– Надо же, прибытие, – покосилась в мою сторону Римма. – А что такой мрачный? Букет на похоронах поймал?

– Очень смешно, – буркнул я, падая на вращающийся стул.

– Еще и носки разные. – Она быстро глянула на мои конечности.

– Они одинаковые, – возразил я.

– Нет, они разные, – настаивала Римма. – Собрался спорить с женщиной, Никита Андреевич?

Она присыпала пересаженный куст свежей землей, задумалась – не прочесть ли эпитафию. Спорить глупо – женщине виднее. Она вернулась на рабочее место и стала пристально меня разглядывать. Как будто она тут начальница, а не я!

– М-да, – резюмировала Римма. – Как говорят алкоголики, жизнь прекрасна, пока есть печень. Тридцать пять мужику, а ума так и не нажил…

– Чушь, – фыркнул я. – Ты знаешь, что я пью мало.

– Но часто. – Она сделала сочувствующее лицо, которое ей, в принципе, шло. – Что случилось, Никита? На тебе лица нет. Марина бросила, выпивка, видения, галлюцинации под видом сновидений?

– Да, именно в этой последовательности, – неохотно согласился я.

– С Мариной ясно, – деловито сообщила секретарша. – Она тебе не пара, я давно говорила. Что с остальным?

– Не знаю, – отмахнулся я. – Я не толкователь галлюцинаций. Давай не злить меня сегодня, Римма Владимировна, хорошо? Выкладывай, чего звонила?

– Работу нам нашла, – не без гордости сообщила помощница. – Звонил клиент, и я сразу согласилась составить с ним договор. Ты в курсе, что в этом месяце мы пробили дно, клиентов нет, и кончится тем, что нас выгонят арендодатели и тебе придется объявить свою фирму банкротом?

– Ну, знаешь, Римма, – разозлился я, – не тебе судить о нашем положении! Ты наемная работница, вот и молчи в тряпочку! За что я ежемесячно плачу тебе бешеные тридцать тысяч? За пересадку вот этих органов? – Я ткнул пальцем в посвежевшие фиалки. – За то, чтобы ты в обход шефа нанимала нам клиентов? Знаешь, я не так часто тебя критикую…

– Поскольку не за что, – отрезала помощница. – Без моего опыта твой бизнес давно бы зачах. Будем ссориться, Никита?

– Ладно, не будем, – махнул я рукой. – Выкладывай, кому ты меня продала?

– Начнем с того, что сегодня 28-е число. – Римма выразительно покосилась на календарь. – Моя зарплата – в конце месяца. Почему я должна напоминать? Мы уже разорились?

Мысленно чертыхаясь, я добрался до сейфа, утопленного в стену, вынул и бросил на стол заранее приготовленный конверт. Римма взяла его осторожно, двумя пальчиками.

– Ты чего? – насторожился я.

– Не бешеные? – Она засмеялась, бросила конверт в сумочку. – Ровно в девять утра звонил Якушин Сергей Борисович, спрашивал тебя. Я сказала, что ты на выезде, но обязательно будешь к одиннадцати…

– Кто это? – перебил я.

– Он сказал, что хочет предложить работу – как раз по твоей специальности, все законно, обещает достойно оплатить твой труд. Я сказала, что ты обязательно возьмешься, ему совершенно незачем обращаться в другие агентства…

– Кто это, Римма? – повысил я голос.

– Как, ты не знаешь? – Она округлила и без того круглые глаза. – Ты не слышал про наш крематорий и находящийся при нем музей мировой погребальной культуры?

Звучало, честно говоря, не очень. Я НИКОГДА не бывал в нашем крематории, не хоронил там своих близких и не посещал погребальной культуры. Хотя, будучи эрудированным человеком, что-то слышал. Не любил я мертвых, предпочитал сотрудничать с живыми.

– Сергей Борисович – основатель и директор крематория, – продолжала мой ликбез Римма (похоже, у нее было время изучить тему), – был вдохновителем создания Музея погребальной культуры. Кстати, штука уникальная – нигде в мире нет аналога. Американский сайт о музеях включил его в список самых странных музеев мира – наряду с музеями конопли, самогоноварения и эротики. Где еще поразмышлять о феномене смерти, как не на краю земли, в далекой и вечно заснеженной сибирской глубинке…

– Гордость берет за наш заснеженный городок, – пробормотал я. – Уникальный оперный театр, не имеющий аналогов зоопарк, самый большой аквапарк, самый длинный метромост… А теперь еще и… как ты сказала?

