Хотя бы о чём-нибудь из всего, что происходит с ней до сих пор?

В уме повторяю дату, чтобы не забыть. Восемь цифр, которые сломают её, чтобы я попытался восстановить.

Поттер удивлённо смотрит с порога. Наверняка он забыл, что ненаносимое поместье Блэков легко обнаружить, если ты и сам Блэк, пусть по линии матери.

— Могу я войти? Это насчет Грейнджер.

— Гермионы?

Раздражённо закатываю глаза на глупое уточнение лохматого.

— Ты знаешь ещё какую Грейнджер?

Поттер впускает меня, смущённо пожав плечами. Вероятно, он не привык называть подругу не Уизли за столько лет брака, но это отнюдь не повод тупить.

— Что-то случилось? Как она?

— Стабильна. Пока, — Поттер облегчённо выдыхает и смотрит испытующе, я продолжаю: — Есть разговор.

— Проходи в кабинет, Кикимер сейчас принесёт выпить.

— Кто?

— Домовой эльф Блэков. Уверен, будет от тебя без ума. Мне кажется, он чуть ли не мастурбирует на ваше родовое древо.

И верно, престарелая развалина в чёрной наволочке рассыпается в поклонах, попутно расставляя перед нами с Поттером стаканы для огневиски.

— Никогда не думал, что ты унаследуешь этот особняк.

— Не то чтобы я был рад ему, — тянет лохматый вежливости ради, но затем берёт быка за рога: — Так что насчёт Гермионы?

— Почему ты сразу не сказал, что не развод — вероятная причина её состояния?

Поттер тяжело вздыхает, накладывая звукоподавляющее заклинание на дверь и запирая её изнутри при помощи палочки.

***

Специально ли Малфой оставил тебя наедине с собой, лишь поверхностно разворошив тему вашего с Роном неудавшегося брака? С него станется.

Убрав почти весь коттедж, ты решаешься на заведомо рискованное предприятие — идёшь на кухню. Аппетит, как и либидо, постепенно вернулся, и ты собираешься приготовить себе лёгкий ужин. В холодильнике всё ещё есть еда, принесённая Джинни, и оставленный фрау Мюллер пирог, но тебе самой в кои-то веки хочется что-то приготовить.

Это была ещё одна причина, по которой ты всегда жалела Рона. Он так привык к стряпне Молли, что годами страдал от твоей нелюбви к готовке. Ему самому пришлось научиться печь и варить свои любимые блюда по маминым рецептам, когда он понял, что ты этого делать не собираешься. Надо отдать ему должное — он почти не упрекал тебя в этом. Почти. Но вот повстречайся ему кто-то наподобие Лаванды, уж она-то закармливала бы его домашней выпечкой, и плевать, что при его работе необходимо спортивное питание. Зато он действительно был бы счастлив.

Счастье. Существует ли оно на самом деле? На свадьбе Гарри тебе показалось, что да. Зелёные глаза настолько лучились чем-то неуловимо чудесным, что ты окончательно смирилась с участью стать миссис Уизли, пока Джинни становилась Поттер. Жаль, ты так и не сумела осчастливить Рональда.

Забавно, что ушёл он в итоге не к кому-то, а просто от тебя. Должно быть, это задело сильнее всего. Но главное, он ушёл. Ушёл слишком поздно. И винить бы его во всем, но ты прекрасно знаешь, что это нечестно. Из вас двоих врала ты, не он. Врала самой себе день ото дня. Ты терпела его, якобы делая ему одолжение, тем самым загоняя и себя в клетку, из которой с каждым годом всё сложнее было выбраться. Да ты и не пыталась выбираться. Ты была с ним, лишь бы не быть одной, уверяя себя, что поступаешь так ради Рона. Ради вашей семьи, ради дочери. Ради миллиона других надуманных причин. Причин лживых.

Пока омлет поднимается под стеклянной крышкой, ты вспоминаешь беременность. Ужасный токсикоз на первых порах и то, как сильно хотелось лимонов. Ты посылала мужу патронуса, чтобы он купил свежих цитрусовых по пути с тренировки, а он забывал. Гормоны вынуждали тебя до слёз обижаться, но разум всё ещё брал верх. Ты никогда не показывала тех слёз. Вместо этого вечерами вы медленно и ужасно долго прогуливались к ближайшему минимаркету и покупали целую дюжину кислых фруктов. Первый ты съедала прямо с кожурой, словно это яблоко. Рона била оскомина от одного только взгляда на тебя. Ты же смеялась и тянулась к бумажному пакету за следующим. В такие моменты ты и правда верила, что у вас всё получится.

