Елисеев смущенно потупился.
– Брось барышню изображать! Проходи, не стесняйся! Из транспортной уже звонили, рассказали о твоих подвигах. Лихо ты, говорят, Пичугина кончил. Прямо голыми руками. Чуть голову не оторвал…
– Случайно вышло. Я его живьем, гада, взять хотел, – признался Петр.
– Все равно, молодец! Не сплоховал. Выходит, не зря я тебя товарищу Янсону сватал! – горделиво произнес Колычев.
Многие начальники уголовного розыска по традиции были переведены из ЧК. Не стал исключением из правила и начальник Железно-рудского губро, бывший латышский стрелок Янсонс. Правда, буква «с» на конце его фамилии постепенно исчезла, и теперь начальника величали чуть короче – товарищ Янсон. Прежде Елисееву не доводилось с ним сталкиваться лично, но все отзывы были только положительными: угрозыском заведовал человек ответственный, строгий, но справедливый, вдобавок, с неплохим опытом оперативной работы.
– А где он? – поинтересовался Петр и услышал ответ:
– Там же, где почти все наши – в клубе, Ленина слушает.
– Как Ленина?! – удивился Елисеев. – Он что – в Железнорудск приехал? А почему нам никто не сообщал? Это же такое дело… такое… – От избытка чувств у него перехватило дыхание.
Шутка ли – сам товарищ Ленин в их губернском городе. Да это событие всероссийского, если не сказать – мирового масштаба.
Колычев засмеялся.
– Ну, ты, братец, хватил! У Ильича и без нас забот хватает. В Москве он, работает.
– А как же… – совсем ошалел Петр.
– Ларчик просто открывается. Пластинки сегодня привезли с его речью. Наших первыми слушать пригласили, – похвастался Колычев. – Мы с тобой завтра пойдем. Товарищ Янсон велел устроить стопроцентный охват. Каждый сотрудник обязан услышать Ильича. Ты, кстати, как – партийный?
– Нет, – мотнул головой Елисеев. – Сочувствующий.
– Непорядок, – сказал Колычев.
Петр виновато потупился. Он подумывал о вступлении в партию, но не решался сделать первый шаг. Быть большевиком – большая ответственность. Честь велика, но велик и спрос.
– Я поговорю с товарищами по партячейке. Думаю, скоро поставим вопрос по тебе. Нас, партийных, мало, но вместе мы – во, сила! – Колычев сжал ладонь во внушительного размера кулак. – Горы свернем! Солнце с неба достанем.
Дверь распахнулась, в комнату стремительной походкой ворвался невысокий плотный мужчина лет сорока с русыми коротко стрижеными волосами. На нем был английский френч, обтянутый крест-накрест портупеей, и темно-зеленые кавалерийские галифе. Взгляд у мужчины был ясный и решительный.
Елисеев при виде его вытянулся. Вышло это как-то само собой.
– Товарищ Янсон, – сразу обратился к нему Колычев. – Вот, обещанное пополнение: Петр Елисеев из уездной милиции.
– Елисеев?! – обрадованно воскликнул Янсон.
Он протянул руку.
– Очень рад!
– Спасибо, товарищ Елисеев. Взаимно.
– Теперь будем работать вместе. Наслышан уже о вас, наслышан. Мало того, что Колычев все уши прожужжал, так еще и в клубе только и разговоров, как вы у вокзала отличились.
Начальник губро говорил по-русски бегло и без малейшего акцента. Петр с удовольствием пожал его крепкую руку, невольно отметив широкую, как у молотобойца ладонь.
– Одно плохо – засветились вы. Теперь вас как новое лицо в оперативных мероприятиях будет сложно использовать, – задумчиво произнес Янсон. – Уголовники нас наперечет знают. Потому и хотел вас, как человека пока неизвестного, к нам выписать. Но ничего, что вышло, то вышло. Будем надеяться, что сильно все же не примелькались. У вас есть, где остановиться в городе, хотя бы на первое время?
– К сожалению, нет, – честно ответил Елисеев.
– Решим вопрос, товарищ Янсон, – заверил Колычев.
– Отлично. Тогда сегодня устраивайтесь с помощью товарища Колычева, а с завтрашнего утра запряжем вас как полноценного работника уголовного розыска. Меня кто-то спрашивал? – уточнил он у Колычева.
– Нет.
