— Но я бы не беспокоилась из-за Офелии, — продолжала Мия, понизив голос, когда наклонилась ко мне. — Она та ещё стерва и хочет Арчера только потому, что не может получить его.

Я точно знала, что такое хотеть то, чего не можешь получить.

— Ну шикарно, — вздохнула я, глядя на свои руки.

И на этом закончилось обсуждение Офелии Бальдуччи.

Когда пиццу, наконец, принесли, мой живот урчал от голода, и я страшно устала выслушивать, как Карло настаивает на том, чтобы поговорить с Арчером о том, какие размеры бюстгальтера лучше смотрятся на некоторых девушках. Затем ещё Джорджиана, которая продолжала плакать каждый раз, когда Джон пытался стряхнуть хлебные крошки с её лица. Майкл отказывался слезать с колен Мии, а Порша не хотела вылазить из-под стола.

Если бы я была их матерью, мне, конечно, было бы немного стыдно за их поведение. Но я была просто невинным свидетелем и могла посмотреть на всё это немного с юмором. Это было совершенно весело, даже если никто не был согласен со мной.

— Вот, — хмыкнул Арчер, бесцеремонно бросая кусок обжигающе горячей пиццы с сыром на мою тарелку. — Ты любишь сыр, верно?

— Он хорош, — ответила я, глядя на него.

Он не обратил на это внимания. Не говоря уже о том, что брызнул сыром на рукав моей рубашки.

Пицце лучше быть чертовски хорошей.

Сегодняшний вечер был каким-то другим. Я не знала, что это было. Я не была уверена, хочу ли я даже узнать, что это было. Что-то просто было по-другому.

Я начинала думать, что это паранойя с моей стороны считать, что я знаю Арчера лучше, чем когда-либо раньше.

Он сидел рядом со мной, но был невероятно теплым. Я могла практически чувствовать тепло, исходящее от него. И пах он очень хорошо тоже. Как дым, мята и что-то опьяняющее. Этого оказалось достаточно, чтобы моя голова начала кружиться.

Я, наверное, выглядела, как идиотка, пытаясь съесть пиццу, хотя внутри я билась в истерике. Даже поднося кусок пиццы ко рту, чтобы укусить, я в конечном итоге промахнулась и размазала сыр по своему лицу. К счастью, никто не увидел.

И всё равно я была ужасно перепугана и даже не знала, почему.

Мое сердце начинало колотиться всякий раз, когда Арчер смотрел на меня, из-за чего казалось, будто я сейчас начну задыхаться и упаду в обморок.

Может быть, это было потому, что я как раз напомнила себе, что очень хотела быть с Арчером и не могла.

Господи, сказала я про себя. Возьми себя в руки.

Но когда пальцы Арчера задели мои, когда мы оба потянулись за тем же куском пиццы, я знала, что я была далеко от того, чтобы взять себя в руки. Он едва прикоснулся ко мне, а мой живот уже стал скручиваться, а сердце колотиться, и не нужно было даже смотреть на меня, чтобы понять, что мое лицо стало красным, как чертово пепперони.

Я быстро отодвинула руку подальше от Арчера и откинулась назад, позволяя ему взять пиццу, но не раньше, чем он оглянулся на меня. Выражение его лица не было насмешливым или грубым. Оно было таким, как будто… он чувствовал то же, что и я.

Мне пришлось сдерживать себя от того, чтобы не уронить голову на стол.

У меня осталось всего девять дней, и вместо того, чтобы понять, что поможет ему, что я здесь делаю? Думаю о своих девчачьих чувствах к нему. Если мне когда-либо прежде нужен был совет, то определенно, сейчас.

По крайней мере, пицца была очень вкусной, верно?

— Внимание! Извините, можно минуточку внимания!

— Эй! Заткнитесь все к черту!

— Спасибо, Карло. — Реджина перевела глаза на Карло и бросила не него неодобрительный взгляд.

— Нет проблем, тётя. — Карло поднял большие пальцы вверх в сторону Реджины.

Карло тут же получил подзатыльник от ближайшего взрослого.

— Теперь, когда я обратила на себя всеобщее внимание, — сказала Реджина, закатывая глаза. — Я бы хотела сделать объявление.

