Они углубились в собственно лес, где, по сравнению даже с топкой площадкой перед оранжереей, земля под ногами сразу показалась всем очень неровной и не очень-то приспособленной для ходьбы, особенно толпой. Узенькая тропинка сильно петляла между гигантских деревьев, кроны которых едва ли не полностью закрывали небо над головой. Массивные стволы плотно оплетали какие-то вьюнки с широкими листьями, у земли буйствовала разнообразная растительность высотой по колено – в общем, вся тебе тысяча оттенков зеленого. Сверху на все это великолепие падал бледный желто-зеленый свет, просачивающийся сквозь древесную листву.

– Наверное, вы думаете, что угодили в самые настоящие джунгли… – начал было Дрейк.

– Не думаем, – перебил его Рик Хаттер. – Никакие это не джунгли.

– Совершенно верно. Не джунгли. Эту территорию начали возделывать еще в двадцатых годах, когда здесь основали экспериментальную станцию – вначале для нужд местного фермерства, а потом и университет стал проводить здесь экологические исследования. Но за последние несколько лет этот участок совсем забросили, и он стал понемногу возвращаться к своему первобытному состоянию. Мы зовем его «Папоротниковый овраг».

Отвернувшись от Рика, Винсент зашагал дальше. Студенты гуськом двинулись вслед за ним по узкой тропке. Продвигались они небыстро, с любопытством озираясь по сторонам и то и дело останавливаясь, чтобы получше рассмотреть какое-нибудь растение или цветок.

– Вы наверняка уже обратили внимание, – продолжал Дрейк в обычной своей лекторской манере, – что здесь настоящее царство папоротников. В данный момент вы можете видеть древовидные циботиум и садлерию, не столь внушительные по размерам блехнум или коподиум, что прижались поближе к земле, ну и, конечно же, вон там, – махнул он рукой куда-то вперед и вверх, – самый распространенный на Гавайях папоротник улухе, который растет здесь на всех горных склонах.

– Вы забыли упомянуть ту разновидность улухе, которая сейчас у вас прямо под ногами, – встрял Хаттер. – Называется дикраноптерис, известна еще как «ложный платицериум».

– Наверное, – отозвался Вин, начиная выказывать некоторые признаки раздражения. – Вот эти, прямо вдоль тропы – пеаху, а те, которые чуть побольше – макуе, на них очень любят селиться пауки. Вы еще обратите внимание, как много здесь пауков. Только на этой крошечной территории их представлено, как минимум, двадцать три вида.

Он остановился на небольшой поляне, с которой открывался вид на окружающие долину склоны. Указал на какую-то вершину.

– Вон та гора называется Танталус. На самом деле это потухший вулкан. В его кратере мы тоже проводим исследования – такие же, как и здесь, в долине.

К Питеру на ходу пристроилась Элисон Бендер.

– С тобой полиция сегодня не связывалась? – спросила она.

– Нет, – отозвался молодой человек. – А что?

– Просто интересно, откуда ты узнал, что они обыскивали катер… и насчет биллинга.

– А, это!

По правде сказать, на самом деле Дженсен все это просто выдумал.

– Ну-у… Это было в новостях, – сказал он.

– Разве? Я не слышала. На каком канале?

– Не помню. Вроде на пятом.

Тут к ним приблизился Рик Хаттер:

– Сожалею, Питер. Правда, сожалею. Держись, чувак.

Дженни Линн, которая старалась не отставать от Дрейка, тем временем говорила ему:

– Все же не пойму, в чем именно заключается ваша исследовательская программа – чем вы на самом деле в этом лесу занимаетесь.

Улыбнувшись ей, Вин ответил:

– Все потому, что я ничего еще не успел толком объяснить. Говоря по-простому, участок от кратера Танталус до вот этой долины, в которой мы сейчас находимся, представляет собой идеальный срез общей экосистемы Гавайев, и мы планируем собрать здесь как можно больше образцов.

– Какого рода образцов? – тут же спросил Рик Хаттер, воинственно подбоченившись. На нем был обычный для него наряд – джинсы и походная рубаха с закатанными рукавами, теперь потемневшая от пота. Да и вообще вид у него был такой, будто ему предстояла экспедиция в неприступные дикие джунгли. На физиономии – обычное задиристое выражение: подбородок выпячен, глаза прищурены.

