- Возможно, - неожиданно легко согласился доктор. - Но я знаю другое. За последние пятнадцать лет я проконсультировал больше трехсот пятидесяти человек.

Пропустил же всего восемнадцать. Этот, - он мотнул головой в сторону морт-камеры, - девятнадцатый. Если бы не я, половина клиентов бросились бы под колеса или проглотили лошадиную дозу снотворного. - Он снова уселся за стол. - Что лучше - оставить потенциального самоубийцу наедине с собой или попытаться спасти?

- Я знаю, доктор, - Елена уже справилась с собой. - Нам все это рассказывали.

Простите. Просто... просто...

- Я знаю, - мягко сказал доктор. - Когда-то сам прошел через это. Ты, кстати, превосходно играла, мои поздравления. Твоей вины в его смерти нет. - В его голове всплыла последняя фраза Виктора. - Да, просто тяжелый случай... Что ты решила со специализацией?

- Я продолжу, - девушка гордо вскинула голову. - Я хочу спасать людей.

- Хорошо, - доктор достал из кармана пластинку и прижал к зеленому треугольнику палец. - Я ставлю тебе зачет. Передай куратору, чтобы связался со мной по поводу остальных студентов. - Он передал пластиковую карточку Елене. - Не хочешь пообедать как следует? Все это, - доктор обвел рукой стол, - уже оплачено, а ты почти ничего не ела.

- Спасибо, доктор, - мотнула она головой. - Я лучше пойду. - Елена взяла в руки сумочку и нетвердым шагом направилась к выходу из кабинета. До свидания.

- До свидания, Леночка, - кивнул ей доктор. - Привет отцу.

Дверь глухо хлопнула, и он остался один. Наполовину оплывшие свечи тускло мерцали на его серебряном браслете. Подумав, доктор открыл дело и ткнул пальцем в несколько точек на экране. Вспыхнул и медленно угас кровавый штамп.

"Доктор Макутагава Синх, дипломированный палач. Исход отрицательный. Отчет прилагается."

Он погасил экран и задумался. Нет, он сделал все что мог. Просто тяжелый случай.

Доктор хмыкнул, насадил на вилку кальмара по-зунгабски и стал неторопливо жевать, прихлебывая из бокала. Вино и в самом деле было замечательным.

Испокон веков все тираны больше всего ненавидели людей, самовольно уходивших из-под их власти над жизнью и смертью. Право распоряжаться жизнью и смертью стало неотъемлемым правом господина. И люди уверовали в этот фетишизм, поддержанный христианской церковью.

Иван Ефремов. "Час быка"