Я наклонилась вперёд на своем стуле, вонзая ногти в ладони. Это объявление, должно быть, касалось того дела и её разговора с моим папой, верно? Какое ещё она могла б сделать объявление? Уголком глаза, я увидела, что Арчер выглядит таким же напряженным, как и я в данный момент.

Я думала, что он знал об исходе разговора Реджины с отцом, но потом, он ведь ни разу не оставался наедине с Реджиной, с тех пор как мы уехали вчера из города, верно?

— Я уверена, вы все слышали новость о том, что Патрик потребовал проведения повторного судебного разбирательства, — начала Реджина, её голос дрожал.

Этих слов было достаточно, чтобы привлечь внимание каждого. Ни один человек за столом не произнес ни слова — даже маленькие дети. Они, должно быть, знали, кто такой Патрик, даже если были маленькими.

— Но Хедли любезно организовала встречу со своим отцом, Кеннетом Джеймисоном. И я рада сообщить, что дело Патрика не будет рассмотрено ни при каких обстоятельствах.

— Слава Богу, — шумно вздохнула я, откинувшись обратно на стул.

Мия почувствовала облегчение, в то время как перекрестилась в знак благодарности. Я увидела, как несколько других женщин тоже сделали то же самое. Я сделала мысленную заметку чаще молиться. Это, наверняка, пойдет мне на пользу, не так ли?

— Как бы фантастически это не звучало, — громко сказала Виктория, заглушая голоса. — Что, по словам Кеннета Джеймисон, стало причиной этому, Реджина?

— По словам Кеннета, во время судебного разбирательства Патрика, был проведен честный и справедливый суд и всё в суде было рассмотрено по закону, — сказала Реджина. — Только потому, что у его адвоката серьезное заболевание, никак не сказывается на том, что произошло пять лет назад. Кеннет сказал, даже если бы он выиграл апелляцию, он был бы вновь осужден. Против него собрано слишком много доказательств.

Реджина посмотрела на меня и подарила мне улыбку, из-за которой она казалась на несколько лет моложе. Смотря на эту ее улыбку, я могла понять, почему Крис Моралес — даже если я не знала его — влюбился в нее. Она была прекрасна и внутри, и снаружи.

— Спасибо тебе, Хедли, — сказала Реджина. — Если бы не ты попросила своего отца поговорить с нами, у нас бы не было праздничного ужина здесь в эти выходные.

— Спасибо Господу! — воскликнул Карло, подняв свой стакан соды в воздухе. — За Хедли!

Я с удивлением наблюдала, как каждый человек, сидящий за столом, взял свой стакан воды или содовой, или вина и поднял их в мою сторону.

— За Хедли, — в унисон сказали все за столом.

Мое лицо покраснело от смущения. Мне удалось пробормотать:

— Нет, что вы, всё нормально, — не чувствуя себя слишком неловко.

Единственным, кто не произнес ни слова, был Арчер. Он немного поздно поднял бокал, но всё равно мягким голосом сказал:

— За Хедли — бросая на меня напряженный взгляд.

— Пустяки, — сказала я, крепко сжимая свой стакан воды. — Я хотела сделать это.

— И всё же, Хедли, — сказал Джон. — Ты помогла этой семье больше, чем ты думаешь.

Смотря на всех их и на то, какими благодарными они все кажутся только лишь из-за разговора с моим отцом, я поняла, что все они были, наверное, лучшими людьми, которых я когда-либо встречала. И какими бы совершенно сумасшедшими не были последние две недели, мне было трудно не вспоминать о них.

Не думая, я протянула руку под столом и переплела свои пальцы с пальцами Арчера, слегка сжав его руку. Я вдохнула от облегчения, когда он не стряхнул мою руку. На самом деле он слегка сжал её в ответ, его руки были очень теплыми.

Я посмотрела на него, не уверенная, в порядке он или нет. Его яркие карие глаза встретились с моими, а затем он слегка усмехнулся, прежде чем произнести одними губами «Спасибо».

На мне было полно канноли^[34], пиццы и хлебных палочек, и я чувствовала сонливость, пока поднималась вверх по ступеням крыльца за Карин и Софией. Было почти одиннадцать, и я не была единственной, кто был полусонным. Почти всех маленьких детей несли на руках взрослые.

Я спустилась вниз по лестнице в подвал, пожелав всем спокойной ночи. Мне едва хватало сил держать глаза открытыми, когда я почистила зубы и надела свою пижаму.