Малдер тяжело вздохнул, признавая свое поражение.
– Я точно не помню, где он, но абсолютно уверен, что комод у меня все-таки есть.
– Ладно, что еще?
– Начнем вместе ездить на работу. Сэкономим на бензине. Только представь… – Он поднял ладонь вверх и с преувеличенным пафосом поводил ею в воздухе. – Впервые в жизни наши отчеты о финансовых расходах начнут ставить в пример.
– Скиннер будет в восторге. – Она говорила ровным, монотонным голосом и, снова положив ногу на ногу, ритмично шевелила одной ступней, не отводя от нее взгляда, словно специально хотела напускной серьезностью оттенить откровенное дурачество Малдера.
– Мне наконец-то не надо будет звонить тебе по ночам. И не потребуется придумывать поводы для звонков на праздники и выходные, когда ты у мамы.
– Мама будет в восторге, – повторила Скалли точно таким же невыразительным голосом, в котором, впрочем, без труда угадывалась усмешка.
– И, быть может, тебе больше не придется заедать депрессию таблетками.
«Тонкий ход».
Она запрокинула голову на подушку, страдальчески закатила глаза и, шумно вздохнув, снова повернулась к нему.
– Малдер, ты не забыл, что у меня медицинское образование?
– «Уровень идиотизма не связан напрямую с профессиональной деятельностью», – процитировал он.
– За такую демонстрацию хорошей памяти в лагере бойскаутов было принято давать в морду.
– Ты хотела сказать, в католической школе?
Скалли шутливо замахнулась, словно готовясь ударить его, и он с преувеличенным испугом отвернулся, закрыв лицо руками.
И вдруг почувствовал, как на запястье ложатся ее холодные тонкие пальцы и осторожно отводят его ладонь в сторону, а висок щекочут неожиданно оказавшиеся совсем рядом волосы.
– Клянусь, я завяжу, – прошептала она и, не дождавшись ответа, наклонилась ближе, мягко касаясь его губ своими.
========== Глава 11 ==========
Ему кажется, что мир вдруг сбросил с себя всю лишнюю шелуху, сжавшись до самых простых, самых базовых примитивов. Как будто все пять чувств наконец перестали сбиваться в один перепутанный клубок, а все эмоции и ощущения обнажились, обострившись до предела. Как бокал изысканного вина подчеркивает вкус хорошего сыра, а сигарета дополняет чашку утреннего кофе – чистое, беспримесное, животное наслаждение, лишенное ненужного подтекста.
Он слышит ритмичный стук капель за окном. Чувствует на губах вкус ее помады. Вдыхает исходящий от нее запах – туалетной воды, дождя и – совсем немного – пота. На мгновение приоткрыв глаза, видит ее рыжие волосы и свою собственную ладонь, скользящую по ее щеке. Ощущает подушечками пальцев ее нежную прохладную кожу.
Ему не приходило в голову, что их разговор закончится так, что странное сплетение рациональности – с его стороны – и спонтанности – с ее – приведет их к этому моменту. Мысль о том, что они совершенно неожиданно для самих себя поменялись ролями, кажется одновременно забавной и возбуждающей.
Хотя он все так же целовал ее, не собираясь останавливаться, какая-то часть его сознания по-прежнему упорно продолжала работать в аналитическом режиме. Возможно, ему следовало испугаться, неожиданно для самого себя осознал он. В любой момент она может отпрянуть, а потом сбежать. Сказать, что сейчас не время и не место. Что нужно обо всем подумать. Что она еще не готова. Но почему-то он знал, что этого не произойдет. Она здесь. Он здесь. Точки над «i» расставлены. Слова произнесены. А время и место не имеют значения.
Она прервала поцелуй и, втянув истосковавшимися по кислороду легкими воздух, уткнулась лицом ему в шею, прижав влажные от поцелуя губы к шероховатой от пробивающейся щетины коже.
«Фриссон».
Почему-то это слово всплыло в сознании Скалли.
Фриссон – легкий озноб, мурашки, покалывания, волна нервных импульсов, пробегающих по телу. Краткое, неуловимое, неконтролируемое состояние. То, что приходит с первыми аккордами любимой мелодии или запахами, навевающими приятные воспоминания. Она никогда не думала, что это предвкушение удовольствия может быть таким долгим и таким сильным. И вдруг осознала, что порождает его – сочетание внезапного и ожидаемого. Это поцелуй, который должен был случиться, но все равно удивил ее. Это Малдер, которого она знала так давно и так хорошо, но который в один миг стал новым, другим.
