– Не буди её, Вов, – доноситься мягкий мамин голос. – Поговорите, когда вернёмся. Остынешь немного.
Закусываю губы до боли, сжимая меж пальцев одеяло, натянутое до самого подбородка. Ручка плавно возвращается в исходное положение. Звуки шагов затихают, удаляясь от моей двери в пространство квартиры. Ещё минуту лежу, практически не дыша. Хлопает входная дверь и всё вокруг замирает. Глубоко выдыхаю, срываясь с постели в сторону туалета. Заглядываю на кухню, находя на столе сервированный завтрак и чашку горячего кофе. Рядом клочок бумаги с размашистым маминым подчерком, гласящим:
– Уехали в Москву, будем завтра к вечеру. Веди себя хорошо. Целую!
Кляну себя на чём свет стоит за предыдущий вечер. Наверняка они слышали, во сколько я заявилась. Сброшенные кое-как туфли в прихожей. Валяющаяся рядом сумка. Запах алкоголя, исходящий из моей комнаты, говорит сам за себя. Нравоучений не избежать. Отстрочка разговора не сведет его на нет.
– Чтоб тебе провалиться, Баженов! – в сердцах произношу злобно.
От чего-то уверенная: не будь его присутствия рядом – вечер прошел бы совсем по-другому. Ярость, как известно, необходимо на кого-то направить и моя обретала виновника в его обличие. Не будь рядом этого напыщенного гада – жизнь шла бы своим чередом, не вовлекая меня во все тяжкие. Не провоцируя вести себя так, словно иду против всех. Папу обидела… Не припомню, когда прежде могла позволить себе подобного выплеска. Да и повода не было. Мама явно не находит себе места, гадая, что нашло на непутевую дочь. А причина всему естественно он! Кто ж ещё..? Ладно. Знаю. Сама виновата. Только обвинять другого в своих бедах, конечно же, проще.
День сегодня свободный. Планов изначально я не имела, и провести его в постели, пребывая в лениво-пессимистичном настроении, значилось единственным пунктом в программе максимум. Через силу допивая кофе, вдруг едва ли поперхнулась от поступающего на мобильный звонка. На дисплее красуется короткое имя, вызывающее на лице гримасу брезгливости. И не понятно полностью к кому она больше относится: к человеку, звонящему в данный момент или ко мне…
– Да, – бросаю, глубоко выдыхая.
– Как головка, милая? – уточняет ехидно. Ни тебе здравствуй, ни вежливого тона. Никакого уважения. С чего бы, правда? Ясно, что сама напросилась. Да и воспитание данного объекта желает лучшего. Хотя и моё сейчас кажется очень прискорбным.
– Нормально, – произношу недовольно, взаимно не размениваясь на показ хороших манер.
– Пивка не завести? Я как раз проезжаю рядом.
– Выполняешь очередной приказ начальства?
– Нет, – парирует весело. – Решил по доброте душевной помочь ближнему справиться с похмельем.
Фыркаю в голос, пытаясь унять нахлынувшее раздражение, а он продолжает:
– Машины твоего отца поблизости не наблюдаю. Ну, так что? На кофе позовешь?
– Перебьешься, – бросаю резко.
– Нет в тебе ни грамма сострадания, Кристина Владимировна! – заходится звонким смехом. – Человек из-за тебя ночь не спавши, таскаясь без пользы и личного удовлетворения по злачным местам. С утра готов помочь поправить твоё физическое состояние прохладительным напитком, а ты даже не в силах поощрить мои благие порывы чашечкой горячего кофе.
– Кирилл Леонидович, завязывай ёрничать, – произношу безразлично. – Не до тебя сейчас.
– Да без вопросов, – отвечает вполне серьёзно. – Сегодня посиди дома, или хотя бы не ищи приключений на свой привлекательный зад, а то у меня выходной и тратить его на дурёху вроде тебя, мне не с руки.
– Иди ты… – выпаливаю рассерженно.
– Значит, договорились, – отзывается глухо, обрывая разговор.
Откидываю телефон в сторону, не желая ни с кем разговаривать. Прямиком возвращаюсь в постель. Звонить больше врятли кому-то придет в голову, а перед завтрашним спектаклем необходимо привести себя в норму, отдохнуть и хорошенько выспаться.