***

— Я даже не предполагал, что всё может быть настолько… серьёзно, — мямлит Поттер, отводя взгляд в сторону.

— А её муженёк? Думаешь, я поверю, что за столько лет он не догадался?

— Полагаю, Рону тоже было нелегко. Разница в том, что он принял решение жить дальше. Я не одобряю, что он бросил Гермиону, но…

— А ты? Скажи, Потти, ты бросал её?

— О чём ты? Годами я старался быть ей лучшим другом. Сложно влезть человеку… женщине в душу после такого.

— Так всё-таки ты видишь в ней женщину?

— К чему ты, мать твою, клонишь, Малфой?

— Да нет, ни к чему. В Хогвартсе все только и обсуждали вашу странную дружбу. Но я никогда не верил глупым сплетням. Однако, трое подростков в лесу, ночующих вместе. А затем в какой-то момент лишь парень и девушка. Оторванные от привычного мира, находящиеся в постоянном стрессе… наедине…

— Тебе Гермиона сказала? — Поттер больше не прячет глаз, но смотрит с вызовом.

— Что бы она ни сказала — я не имею права это обсуждать с тобой. Но ты мог бы мне помочь, рассказав сам. Ради блага твоей лучшей подруги. Что-то было между вами там, в палатке?

— Я не понимаю, какое отношение всё это имеет к…

— Самое прямое. Я должен понимать, что действительно происходило с ней, а что — она лишь думает, что происходило.

Он снова вздыхает и лохматит свои ужасно торчащие волосы:

— Что-то… почти произошло в палатке, когда Рон ушёл. Мы не переспали, но почти сделали это. Я не смог предать Джинни с Роном, как и Гермиона. Но медальон всячески пытался нас сломить. Я до сих пор помню сны, что видел, пока спал в нем. Они были такими, знаешь, странно-приятными. В них мы с ней жили семейной тихой жизнью, растили детей… иногда снилось, что мы просто ужинали. А иногда… делали то, что по ночам делают супруги. Просыпаясь, хотелось бросить всё, забрать Гермиону с собой и тихо устроиться где-то на краю света. Не в Англии. Может, даже среди магглов. Просто жить там и больше не бороться, не искать, не пытаться уничтожить этот долбаный крестраж. Я никогда не говорил ей, что видел в тех снах, после которых просыпался со стояком, а она не спрашивала. Пока однажды мы не начали танцевать. Танец перешёл в объятия, а те в свою очередь — в ласки. Но… Гермиона тогда остановила меня. Посмотрела так строго, как МакГонагалл, и спросила, я ли это или воздействие медальона.

— И это было его воздействие?

— Сейчас я понимаю, что да.

Дверная ручка приходит в движение, и Поттер ловко применяет отпирающее заклинание. Джинни Поттер не выглядит радушной хозяйкой, но уж точно ощущает себя хозяйкой положения.

— Гарри, дорогой, ты почему не сказал, что у нас гости? — Её тёплый взгляд вмиг леденеет, когда рыжая смотрит на меня. — Малфой.

— Это насчёт Гермионы, — лепечет Поттер, взглядом умоляя меня не развивать при ней недавнюю тему.

Я не смог бы при всём желании не за этим пришёл.

— Пытаюсь сообразить, — обманчиво учтиво обращаюсь к рыжей: — Что вы за друзья такие, годами не замечающие её состояния.

— Она в таком состоянии не больше двух месяцев, — отрезает поттерова жёнушка, сверля меня взглядом.

— По меньшей мере три года. Ладно бы только Уизел, о его умственных способностях я ещё со школы имею представление. Но ты, твой муж, твоя мать, в конце концов. Как все вы не замечали, что с ней происходит? Что она начала пропадать на работе, которая… ей даже не нравилась! Где были все вы, когда она нуждалась во внимании и заботе?! Годами!

— А ты думаешь, всем нам было легко? — тут же завелась Уизлетта. — Рону, по-твоему не было тяжело? Нам с Гарри? Моей матери?! Это стало для всех ударом… Мерлин упаси, чтобы подобное случилось с кем угодно, но это случилось.

— Вот только она одна не смогла этого пережить, а вы делали вид, что так и надо!

— Мы лишь пытались сами справиться с произошедшим. Мы ничего не делали!