Джаспер зло усмехнулся.

— Единственное, что она мне оставила. Книгу. Сомневаюсь, что она о ней помнила. У моей матери была привычка забывать все, что она бросала. В том числе меня.

Он взял книгу и задумчиво пролистал ее.

— Оставь она Библию, я бы, может, научился подставлять другую щеку. Но По предоставил восьмилетнему мне другое видение мира. Дурак тот, кто думает, что месть не сладка на вкус. Теперь я это знаю.

Понимая, что Джаспер меня не видит, я проверил мобильный. Сигнала нет. Что ж, удивляться не приходится. Но попытаться стоило. И снова сосредоточился на разговоре.

— Многие практикующие шаманизм и другие колдовские искусства верят, что носить имя человека — значит обладать его силой. Алибек Халев — имена мага и амазонки — твоей матери. Ты пытаешься получить их умения?

— Мать дала свое имя сестре, но не мне. Поэтому я сам его взял.

— И не только его? Где твоя сестра, Джаспер?

Его губы растянулись в зловещей улыбке.

— Люди в самом деле такие доверчивые! Когда полицейские пришли и стали спрашивать, где моя сестра, мне достаточно было печально посмотреть на них честным взглядом и сказать, что я не видел ее девятнадцать лет.

— Это не ответ.

Джаспер поднял чашу с алтаря и сделал глоток чего-то темного. Надеюсь, сделанного из винограда.

— «Я пью за мертвецов, которые покоятся вокруг нас».

«Бочонок амонтильядо» По, если не ошибаюсь. Значит, ее тело замуровано где-то в этом подвале. Где-то на холодном каменном полу под этой комнатой.

— Где твой отец?

— Он уже давно умер. — Джаспер поднял нож, красный свет отразился в рукоятке, и она превратилась из хрустальной в рубиновую. — От сердечного приступа. Знаете, что следы хлорида калия практически невозможно обнаружить?

Еще бы. Скалли угрожает мне этим каждые пару месяцев.

— Сколько тебе было лет, Джаспер?

— Когда я убил его? Четырнадцать. Меня отдали в приемную семью. Но кто захочет жить с трудным подростком?

Давай-давай, жалуйся, ной… Это мне только на руку. Я сменил тему.

— Ты ведь знаешь, что я вооружен? И что пристрелю тебя при первой же возможности? — Я решил не сообщать Джасперу, что Уикэм уже едет сюда с группой быстрого реагирования.

— Агент Малдер, видите эти хромированные трубы в углу, на потолке и на полу камеры? Из них сейчас пойдет севофлуран (14). У вас осталось около трех минут до того, как я перережу вам глотки.

И сейчас самое время приехать, Уикэм.

Тихое шипение наполнило комнату. Я разорвал на куски майку и начал заматывать тканью вентили. Сесилия сделала то же самое с моей рубашкой, и я поднял девушку, чтобы она смогла дотянуться до труб наверху, но сладкий запах газа все равно неизбежно просачивался внутрь.

Мы задержали дыхание и сделали маски из ткани, но я почувствовал, что начинаю засыпать. Сесилия неуверенно взглянула на меня и отключилась.

Я ударил себя по щекам, а затем вдруг увидел очертания чьей-то тени метрах в двух позади Джаспера, который стоял на коленях в центре пентаграммы и начитывал низким ровным голосом:

— Non est diabolus, nisi daemonicus. Non est diabolus…

Я усилием воли заставил себя держать глаза открытыми и следил, как тень подкрадывалась все ближе и ближе к Джасперу и наконец оказалась в поле его зрения. Он резко поднял голову, схватил нож и вскочил на ноги.

Уикэм вошел в комнату с пистолетом в руке, и Джаспер бросился на него. В красном свете блеснуло тридцатисантиметровое лезвие его ножа. Уикэм выстрелил раз, потом второй. Джаспер упал на пол и задергался. Кто-то закричал:

— Он ранен!

Последнее, что я увидел перед тем, как мир погрузился в темноту, — как члены группы быстрого реагирования наводнили помещение, словно муравьи-солдаты.

***

— С добрым утречком, — сказал Уикэм.