Скалли не успела понять, когда их одежда успела рухнуть на пол спутанным смятым ворохом, как будто время ускорялось и замедлялось в нужных моментах, благородно позволяя им отбросить второстепенное и прочувствовать главное: его руки, сжимающие ее бедра, ее пальцы, запутавшиеся в его волосах, его губы, оставляющие поцелуи на ее груди и шее, ее собственный охрипший голос, шепчущий его имя.
Если бы ей потребовалось описать происходящее словами, она не назвала бы их ласки ни жаркими и страстными, ни медленными и чувственными. Скорее… естественными. Словно два музыканта в дуэте, они разыгрывали каждый свою партию как по нотам, заранее прописанным где-то на подкорке, в глубине их сознания. Даже неловкие моменты, когда они случайно сталкивались лбами, или их пальцы ненароком касались одних и тех же мест в торопливых попытках избавиться от забытых остатков одежды, даже лишние звуки – скрип пружин, тиканье часов, шелест ткани – казались нужными и важными. Этот секс, как первое свидание – даже то, которое в итоге приведет к крепкому и гармоничному союзу, не будет идеальным, фантастическим, ошеломительным. Он будет быстрым, волнительным, слегка неуклюжим. Таким, каким и должен быть.
Скалли мягко толкнула Малдера ладонью в грудь, вынудив немного отстраниться, и впервые заглянула ему в глаза – влажные, слегка расфокусированные от желания. Провела рукой по дорожке волос, сбегающей от пупка вниз, и обхватила пальцами его член. Веки Малдера дрогнули и непроизвольно опустились. От неожиданности он на секунду обмяк и навалился на нее всей тяжестью. Но тут же, словно испугавшись, что придавит ее, торопливо оперся на локоть, подложив ладонь ей под голову. Этот заботливый жест растрогал Скалли, почему-то вызвав новый прилив возбуждения. Поглаживая большим пальцем бархатистую кожу крайней плоти, она приподнялась и прильнула к его губам.
Рука Малдера легла ей на бедра и двинулась вверх. Она ощутила как он осторожно и даже, как ей показалось, немного боязливо, коснулся ее половых губ. И шумно выдохнул, словно тот факт, что она действительно возбуждена, стал для него неожиданностью. Это вызывало досаду, но в то же время отчего-то показалось ей забавным. Настолько, что она непроизвольно улыбнулась, не прерывая поцелуя, и почувствовала, что он улыбнулся в ответ.
Его палец легко проник внутрь, а спустя мгновение выскользнул обратно – влажный, покрытый смазкой – и оказался на ее клиторе. Скалли невольно задержала дыхание и зажмурилась, но даже с закрытыми глазами чувствовала, что Малдер наблюдает за ней, впитывает ее реакцию, пытаясь угадать нужный ей темп и характер движений: его палец то перемещался сверху вниз, то очерчивал круги, то останавливался на одной точке. Язык касался ее языка, зубы мягко сжимали мочку уха, губы ласкали чувствительную кожу шеи…
Оргазм приближался стремительно, и Скалли казалось, будто ее помимо воли выносит на берег морской волной. Она не была готова отдаться этому наслаждению – пока еще слишком механическому, не прочувствованному до конца. Ощущения стали чересчур, невыносимо сильными: его запах, прикосновения, вкус его губ, звук его тяжелого дыхания, его гладкая кожа, покрытая завитками жестких волос, под ее рукой… Она испугалась, что вот-вот расплачется, не выдержав этого накала. Ее пальцы с силой сжали запястье Малдера, и он, мгновенно почувствовав в ней перемену, отстранился. Их взгляды встретились. Скалли почти не надеялась, что сумеет без помощи слов высказать то, что не могла внятно объяснить даже себе самой.
Но Малдер, кажется, понял. Перекатившись на спину, он потянул ее за собой – так, чтобы она оказалась сверху. Первой реакцией Скалли было изумление, но уже в следующий момент ее озарило: он предлагает ей то, чего она так давно лишилась и что так отчаянно желала получить обратно, – контроль. Скалли не знала, в чем было дело – в этом внезапном осознании или в том, что сейчас каждая частичка ее тела находилась в соприкосновении с его кожей, но напряжение вдруг исчезло, уступив место спокойной уверенности.
