В последние годы в доме произошли значительные перемены. Когда-то он принадлежал Министерству культуры, и населяли его исключительно люди, так или иначе причастные к служению вечному, доброму и прекрасному, но они потихоньку умирали, у многих не было ни детей, ни внуков, и поэтому в доме постепенно стали появляться и другие, не столь интеллигентные лица. Так, в квартиру шестнадцать после смерти ее владельца въехал директор магазина летней одежды из Европы, две квартиры на третьем этаже купили представители английской мебельной фирмы. А на пятом, в самой крайней квартире справа, поселился молчаливый человек, о котором толком никто ничего не знал. Правда, он подолгу отсутствовал, и поэтому квартира большей частью пустовала. Говорили, что это - молодой режиссер, представитель "новой волны", один из тех, кто сейчас вершит судьбу киностудии им. Горького. Но старейший житель дома, бывший электрик Большого театра Харитоныч, высказал смелое предположение, что это - переодетый чеченский террорист. Над ним дружно посмеялись, однако ближе чем на пять метров к квартире никто не подходил.

Катю в доме знали все. Последний год его жители явно сочувствовали ей, понимая, что она переживает не лучший период своей жизни. Как выражалась ее соседка, Вера Феодосьевна, у Кати царил "полный штиль на всей глади".

С детства бредившая поисками Атлантиды и путешествиями Колумба, после окончания школы Катя поступила на географический факультет МГУ. Училась она с восторгом, однако, завершив университетское образование, с ужасом поняла, что мечты - это одно, а жизнь - другое. Конечно, можно было, зная высоту Кордильер, работать продавщицей в каком-нибудь магазине или, окончив бухгалтерские курсы, устроиться в любую контору третьим помощником младшего бухгалтера. Но Кате хотелось сохранить романтическую верность своей профессии. И поэтому ей оставалось одно - пойти преподавать географию в школу. Правда, долго на одном месте она не задерживалась: очень скоро ее характер становился настоящей костью в горле школьной администрации. Свою последнюю работу - в частной гимназии в "живописном уголке московского лесопарка", как утверждали рекламные проспекты, - Катя просто возненавидела на второй же день. Ее раздражало все: туповатые детишки новых русских, ярко-розовый пиджак директрисы, шаркающая походка завуча, драконовские распорядки и покосившаяся скульптура девочки на шаре у входа в гимназию. Но, как назло, на горизонте ничего больше не светило, и Катя, стиснув зубы, каждый день исправно тряслась в автобусе, ходившем с завидным постоянством - раз в час.

Этот знаменательный день Катя впоследствии вспоминала со смехом. Но тогда она шла вечером по краю автострады и плакала. Тому было несколько причин. Во-первых, близкая подруга Лариса, журналистка, работающая в русско-бразильском журнале "Седьмое небо", уезжала в командировку в Бразилию сроком на две недели, поручив Кате уход за "редкой разновидностью мексиканского енота", жившей у нее дома. Катя сильно подозревала, что мексиканский енот на самом деле был индейской крысой, которую всучили восторженной российской журналистке на шумном латиноамериканском базаре. Лариса взяла с Кати слово, что она будет ухаживать за Монтессумой как за собственным ребенком, многозначительно добавив, что тот обошелся ей в сто пятьдесят долларов. Кате ничего не оставалось, как согласиться и даже погладить недоделанную выхухоль, оскалившую мелкие неровные зубы.

Во-вторых, и это было главным, Игорь в очередной раз улетал по делам на Кипр. Все два года, что они были знакомы, им приходилось вести друг с другом затяжные бои вселенского масштаба. Катя скандалила и требовала к себе внимания, Игорь кричал, что у него срывается очередная трастовая сделка. Он на Катиных глазах уже сменил, по крайней мере, семь работ и даже успел побывать организатором культурных мероприятий международного фестиваля "Волжский базар". "Вот именно базар, - кричала Катя, - у нас не жизнь, а сплошной базар, и когда только все это кончится!" Игорь клялся в вечной любви, просил прощения, обещал исправиться, неделю-другую они жили в полном согласии, а потом все начиналось сначала.

