— Летти, закройся в комнате! — проорал Кавьяр.

Я перевела взгляд на нечто длинное и черное, грозно шипящее и извивающееся на полу.

— Твою мать, черная мамба! — раздался вопль Марио. — Стреляй, Клио!

Хавьер, собственно говоря, геройствовал и бежал прямо на эту ползучую тварь.

Что там док мне рассказывал? Ах, да, эта змея, которая будет преследовать свою жертву до последнего. Одна из самых ядовитых в мире. Ползает быстро, может обогнать велосипедиста…

— Какого хрена ты еще здесь? Пошла в комнату! — отрезвил меня гневный голос грека.

Прервав внимательное разглядывание пресмыкающегося, я шмыгнула за дверь и вскочила на кровать, почти вжавшись в стену.

Но сдержать ужаса, рвущегося наружу, было невозможно. И я еще долго стеклянным взором буравила стену напротив.

Ненавижу змей. Боюсь до чертиков. Гребаная фобия. Как же эта стерва всунула ее в корзину? Гадость. Убить меня хотела…

Не сразу поняла, что в коридоре стало немного тише. Только спокойный голос Кавьяра звучал громче бормотания Марио и завывания Юми. Грек занимался своим любимым делом — раздавал приказы.

И одним из них было убийство служанки. Он так и сказал: «Убери эту стерву. Уничтожь, что хочешь сделай, но чтобы глаза мои ее не видели…»

Наверняка, на смерть намекал.

Что же ты удивляешься, Летти? Ничего другого от Кавьяра ждать не стоило.

А Юми даже как-то жалко.

Глава 8

I feel lust like a sick disease

And my blood ignites when I hold you close to me…

В моей крови пожар, когда я обнимаю тебя

Я чувствую вожделение, это словно болезнь…

Hurts ©

Абсолютную тишину в доме нарушали лишь тихие шорохи. Мало ли что может шуршать в таком большом здании. Однако эти мысли не успокаивали, и я по-прежнему терзала себя яркими картинками вчерашнего вечера. Мне мерещились черные змеи и гневное лицо Кавьяра. А еще я мучила себя вопросами по поводу Юми. Жива ли она? Что с ней сделали?

Обидно, но я считала себя виноватой в случившемся. Конечно, в Марокко я оказалась не по своей воле, но вот к гибели человека привело именно мое присутствие здесь.

Черт их подери. Никакой гуманности.

С таким настроением я и добралась до двери кабинета грека.

Как решилась на это, вообще не понимаю? А представить, что будет, если меня поймают, просто невообразимо страшно.

Весь этот день я промаялась в одиночестве. Кроме служанки, никто не заходил. Блондинка поднос с едой оставляла и исчезала. Сам Кавьяр игнорировал меня полностью и это, естественно, радовало, однако от тягостного молчания трескалась голова.

Может, это было одним из испытаний придурка-господина? Не удивлюсь, потому что он умеет придумывать самые изощренные пытки. А одиночество, как известно, отнюдь не всегда во благо. И если учесть мое положение рабыни, то остаться одной и вовсе невыносимо.

Поэтому ближе к обеду я принялась читать вслух стихи, выученные наизусть еще со школьных времен. Немного таких набралось, и вскоре это занятие мне жутко надоело. Я перебазировалась на подоконник. И спустя совсем немного времени благополучно грохнулась на пол, потому что успела сладко уснуть.

Улеглась на кровать и вот тут началось самое неприятное.

Во-первых, очень некстати разболелась спина.

Во-вторых, захотелось выйти в сад, но ведь у меня разболелась спина, поэтому данные действия стали невозможными.

А в-третьих, депрессивные картинки. Гаденькие, мрачные мыслишки закрадывались в голову, словно паразиты, и я начинала чувствовать собственную никчемность.

Бессильная злость так выматывала, что ничего другого уже не оставалось, кроме как лежать на кровати, не шевелясь. Так меня прибило к матрасу, что хоть на танке прокатись, я не отреагировала бы. Бороться с мрачными воспоминаниями не получалось. Вновь и вновь в памяти всплывал темный подвал.

