Но безжалостный хозяин продолжал гнать Иисуса от своего порога.
И тогда Христос сказал ремесленнику:
«Так и тебе отныне не будет ни покоя, ни отдыха, ни смерти».
С тех самых пор тот иудей странствует по свету и ждёт второго пришествия Христа, дабы вымолить у Него прощения и получить долгожданный покой. Этого несчастного иудея, обидевшего сына Божьего, называют Агасфером. В итальянской мифологии он встречается под именем Буттадео, что в переводе означает дословно «ударивший Бога». То есть он как бы оттолкнул Бога буквально, в прямом смысле. Ну а в народных сказаниях разных стран его называют просто «Странствующий жид» или, что привычней для слуха, «Вечный жид». Такова легенда. Одна из многочисленных версий. Есть, скажем, версия, по которой Агасфер был кузнецом, ковавшим гвозди для распятия… Но это чушь. На этом мы не будем с вами останавливаться.
Легенда – это всего лишь вымысел, переживший своих создателей. Но в данном случае эта легенда, мною рассказанная, – не что иное как реальная история, произошедшая лично со мной. Хотя и совершенно исковерканная многочисленными пересказами. Ведь на самом деле всё было не совсем так. Вернее, совсем не так.
А теперь позвольте рассказать, как было на самом деле.
Во времена правления императора Тиберия я служил в Десятом легионе, носившем имя «Фретензис», то есть «Охраняющий пролив». Он был создан ещё Октавианом Августом. Я дослужился до звания центуриона первой центурии принципов. Военачальники меня ценили, легионеры уважали и побаивались. За двадцать лет службы в легионе я трижды получал от полководца венок за спасение сограждан, а также был награждён пятью фалерами и одним золотым браслетом. В то время я был вполне доволен своей жизнью вообще и своей службой в римском легионе – в частности.
Я и сейчас, признаюсь, вспоминая тот период моей жизни, горжусь собой. Бравый и храбрый вояка. При том, что мне в ту пору ещё неведомо было бесстрашие. Я испытывал страх боли и боязнь смерти, как и большинство смертных, но умел если не преодолевать эти чувства, то уж во всяком случае, не поддаваться им.
Однажды мне поручили сопроводить к месту казни трёх преступников. Из местных. Скажу честно, это задание мне пришлось не по душе, как и всему моему отделению, но приказы, как известно, исполняют, а не обсуждают, тем более с подчинёнными. В этом и состояло истинное величие римской армии. Всё держалось на железной дисциплине и доблести. Да и люди были такие, что… Сложно объяснить. Это было истинное братство. Иначе и быть не могло. Судите сами. Люди годами, двадцать четыре часа в сутки, живут вместе, руководствуясь в идеале интересами Рима, а реально – легиона. Легион был домом и семьей.
К своей миссии я отнёсся со всей серьёзностью. Отобрал лучших людей и – что куда важнее – надёжных. Ибо полученное задание только на первый взгляд казалось обыденным и пустячным. В Иерусалиме, как и во всей Иудее, было неспокойно. Недовольство местного населения римским правлением нарастало день ото дня. Ужасы подавления бунта тридцатилетней давности были позабыты, патриотизм иудеев снова набирал силу. Наместничество префекта, именно префекта, а не прокуратора, как принято считать… Так вот, наместничество префекта Понтия Пилата с его намеренными провокациями, оскорблявшими религиозные верования и обычаи иудеев, не раз и не два вызывало массовые выступления, которые то и дело приходилось сурово и беспощадно подавлять силами нашего легиона.
А следовавшие за этим аресты и казни только усугубляли положение. Страх людей перерастал в жгучую ненависть и к нам лично, и ко всему римскому вообще. Вот мы, к примеру, построили в Иерусалиме водопровод. Знаете, наверно? Построили водопровод. Это облегчало и улучшало жизнь самих иудеев, но они трижды разрушали его. Не потому, что были глупыми варварами, не понимающими всей выгоды и необходимости этого сооружения, а лишь исключительно от ненависти ко всему, что мы делали. Иудеи ведь были разные, богатые и бедные, образованные и безграмотные, но религия и ненависть к римлянам объединяли их. И с этим ничего поделать было нельзя. Да мы и не собирались. Мы просто были готовы к любым эксцессам и провокациям.