Дрейк опять улыбнулся.

– Если коротко, то наша цель – добыть образцы абсолютно всех живых существ, обитающих в этой долине.

– А зачем? – не отставал Хаттер, продолжая сверлить предводителя пристальным взглядом.

Винсент тем же манером уставился на Рика. Довольно недобро. А потом в очередной раз улыбнулся:

– Тропический лес – величайшее вместилище активных химических соединений природного происхождения. Сейчас мы стоим в самом центре настоящей сокровищницы, буквально набитой новыми лекарствами, – надо всего лишь их оттуда извлечь. Лекарствами, которые способны спасти бессчетное количество человеческих жизней. Лекарствами на бессчетные миллиарды долларов. В этом лесу, мистер… гм…

– Хаттер, – подсказал Рик.

– В этом диком густом лесу, мистер Хаттер, спрятаны ключи к здоровью и благополучию всех людей, живущих на этой планете. И при всем при этом лес этот до сих пор практически не исследован. У нас нет ни малейшего представления, какие химические вещества здесь присутствуют – в растениях, животных, микроорганизмах… Лес этот – терра инкогнита, абсолютно неведомая для нас земля. Она обширна, полна сокровищ и настолько же не исследована, насколько неисследованным был Новый Свет для Христофора Колумба. Это просто золотое дно. Наша цель, мистер Хаттер, проста. Наша цель – открытие новых лекарств. И мы пытаемся найти эти лекарства там, где до нас никто и не думал их искать. Ради полезных биоактивных компонентов мы просеем весь этот лес, от Танталуса до самого дна долины, через самое мелкое сито. Это непросто, но плата, которая ждет нас в конце пути, способна превзойти даже самые смелые ожидания.

– «Плата», – эхом повторил Рик. – «Новый Свет», «золотое дно»… Вы прямо как про золотую лихорадку толкуете, мистер Дрейк. Так все ради денег?

– Ну зачем же так грубо? – ответил Вин. – Первое и самое важное – в том, что медицина призвана спасать человеческие жизни. Призвана умерять страдания, помогать человеку раскрыть весь тот потенциал, что заложен в него природой.

Он развернулся и двинулся дальше по тропе с явным намерением отделаться от Рика Хаттера, который, судя по всему, успел его основательно достать.

Рик, который остался стоять со сложенными на груди руками, повернул голову к Карен Кинг и пробормотал:

– Просто испанский конкистадор, только на современный лад. Экосистема для него – лишь источник золота.

Карен бросила на него пренебрежительный взгляд:

– А ты-то тогда чего так трясешься над своими природными экстрактами, Рик? Из той коры все соки готов выжать, лишь бы новое лекарство получилось! Ну и в чем между вами разница?

– Разница в том, – наставительно ответствовал Хаттер, – что тут фигурируют огромные суммы денег. И ты сама прекрасно знаешь, откуда в данном случае берутся деньги. Патенты! На вещества, которые они тут нароют, «Наниджен» оформит тысячи патентов – ну а гигантские фармацевтические корпорации сразу примутся эти патенты эксплуатировать, загребая миллиарды…

– Да тебе просто завидно, потому что у тебя-то самого никаких патентов нет!

Кинг резко отвернулась и двинулась прочь, хотя Рик не сводил с нее взгляда, полного праведного негодования.

– Я занимаюсь наукой вовсе не для того, чтобы разбогатеть! – крикнул он ей вслед. – В отличие от тебя, судя по всему…

И только тут он понял, что девушка не обращает на него ровно никакого внимания. Демонстративно.

Дэнни Мино, пыхтя и отдуваясь, едва поспевал за остальными в самом хвосте процессии. По какой-то непонятной причине он прилетел на Гавайи в своем любимом твидовом пиджаке, который и теперь был на нем. Пот, струившийся у него по затылку, насквозь пропитал совершенно неуместную при данных обстоятельствах костюмную рубашку с пуговицами, а манерные мокасины с кисточками безнадежно скользили по мокрой траве, отчего он пару раз едва не навернулся. Постоянно промокая лицо платком, Мино старательно делал вид, будто все ему нипочем.