И где-то в другой части города, в такой же маленькой комнате готовишься Ты. Уже превратилась ли в настоящую принцессу? Или еще нет? Уже захвачена своей сегодняшней ролью? Или еще в плену у обыденной жизни? Первое свидание. Наш совместный спектакль. Совершенно незнакомая, чужая для меня. Ничего о тебе настоящей не знаю. Но знаю наизусть ту, которую ты будешь играть. Знаю твою роль не хуже своей. Все слова, реплики, жесты. И я думаю, ты также знаешь мои. Мы готовы. Сколько репетиций, сколько подобных встреч было уже у тебя и у меня? О чем волноваться?

Я посмотрел на часы, двадцать минут до выхода. Утюг выпускал пар и плавно скользил по гладильной доске: черный глянец новых брюк. Стрелки все не хотели получаться, убегали в сторону, и приходилось еще раз переглаживать. Слегка порезал щеку бритвой, и тончайшая красная прямая линия проступила сквозь белую пену.

Мелкая снежная штриховка с силой падавшего снега. Разделительная линия на грязном асфальтовом полотне. Параллельные линии электрических проводов. Не помню, как доехал, казалось, что троллейбус блуждает в светящемся лабиринте стеклянных ночных витрин. Я видел свой силуэт, отражение, я чувствовал свою усталость, слабость, несовершенство. И было странно, что мне предстоит с этим расстаться через какое-то мгновение. Сбросить, как верхнюю уличную одежду. Бросить все и стать кем-то другим, совсем другим в твоих глазах. Интересно, что чувствуешь сейчас ты, когда едешь ко мне? Конечно, ты умеешь бесподобно играть эту роль и будешь идеальна, но узнаю ли я когда-нибудь тебя настоящую? Хочу ли я этого? И уж точно не хочу, чтобы ты узнала настоящего меня. Не хочу, чтобы я настоящий, такой, как сейчас в этом троллейбусе, усталый и измученный, смущался и не знал, что ответить тебе. У меня есть для тебя что-то лучше. Я сейчас попытаюсь все это собрать воедино. Собраться и стать им. Я сейчас вспомню свои слова, свою роль. А после того, как все закончится, отвезу почти спящую к Тебе домой и поцелую на прощание, и все; после всех страстей, что разыгрывались между теми, кого мы зачем-то играли на сцене нашей жизни, лишь единственный поцелуй, единственное соприкосновение нас настоящих, двух незнакомых людей, вызовут странный шок и дрожь, и смущение. Лишь на мгновение я почувствую тебя настоящую. Но я отвернусь, чтобы не смотреть на тебя, неприкрытую твоею игрою, и быстрее отправлюсь назад, к себе, я ничего не видел, тебе не надо будет стесняться своей слабости при следующей нашей встрече.

Несколько минут ушло на то, чтобы осознать, где я нахожусь. Что же, все актеры начинали с игры во второсортных ресторанчиках и провинциальных клубах, мне нечего стыдиться. И я уже зашел на территорию одного из них, нашего с тобой на этот вечер. Не занавес, но стеклянные двери, раскрытые официантом, да маленький столик в углу. Началось, тишина, тише, вы меня не знаете, я уже кто-то другой.

Я почти не помнил, как ты выглядишь, лишь раз видел до этого. Ресторан, в котором мы договорились встретиться, располагался на первом этаже небольшого отеля. Словно по команде сбежались постояльцы вниз, как от пожара, обожженные вечерними огнями улиц, что увидели в свои окна. Столпотворение, почти паника. Разговор на множестве языков. Волнующий танец под жгучую музыку, задуманный неизвестным режиссером. Я не двигаюсь. Зрители, наверное, пытаются угадать, кто из них ты? Я боюсь, что мало чем в этом способен им помочь. Музыка стихает. Туристы сбежали прочь и снова почти полупустой холл. И опять тишина. И тебя все еще нет.