Так что я совсем не исключал того, что преступников могли бы попытаться и отбить по дороге. Нет, не исключал… Поэтому лично я был решительно настроен на любой, самый неожиданный поворот событий и отобранных легионеров предупредил – держать ухо востро.
Трое преступников. Довольно жалкого вида. В лохмотьях. Побитые и измождённые. Двое из них были зелотами и даже сикариями, то есть, выражаясь современным языком, являлись террористами; третий же был, как мне сообщили, из секты есеев. Он и с виду был абсолютно безобиден. Блаженный. Не иначе. Во всяком случае, я сразу решил для себя, что малый слегко не в себе. Но он объявил себя Мессией и призывал народ к мятежу. Звали его Иисус… И он был родом из Галилеи. А этот регион всегда славился непокорностью и брожением свободолюбия. Всю дорогу он говорил сам с собой, бубнил себе что-то под нос. Он производил впечатление явного умалишённого. Возможно, этот блаженный никаким мятежником и не был и, возможно, в его проповедях ничего предосудительного не содержалось. Возможно. Не знаю. Я в этом не разбирался. Но он появился на улицах Иерусалима в неудачное для себя и таких, как он, время. Так бывает. Иудеи свято верили, что с помощью вооружённого восстания смогут сбросить с себя владычество язычников. Мы же были для них язычниками. Они верили в пророчество, будто должен явиться посланник Божий, и он возглавит восстание, которое принесёт долгожданную свободу им, избранному народу. Это использовали очень многие разбойники. Объявляли себя Мессией и возглавляли многочисленные группы, с помощью которых грабили и убивали зажиточных людей. Порой они разоряли целые поселения и проливали кровь без экономии. Хе-хе… Почти каждый второй главарь мятежных и разбойничьих шаек объявлял себя Мессией. Но все они держались как можно дальше от Иерусалима. На открытое столкновение с римскими военными подразделениями они до поры до времени не решались. Однако в любой момент они могли объединиться, и тогда из сотни мелких банд могла родиться грозная сильная армия, способная смести на своём пути всё. К слову сказать, так потом и произошло. Полвека спустя. Началась война, которая привела к тому, что эта страна окончательно потеряла независимость. Уверен, вы в курсе.
Так что блаженный Иисус, объявив себя Мессией, подписал себе этим смертный приговор. Мне было искренне жаль бедолагу. Но я не подавал виду, будто испытываю хоть толику жалости к осуждённому бедняге. Напротив. Я осыпал его отборной бранью и всячески подгонял, что, скорее всего, трактовалось как бессердечная жестокость, хотя на самом деле я оказывал ему добрую услугу, ибо солнце поднималось всё выше и с каждой минутой жгло сильней и жарче. У подножия горы силы почти покинули его. Он то и дело спотыкался и падал. На него было жалко смотреть. Он подыхал под тяжестью креста.
«Дайте мне передохнуть», – попросил он слабым дрожащим голосом и кротко взглянул на меня снизу вверх.
Я имел жестокость угрюмо пошутить. Я сказал что-то вроде того, что у него будет возможность отдохнуть на обратном пути. Мне эта острота показалась забавной. И мои легионеры поддержали её сдержанным смехом.
Он внимательно посмотрел на меня, его взгляд в это мгновение обрёл какую-то необъяснимую ясность и силу.
«Хорошо, – проговорил он спокойно и тихо. – А до тех пор ты тоже не будешь знать ни покоя, ни отдыха, ни смерти».
Эти слова поразили меня. Даже оторопь взяла. Мне стало неуютно и страшно под взглядом его бирюзовых глаз. Уже через миг беспричинный страх, овладевший мной, бесследно улетучился, и слова блаженного потеряли всякий смысл. Но я их запомнил. Я запомнил их надолго. И с каждым годом, постепенно, слова эти вновь наполнялись смыслом. Всё оттого, что этот безобидный чувак невольно нащупал моё слабое место и напугал меня до сердечной дроби.
Вот так всё было на самом деле. Могу поклясться всеми богами на свете, что всё было именно так, как я рассказал.