Вечер приблизился необычно скоро. За прошедшие часы звонила лишь мама, справляющаяся о моём самочувствии. Разговор с ней вышел коротким. Немного напряженным, но не вмещающим в себя каких-то нотаций, нравоучений. По поводу отца мне было сказано лишь:
– Приедем – поговорите.
Будь так. Это лучше, чем эмоциональный выплеск по телефону. Не видя глаз собеседника. Лучше, чем глупые обиды и недосказанность. И всё же… гнетет где-то в глубине души. Тянет грузом. Последний наш разговор на приёме не идет из памяти. Оказывается, так просто обидеть самого близкого человека, вовсе не желающего тебе зла. Это необходимо исправить…
Утро следующего дня принесло с собой больше успокоения и рассеяло в потоке солнечного света тревоги, одолевающие меня во снах и наяву в течение ночи.
Скорые сборы в институт. День, промелькнувший, словно кадр фильма в ускоренной перемотке. И вот я уже гоню по узким городским улочкам, на вечерний спектакль. Всё как обычно. Спокойно. Не напрягающе. Только сердце отчего-то последние часы не на месте. Переживаю перед вступлением? Премьера прошла на ура и повода для нервозности с утра я вовсе не ощущала. Волнуюсь в преддверии разговора с родителями? Это как раз более правдоподобно.
Бросаю беглый взгляд на часы, расположенные на приборной панели. Мама звонила три часа назад. В ближайшее время они должны быть в городе. Надеюсь к моему приезду домой папа, прислушавшись к маме, немного остыл и скандал с порога меня не застигнет. Хотя, скорее всего, это будет строгий выговор в виде длительного монолога, в который невозможно вставить и единую реплику в своё оправдание. Да пусть так. Улыбаюсь тихо. Это лучше его молчания. Пожурит для дела, после обнимет, взглянет с теплотой, присущей лишь единому человеку…
Осекаю в себе желание ежесекундно набрать знакомый номер, выпалив как на духу, банальное:
– Папуль, привет, я соскучилась…
Правда. Эти дни, без привычного общения, мне безумно не хватало его участия в моей жизни… Пожалуй, не стоит столь импульсивно беспокоить. Порыв нежности вполне потерпит до личной встречи, а там уж брошусь в объятия. Может быть, и влетит поменьше. Может…
Стандартная подготовка в гримерке. Снующие туда-сюда костюмеры. Всё как обычно. И что-то не так. На душе муторно. Стою у окна, напряженно вглядываясь в пейзаж за окном. Стараюсь выкинуть из головы ненужные мысли.
Отчего же так тягостно, Господи? Словно что-то должно…
– Котова, – недовольный тон худрука, зашедшего в гримерку сбивает с мысли . – Давно пора направляться к выходу. Или первый акт ты решила отыграть здесь?
– Иду, – неловко улыбаюсь в ответ.
Кладу на свой столик мобильный, едва не роняя его на деревянную гладь, ощущая в последний момент вибрацию вызова, проходящую по пальцам. На экране высвечивается имя распорядителя отца. Нахмурившись, с пару секунд, вглядываюсь в яркую надпись. С чего ему мне звонить в такое время?
Собираюсь нажать "ответ", слыша буквально под ухом:
– Бегом на сцену, или в следующий раз я поставлю тебя в массовку!
Выдыхаю, натягивая на лице маску довольствия. Одариваю его своей лучшей улыбкой, отправляясь выполнять свою работу. Игнорируя продолжающий звонить телефон. Исходя внутри отчаянным желанием броситься к нему, наплевав на обязанности и ответить на вызов. Отчего-то кажется, что этот звонок нельзя было пропускать.
Немного отвлекшись на сцене, я вполне могла бы похвастаться душевным спокойствием и внутренним подъёмом. Но стоило только занавесу коснуться пола – тревожные мысли вновь захватили над сознанием власть. Я буквально бежала в гримерку, желая перезвонить Павлу. Узнать, что такого важного (а в этом сомнений у меня не было), он хотел мне сказать.
Открыв дверь гримерки, я замерла, оторопев. На моём стуле, опустив взгляд в пол, сидел сам Павел Давыдович, нервно крутя в руках свой телефон. Светлана, находившаяся поблизости, смотрела на него крайне заинтересовано. При взгляде на меня она неловко пожала плечами, убеждая жестом в невозможности объяснить его странное появление здесь.
– Добрый вечер, Кристин, – точно опомнившись, встаёт с места, подходя ко мне. Молча заключает в объятия, по привычке, легонько похлопывая по спине.