Командировка на Кипр, неизвестно на какое время, совершенно выбила Катю из душевного и физического равновесия. Она то принималась бежать, то останавливалась и размахивала пакетом, где сидел царственный Монтессума, и ехидно улыбалась, слыша его противный писк, то садилась прямо на землю и снова начинала плакать.

Вынырнувшая из-за поворота машина ослепила ее фарами, и она застыла как вкопанная, вместо того чтобы отбежать в сторону. Машина резко затормозила. Катя ожидала яростных криков, проклятий на свою голову и патетических восклицаний типа: "Тебе что, жизнь надоела?!" Но мужчина, который подошел к Кате, ничего не сказал. Он посмотрел на ее зареванное лицо, опухшие губы и молча отвел в сторону. Катя от неожиданности выронила пакет на землю. Воспользовавшись ее минутной оплошностью, "разновидность енота" сиганула в кусты. И тут Катю словно прорвало, она бросила незнакомцу в лицо все, что думает о подругах, оставляющих страшных крыс на попечение друзей; о неверных сумасбродных мужчинах, которые носятся по всему земному шару в поисках непонятно чего; о мерзкой погоде, толстой директрисе гимназии и собственном одиночестве.

Выслушав этот монолог, мужчина отправился на поиски гордого животного. Катя присоединилась к нему. За двадцать минут прочесывания местных окрестностей она успела провалиться в канаву, порвать юбку и потерять одну туфлю. Тварь обнаружилась на дороге. Она сидела и с наслаждением наблюдала, как двое взрослых людей чуть ли не на карачках ползают, обследуя кусты, и обшаривают канаву. Увидев свою крысу, Катя издала победный клич и бросилась к ней с радостным восклицанием. Она два раза подбросила Монтессуму в воздух и чуть не расцеловала. Потом, в машине, мужчина расспросил Катю о ее работе и сказал, что решит все проблемы. Когда он предложил ей поработать в детективном агентстве, Катя от счастья чуть не свалилась с сиденья. Она кинулась обнимать мужчину, и они едва не врезались в трейлер, ехавший впереди. Так Катя и попала в "Белый гриф", даже ни разу не задумавшись, сумеет ли она там работать. Катя прекрасно знала, что если она захочет... А потом - ведь разглядел же ее ночной спутник в ней что-то такое, что решил помочь устроиться на работу, а значит, она сможет.

Но когда Кате дали фотографию человека, убитого в партере, она растерялась. То, что она увидела, было из ряда вон выходящим. Человек словно улыбался. Его гримаса была какой-то странной и нереальной. Это было чудовищно, противоестественно! Позже, успокоившись, Катя еще раз взглянула на фотографию. Ничем не примечательное лицо. Мужчина лет сорока, без всяких особых примет. Никто не явился его опознавать и не спохватился о нем. Человек ниоткуда.

***

- Не знаю, - Вячеслав Артемьевич в задумчивости поскреб подбородок рукой, - не знаю, правильно ли я сделал, поручив это расследование Муромцевой.

Алексей Николаевич Ярин, или, как его обычно звали в агентстве, Ярила, понимал, что шеф разговаривает сам с собой.

Зазвонил телефон.

- Я занят, - Конев в раздражении швырнул трубку на рычаг. - Ты как бы направляй ее, но вместе с тем прислушивайся к тем выводам, которые она сделает. Иногда взгляд со стороны, особенно в таких запутанных делах, очень помогает. Ты и сам знаешь это.

Вячеслав Артемьевич вышел из-за стола и пожал Ярину руку. Тот понял, что предстоящему делу руководитель "Белого грифа" придает большое значение. Задета его профессиональная гордость, и он жаждет смыть клеймо позора, допущенного агентством, а значит, и лично им. А для него, Ярина, это означало одно - надо сделать все возможное и невозможное, чтобы оправдать доверие своего шефа.

Сейчас Алексей Николаевич все реже и реже вспоминал свою прежнюю работу школьного учителя истории: буйных деток, нудного завуча, бесконечные придирки к программе и контроль над "учебным процессом". Эпоха перемен повергла его в тихое изумление, вскоре перешедшее в раздражение, а потом в меланхолию. Нет, он никак не вписывался в эту суматошную жизнь, не успевал идти с ней в ногу и поэтому все чаще спотыкался на тернистом пути и прихрамывал.