Лицо охранника, плеть, мутная зеленая дымка и Кавьяр. Во всеобщем развратном хаосе только его рожа угнетала больше всего. Он поставил на мне свое клеймо, — не буквально, слава богу, — и наслаждался зрелищем. Почувствовал себя всесильным? Или, быть может, пытался доказать свой неоспоримый авторитет?

Бред чистейшей воды. Кто наделил его подобными полномочиями? Богом себя возомнил? Рано или поздно это должно прекратиться. Возможно, не доживу, но кто-нибудь раскроет все грязные делишки этого семейства.

По крайней мере, эти мысли помогали мне не сдохнуть от тоски и страха. Вот всегда бы так себя поддерживать, но в этот день ничего не получалось. К тому же одежду новую не принесли.

Мне интересно стало к вечеру, и я у служанки, принесшей ужин, спросила о хозяине. А она покосилась на меня строго и ответила, что он не вернулся еще и вещей мне никаких не передавал. Признаться, я обрадовалась, потому что, чем хуже выгляжу, тем меньше внимания со стороны Кавьяра. Но глупо было бы надеяться на полное отсутствие интереса грека.

Я была уверена, что, даже находясь где-то далеко, он все равно держит меня на поводке. И как ни крути, но вскоре Клио заявит свои права на товар, который, конечно, не успел ему наскучить. Вот это удручало еще больше, и я продолжала взглядом сверлить дыру в стене.

Идея проникнуть в кабинет грека возникла неожиданно. Вскочила с кровати и внезапно поняла, что стоит полнейшая тишина.

Значит, довольно поздно.

Так и было. Почти полночь.

Что именно я хотела отыскать, не ясно. Но, даже не надеясь на то, что меня не заперли, поплелась к двери. И… Вуаля! Открыто. Вероятнее всего, обо мне немного подзабыли. В связи со сложившимися обстоятельствами, это было вполне объяснимо.

Однако, наученная горьким опытом, я все же насторожилась. Кавьяр мог нарочно не запереть меня. Или он так и не вернулся из города?

И вот уже стоя перед дверью кабинета, я решительно настраивалась на лучшее. Если грек в доме… Более того, если он в кабинете, я всеми правдами и неправдами попытаюсь скрыть свои истинные намерения и сделаю все, чтобы Клио меня не раскусил.

Тихонько толкнула дверь и шмыгнула внутрь.

Темно и очень тихо. Но мысль, что я здесь не одна, коснулась краешка подсознания.

Ого, как в жар бросило!

Адреналин — мерзкая штука в таких ситуациях. Мешает сосредоточиться на важном и жутко отвлекает.

Более того, тело мое перестало слушаться, потому что, как только я двинулась в сторону стола, немного привыкнув к темноте, раздался щелчок, и желтый, приглушенный и очень интимный свет озарил помещение. Вот не знаю, как описать свое состояние.

Шок. Ужас. Паника. Все это навалилось разом. Я буквально остолбенела, тараща глаза на Кавьяра, развалившегося на кожаном диване. Расстегнутая рубашка, галстук на полу, рядом на столике стоит наполовину наполненный стакан с янтарной жидкостью и бутылка с черной этикеткой.

— Лена… — Вот этого только и не хватало: Клио пьян! — Пришла помолчать или, может, поздороваешься?

Как ни странно, но говорил грек сравнительно осмысленно. Мои глаза загорелись любопытством.

А что, если в таком состоянии он выложит мне всю правду? Знать бы, какую именно. Но не в этом суть. Важнее было то, что Кавьяр не понял, зачем я приперлась на самом деле.

— Что ты забыла в моем кабинете? — тут же огорчил грек и, взяв со стола сигарету, закурил.

Сейчас его совсем развезет от никотина.

— Просто хотела пожелать Вам спокойной ночи, господин, — выдала я слащавым голоском.

Но даже будучи пьяным, Клио раскусил меня и, хохотнув, закинул ноги на журнальный столик.

— Так-так-так, а у нас тут маленькая лгунья, — жутковатый огонек в глазах грека заставил меня занервничать. — Говори, зачем пришла? Что на этот раз задумала?

— Н-ничего… — Черт, прозвучало до глупого неправдоподобно!

Великий Станиславский заорал бы свое пресловутое: «Не верю!»

Вот и Кавьяр, прищурив темные очи, пожирал взором мою скромную фигуру, облаченную все в тот же растянутый свитер, и кривовато усмехался.