычное такое телосложение: ни худой, ни толстый…

– Живот есть?

– Есть, но особо не выпирает. А может, у него корсет.