Глядя в кривое зеркало, ты видишь множество образов: вот комик, чуть вправо — урод, ниже — ужасающий монстр. Целая палитра чувств от веселья до отвращения и страха. Входя в лабиринт из кривых зеркал, помни, что всё вокруг лишь твои собственные отражения.

Он стоял на перроне и ждал прибытия поезда. К блестящему черному сапогу прилипла вязкая слизь, сейчас полно такой на улицах, поэтому даже самые кокетливые дамы сменили туфли на высокие ботинки или сапоги армейского типа. Пока производители туфель и другой женственной обуви шли ко дну, мужчины ликовали. Наконец-то никаких: «милый, подожди, я на каблуках» и «не хочу эти туфли, каблук неудобный». Современное поколение почти забыло о том, что такое шпилька и тонкие подошвы.

Он проводил взглядом хрупкую женщину в тяжелых сапогах без шнуровки, на её бледных, худых ногах они выглядели смешно. Казалось, что одно движение и она превратится в Золушку, потерявшую свою черную армейскую туфельку на прокуренном перроне провинциального города. Мужчина поднял голову и обнаружил на её теле тонкое летнее платье — рискованное решение в сезон черных дождей. Вы не знаете, что это? О, счастливейшие из смертных! Не так давно, чуть больше века назад, точка кипения была достигнута. Никто до сих пор не знает, что именно произошло тогда, но атмосфера изменилась.

Однажды небо над землей окутали плотные, ровные белые облака, словно голубую лазурь кто-то спрятал за тщательно выстиранной простыней. Миллиарды фотографий этого феномена за несколько часов наводнили инстаграм, фэйсбук и другие социальные сети. Не было человека, не обсудившего это с друзьями, членами семьи и случайными попутчиками. Как после не было человека, не ужаснувшегося тому, что принесли эти тучи. Черные капли, оставляющие ожоги на лицах и телах, прожигающие тонкую ткань. Они накрыли человечество, но не тронули ничего больше. Растения, животные, почва — были вне опасности. Люди же получили невероятный коктейль. Боль. Страх. Уродство. Взболтать, но не смешивать.

По пластиковой крыше гулко застучали капли. Длинные пальцы с обгрызенными под корень ногтями нервно схватились за ручку зонта, и только спустя несколько секунд человек осознал, что стоит под прозрачной крышей. Шершавая рука коснулась правой щеки, где когда-то в далеком детстве черный дождь оставил свой уродливый подарок. С тех пор он не расставался с зонтом. Всегда. Даже в месяцы засухи. Он верил, что черный дождь коварен. Эта стихия ненавидит человечество и эти сезоны, придуманные правительством, лишь попытка создать иллюзию контроля над ним. Он был уверен, что однажды черный дождь ворвется в их жизнь и под новый год. Да-да, прямо в середине июля. И никто ничего не сможет сделать, кроме как вновь поныть в соцсетях и разделить год на «новые сезоны» без черного дождя.

Он ненавидел ждать. Особенно ненавидел ждать поезд, который в любом случае придет, но безответственно задерживается, заставляет его нервничать и нервно теребить пальцами ручку зонта.

«Интересно, если положить голову на рельсы, поезд придет быстрее?» — думал человек, рассматривая блестящие, отполированные сотнями поездов железнодорожные рельсы. Чью голову? Возможно, вон того мужчины в кожаной кепке. Смотрите, как он спешит. Неужели опаздывает на поезд, который еще не приехал? Высокий худощавый мужчина, за которым наблюдал человек с зонтом, угодил сапогом в лужу — кто-то разлил кефир — и теперь часть его уродливыми белыми пятнами отпечаталась на сапоге. «Так что там с головой и рельсами?» — он не готов благодарить случайного прохожего за этот «подарок».

Рано или поздно поезд придет. Он всегда приходит. Хочешь ты этого или нет. Другое дело, чужой это поезд или твой? Здесь не нужно думать — просто смотри на билет. Он посмотрел. Ему предстояло двадцать часов в плацкартном вагоне. Без сомнения, сомнительное удовольствие. Но все-таки лучше, чем остаться в своей жизни и страдать от не прекращающейся депрессии. Думать о том, что лучше: шнурок с потолка или лезвие бритвы. Думать, как сбежать от этого белого неба. Думать, как забыть об ошибке, которая состоит лишь в том, что родился под этим безумным белым небом. Или проще яд?