– Музей мировой погребальной культуры, – отчеканила Римма. – Кстати, крематорий у нас тоже уникальный и лучший в Европе. Это не я придумала, так пишут. И в этом заслуга Якушина Сергея Борисовича, бизнесмена и филантропа. Его идеи, его воплощение. Я все изучила, пока ты просыпался и шел на работу, вот, смотри. – Римма надула щеки и развернула ко мне монитор, по которому забегали яркие картинки. – В музее тысячи экспонатов, он занимает несколько зданий. Все, что относится к траурным традициям – нашим, зарубежным. От XVI века – и до наших дней. Редкие артефакты, похоронные экипажи, траурные платья, урны, венки, гробы, плиты, архивная документация, аксессуары, архитектура, украшения, гравюры, картины, иконы, посмертные маски, мемориалы из настенных украшений, инсталляции – манекены разыгрывают соответствующие сценки. Похоронные традиции разных континентов…

– Римма, выдохни… Что по клиенту?

– О, ты уже называешь его клиентом, – обрадовалась Римма. – Якушину – шестьдесят с небольшим. Высшее образование… ну это понятно. Преподаватель, переводчик, руководил «Сибирской ярмаркой». В 2003 году основал крематорий, где, между прочим, осуществляется тридцать пять процентов всех захоронений нашего города. Энтузиаст, которых мало. Академик Европейской академии естественных наук… – Римма развернула к себе монитор, увидев, что я не реагирую. – Основатель музея погребальной культуры, издатель журнала «Похоронный дом», учредитель интернет-ресурса «Похоронный портал», президент международной выставки «Некрополь», вице-президент Союза похоронных организаций и крематориев, член совета директоров Международной федерации ассоциаций танатологов… – Она уставилась на мой мутнеющий лик и добавила: – Музей, естественно, входит в федерацию танатологических ассоциаций… И перед кем я распинаюсь? – рассердилась она. – Этот неуч даже не слышал таких слов.

– Я знаю, что такое Танатос, – возразил я.

– КТО ТАКОЙ Танатос, – поправила Римма. – У древних греков – олицетворение смерти, родной брат бога сна Гипноса. Крылатый юноша с погасшим факелом. Единственный, кстати, из богов, кто не приемлет даров и подношений.

– А есть еще «танатос» с маленькой буквы, – сумничал я. – Один из терминов психоанализа – неосознанное влечение к мертвому состоянию. Обратное понятие – Эрос, но это не то, что ты подумала, а инстинкт самосохранения.

– Приятно такое слышать от военного человека, – похвалила Римма. – Так вот, что касается детища Якушина. Это не только крематорий и музей. Там все поставлено на широкую ногу. У предприятия свой завод, свои мастерские – изготовляют гробы, кресты, атрибутику. Обработка металла и камнеобработка, столярные цеха, учебный центр с широким выбором профессий – от гробовщика до церемониймейстера. Есть фабрика по производству похоронной косметики, проводятся лекции для приезжих специалистов – по искусству бальзамирования, танатопластике – это процесс восстановления изуродованных трупов…

– Все, Римма Владимировна, довольно… – взмолился я.

– Можешь заключить с крематорием прижизненный договор. – Римму несло, она меня не слышала. – Услуга недорогая, составляется контракт, в котором ты оговариваешь все, что хотел бы увидеть на своих похоронах: ритуал, сценарий развития событий… Нет, пойми меня правильно, – спохватилась помощница, – я не спешу как можно быстрее от тебя избавиться. Так поступают многие – и большинство из них вовсе не спешит умирать. Есть договора, составленные в 2003 году, – клиенты живы и процветают. Считается, что этому есть объяснение, но оно тебе не понравится…

– Стоп, – сказал я. – Помолчи, моя дорогая, отдохни, ты устала. Когда позвонит клиент – в одиннадцать?

Мы дружно повернулись к настенным часам. 10:48.

– Да, в одиннадцать, – согласилась Римма. – Он сказал, что работа, которую он хочет предложить, связана непосредственно с музеем.

«Ладно, не с крематорием», – подумал я.