Я открыл глаза и непонимающе моргнул. Веки казались тяжелыми, словно сделанными из свинца.

— Гркхх… — промямлил я. Во рту пересохло.

Уикэм протянул мне бутылку «Гаторада» (15), и я осторожно привстал.

— Где Сесилия?

Детектив кивнул головой в сторону, и я увидел девушку. Она лежала на траве, вокруг нее суетились медики.

— Джаспер?

— Отвезли на вертолете в травму. Я слишком сильно его задел, он в критическом состоянии. Один из моих ребят… — Он грустно покачал головой. — Как же я этого не понял?

— Ты никак не мог догадаться, Уикэм, — сказал я, прокашлялся и выпил еще воды. — Он всех обвел вокруг пальца.

— Я мог выстрелить в колено. Но не стал.

Лицо детектива стало каменным. Это был его способ справиться с тем, что произошло, — винить себя, но не выдавать эмоций.

— Он жив, — напомнил я. — И Сесилия тоже.

Уикэм пожал плечами.

— Так как ты его вычислил? — спросил он. — К его личному делу невозможно было придраться.

Я оглянулся и прошептал:

— Магия.

Уикэм разочарованно простонал:

— Надо было оставить тебя там, кретин. И поехать утешать агента Скалли в Вашингтон. Предоставить ей сильное плечо, дать выплакаться в жилетку. Она тут же и думать бы о тебе забыла.

— А потом вытерла бы слезы, высморкалась и использовала тебя в качестве мишени.

Уикэм задумался.

— Тогда у нас были бы одинаковые шрамы.

— Ты настоящий друг, Уикэм.

— Это было в моих же интересах. Если бы ты откинул копыта, я, чего доброго, мог не сдержаться и проронить слезинку-другую. И что тогда? Прости-прощай, моя репутация?

Я наигранно похлопал ресницами.

— О, милый, я не знал, что тебе не все равно!

Уикэм поднял руки.

— Сдаюсь. Я просто рад, что все это закончилось, и ты наконец умотаешь обратно в Вашингтон.

— А как же билеты? — спросил я. — Помнится, кое-кто пообещал мне билеты!

Уикэм саркастически усмехнулся.

— Это было до того, как я узнал, что ты фанат «Янкиз». Не говоря уже об агенте Скалли, — добавил он и окинул меня многозначительным взглядом.

— Ладно, не буду испытывать судьбу, — согласился я.

***

Предварительный отчет по делу № H-88742

Специальный агент Фокс Малдер

28 января 1997 года

Джаспера Фредерика Доннелли воспитывал (хотя этот термин не совсем уместен) его отец после того, как его мать уехала от мужа и сына с дочерью. Тогда Джасперу было восемь лет.

Отец Джаспера жестоко обращался с ним, нередко полностью пренебрегая своими родительскими обязанностями, и с течением времени он начал винить в этом свою мать, Веронику Халев. Джаспер сравнивал ее с амазонками, которые, согласно легенде, бросали сыновей, оставляя при себе лишь гораздо более желанных дочерей. Из-за плохого обращения Джасперу часто приходилось самому заботиться о своем пропитании. Так он стал профессиональным охотником и полюбил мясо оленей и гусей. Некоторые его знакомые предполагают, что иногда он разделывал добычу живьем.

Когда Джасперу исполнилось четырнадцать, его отец умер, и до восемнадцати лет ему пришлось скитаться по приемным семьям. Будучи необычайно одаренным студентом, он выиграл стипендию на обучение в Мэрилендском университете в Колледж-Парке, где за три года получил степень в судебной медицине. Джаспер с отличием окончил учебу и был принят в Университет Джона Хопкинса в докторат анатомии. Он работал криминалистом вплоть до совершения убийств и проживал в том же доме, где раньше жил со своим отцом.

Рядом с лабораторией, в которой работал Джаспер, находилась еще одна, где проводились исследование пластинации по методу доктора Гюнтера фон Хагенса. Джасперу удалось проникнуть туда незамеченным и начать процедуру консервации сердец. Как отметила агент Скалли, он работал очень быстро, стараясь извлечь сердца до того, как их заметят, и не довел процесс консервации до конца.