Прибыл на 8-й путь. Такой же бесконечный, как и его слегка перевернутая жизнь. Хорошо, что ноги уже стоят на перроне, иначе им пришлось бы совершить пробежку. Только подумайте, бегать! Сейчас никто не бегает. Все знают, чего хотят и все знают, что правы. Нет причин для спешки. Полицейские знают, чего хотят воры и, что они правы. Пожарные знают, чего хочет огонь и что он прав. Врачи знают, чего хочет болезнь и что она права. Он знает, что хочет сесть в этот поезд, и он прав.

— Ваш билет, — проводница все еще пытается улыбаться хмурым, неприветливым пассажирам. Неужели выгнали из вагона первого класса, за то, что стала старой и непривлекательной? Вообще, милая женщина за сорок, лицо покрыто мелкими ожогами от капель, видимо, не всегда успевала вовремя спрятаться в вагон во время сезона дождей. Темно-синяя форма очень идет её коротко остриженным кудряшкам. Не будь он безнадежно женат на депрессии, приударил бы, но его жена не любит конкуренции.

Вы никогда не думали о том, как чувствует себя свеча от геморроя? А он думал и невольно соотносил себя с этим малопривлекательным средством, лавируя в узком проходе между людьми и чемоданами. Ему стало дурно и душно. Путь будет долгим или, возможно, самым коротким в его жизни. Он закинул дорожную сумку под потертое кожаное сиденье.

— Добрый вечер! Меня зовут Эркюль. Еду в ТотГород. А вы? — стоило сесть, как сидящий напротив попутчик поспешил завести разговор. Новая порция пустых, никому не нужных слов.

Эркюль. Когда тебя зовут Эркюль, ты просто обязан носить загнутые кверху усы, совать свой нос в чужие дела и разгадывать тайны. Этот тип определенно любил все это почти так же сильно, как рассказывать об этом незнакомцам. Еще большую любовь он питал разве что к другому неизбежному роду деятельности — хвастовству и придумыванию тайн. Перебежавшая дорогу кошка, улыбнувшаяся девушка и упавший на плечо лист — даже самая незначительная мелочь казалась ему частью глубокой тайны, которую жизненно необходимо разгадать. В его оправдание можно сказать одно, он не носил котелка.

Два других попутчика оказались случайно встретившимися старыми знакомыми. Они тут же завели беседу о чем-то своем, сделав остальных лишними на этом празднике жизни. Он небрежно топал сапогом, испачканным кефиром. Она нервно потирала обнаженные плечи.

Поезд тронулся и пассажиры вместе с ним. Он смотрел в окно и туда-сюда гонял в голове мысль со вкусом сто раз пережеванной жвачки, что поезд — это отдельный мир, который существует ровно до того момента, пока не достигнет конечной остановки. У него есть свои правила, свои законы. Совершенно незнакомые и далекие друг от друга в реальном мире люди в поезде становятся ближе. Разговаривают друг с другом, что-то обсуждают, сплетничают, смеются, ругаются, в общем, живут. Но все это рушится, стоит лишь переступить порог вагона и выйти на своей станции. Ты навсегда уходишь из этого мира и уже никогда не возвращаешься. Интересно, можно ли так сойти с планеты прямо в глубины космоса?

Эркюль оказался разговорчивым малым и минут через двадцать после старта рассказал соседям по купе все, что знал о себе и жизни своих соседей по коммунальной квартире. И, разочарованно вздохнув, убежал на поиски вагона-ресторана. В плацкарте остались трое.

Молодой мужчина внимательно наблюдал за женщиной. Та уже переоделась и радовала глаза попутчиков короткими шортами и футболкой, ткань которой так плотно облегала грудь, что цепкий взгляд обоих мужчин невольно задержался на четко очерченных силуэтах сосков. С другой стороны, ее слегка вызывающий облик был как никогда кстати в этой духоте. Скрашивал ее, если можно так сказать.