– Тогда до свидания, товарищи. Завтра, к восьми часам, жду всех на планерке.
– До свидания, товарищ Янсон.
Начальник вышел из кабинета.
Только после этого Петр сумел немного расслабиться.
– Как тебе наш начальник? – подмигнул Колычев.
– Силен, – признался Елисеев.
– То-то, братец! Повезло Железнорудскому угро с таким начальником.
«Дружбу завёл с продажными девками. У нас их „маньками“ кличут».
Он подошел к сейфу и, открыв массивную дверцу, стал укладывать в него папки с делами.
– Собирайся, пойдем, – сказал Колычев, запирая несгораемый шкаф.
– Что, вот так – сразу?
– А как ты хотел? Тебе же сказали, что до завтра надо решить вопрос с квартирой. Вот и поспособствую.
– У себя поселишь?
– И рад бы, да некуда. У меня семеро по лавкам дома, места приткнуться нет. Но я тебе неплохой вариянт подыскал. У Марии Степановны поселишься. Она хоть и шибко верующая (весь дом в образах, в церкву ходит и все посты соблюдает), но человек правильный: двух сыновей воспитала, оба краскомами служат. Геройская, я тебе скажу, тетка. И возьмет за постой недорого. Скушно ей в одиночестве. Сыновья далеко отсюда службу несут. Только в отпуск и навещают.
– А я ее не стесню?
– Не, за это не переживай. До тебя у Степановны другой наш сотрудник квартировал, Коркин. Только его с треском поперли из губро.
Тут Колычев нахмурился. Чувствовалось, что тема Коркина ему неприятна.
– Поперли, значит… И что же натворил этот ваш бывший сотрудник? – не смог сдержать интереса Петр.
Колычев вздохнул, однако ответил:
– Во-первых, не «ваш», а наш…
– Извини, наш, – поправился Елисеев.
– Во-вторых, связался со всякой шелупонью! – будто не замечая слов Елисеева, продолжил собеседник. – Дружбу завел с продажными девками. У нас их «маньками» кличут. И ладно бы дружбу… Чего ради дела не сделаешь? Поговаривали, что сам их, кому надо подкладывал, да деньги с бабенок стриг. Но вообще раскрываемость у него была – ого-го! Ценным сотрудником считался, грамоты имел. Знаешь, сколько эти «маньки» знают?! Раз в пять больше нашего! Почитай, все сплетни через них проходят. Так что вот тебе мой совет: обязательно заведи себе среди «манек» сексота.
– Кого? – не понял Елисеев.
– Секретного сотрудника. Ну, вроде как человечка своего в уголовном мире. Ты ему мелкое послабление, а он тебе сведения. Что сам не знает, у других по-тихому выяснит. Хороший сексот в нашем нелегком ремесле на вес золота. Некоторым еще и платить приходится.
– Из своего кармана, что ли? – нахмурился Петр.
– Бывает, что и из своего кармана, – признался Колычев. – Нам, конечно, кое-какие фонды отпускают, но тут как с получкой: иной раз по нескольку месяцев дожидаться приходится. Все, пошли. Степановна рано спать ложится. Не хочу будить женщину.
Они вышли из угро и повернули направо по скверно замощенной улице.
– Далеко идти? – поинтересовался Елисеев.
– За четверть часа неспешной походкой управимся. У нас город хоть и губернский, да не сказать, что большой. Не Москва и не Питер.
– А сколько народа живет?
– Да кто ж его считал толком? Тыщ семьдесят, пожалуй, наберется, да мильон в самой губернии. И на все про все нас – дюжина работников в губрозыске. Хоть порвись!
– Много работы?
– До хренища! Скоро на своей шкуре прочувствуешь.
– Поскорей бы, – честно сказал Елисеев.
Они подошли к деревянному домику самого что ни на есть деревенского вида. Забора вокруг не было.
– Мы на месте, – произнес Колычев. – Дорогу запомнил?
– Да чего тут запоминать?
– Оно и верно. Почти все прямо. Но я так, на всякий пожарный, уточнил.
Колычев постучал в незакрытое ставнями окошко.
– Степановна, открывай! Дело есть!
В доме кто-то зашевелился-заворочался. Открылась дверь, и на крыльцо вышла укутанная в серый шерстяной платок бабулька. Она прищурила подслеповатые глаза.