Я не помню, как ты выглядишь, и ты можешь легко воспользоваться этим, ты можешь стать кем угодно, выбрать любую роль. Ты можешь оказаться скромной застенчивой девушкой, любящей смотреть на звезды и опьяненной своей собственной смелостью, тем, что отважилась появиться здесь, прийти ко мне. И это будет легкая мелодраматичная любовная история с разочарованием и взрослением, может быть, со слезами. Можешь быть распутной женщиной, использовавшей меня для того, чтобы отдохнуть от своей обыденной жизни, и это будет грязная история, и если в конце ее появится твой муж, все станет совсем уж примитивно и невыносимо. Я даже не знаю, зачем придумывают такие истории, которые потом пересказываются между друзьями со всеми подробностями и частностями, ибо в общих словах звучат слишком уж обидно и грубо для их участников. Ты можешь стать прекрасной принцессой, спустившейся в своем великолепии на мгновение со своей высоты, чтобы прикоснуться к такой неведомой тебе обычной жизни. Она кажется настоящим чудом тебе, почти таким же, как твое драгоценное свечение для меня, это могло бы быть подлинным искусством, я бы подарил тебе ощущение настоящей жизни, а ты бы мне так не хватающее чувство полета. Ты могла бы быть совсем молодым, только что распустившимся цветком, с прекрасными, беззащитными лепестками. И я бы ломал себе голову, как мне сохранить их, как сберечь их и от ветра, и от холода, и от горя, и от одинокой глухой ночи, и в то же время от своих собственных тяжелых прикосновений, что могут смять, раздавить твою хрупкую красоту.

Ты опаздывала, и я грел в своих руках бокал с вином, а оно согревало в свою очередь меня. Самодостаточная система. Я был бы не против, если бы ты вообще не пришла, такой спокойный вечерний спектакль об одиночестве, об истинных ценностях, о вечернем счастье, об ожидании. О том, как две судьбы, лишь чуть-чуть соприкоснувшись, разминулись навсегда. О том, что надо искать дальше, надо искать дальше, не сдаваясь. И нельзя себя обманывать, надо быть честным перед собой. И все эти глупые сцены, пошлые и банальные ничего не стоят. Все это ненастоящее и чужое. В конце концов, наше драгоценное Одиночество в тысячи раз дороже, чем все эти бесполезные встречи. И ради чего, зачем его разменивать на эту мелочь? И зрители бы после спектакля плелись по улочкам домой, вспоминая эти заключительные слова моего героя, неся мой драгоценный хрупкий подарок, что может разбиться от каждого неверного шага, от каждого громкого слова: чувство успокоения, чувство жизни, прекрасное ощущение жизни.

Шепот, ворох аплодисментов от твоего выхода.

Что же, ты идешь прямо ко мне? Это ты. Невозможно было ни с кем спутать. И в то же время ничего общего с тем тусклым воспоминанием, что таилось во мне. Потрясающее перевоплощение. Угрожающе прекрасна. Зал притаился в тишине.

Официант проводил тебя ко мне и помог сесть, пододвинув изящный стул.

– Рада, что Ты уже здесь.

– Я тоже рад, что Я сейчас здесь.

Эта пауза, этот затаившийся судьбоносный вздох. Я вспоминаю заученные, заготовленные слова, десятки раз произносимые мною с другими, и боюсь их повторить – абсолютно не уместны, не отсюда, не подходят.

Настоящее ли это вино? Настоящее ли в этих спектаклях вино? Или бутафория? Ты держишь бокал, пьешь. Медленно. Огромная пауза затянулась и рискует оборваться негодованием зала, все больше напряжение и все дальше от сценария. Пора возвращаться. Уже пора.

Я смотрю в твои глаза – что-то не так. Я смотрю в твои глаза – пора, дальше, по плану: взять твою руку и сказать какую-нибудь банальную фразу: «Ты так красива сегодня» или что-то еще похожее. Я потянулся к тебе – прикосновение, словно током, словно холодом. Ты отдернула руку и промолчала. Что-то не так. Зал зашептал. Ты же должна подыгрывать мне, лукаво улыбаться каждой глупой шутке, прописанной автором?

Я смотрю на твой идеальный грим, на твою белую кожу, на твою благородную осанку, на твое лицо и понимаю, что я спутал спектакль, я не знаю роль. Словно суфлер, пытаясь помочь мне, отчаянно стучит сердце, холодная дрожь. Кто же я? Я вижу тебя, но кто же здесь я? И кто ты? Подскажи хоть жестом, хоть намеком, спаси.

Ты, снисходительно улыбаясь самым кончиком губ, ждешь меня, даешь мне время.

И пауза тянется все дольше. Полчаса, час – и я пытаюсь заполнить ее глупыми фразами и никчемными расспросами. Я смотрю на тебя и пытаюсь прочитать по губам, но ничего – лишь немая лукавая улыбка. Что-то кричит мне сердце, но я не понимаю ни слова.