Мелани с трудом произнесла следующий вопрос, но она поклялась вести расследование объективно и без эмоций.

– От чего умерла мать Клары?

Хаузер взглянул на своих людей, те посмотрели на врача.

– Насколько я знаю… – Доктор откашлялся. – Ее привезли в Общую больницу Вены с нарушениями сердечного ритма… Возможно, инфаркт.

– «Возможно»? Выясните это для меня, пожалуйста.

– Без постановления суда невозможно получить доступ к медицинским картам каких-либо пациентов.

– Попытайтесь. – Мелани собрала свои документы. – Есть еще вопросы?

Никто ничего не сказал. Шейла навострила уши. Она чувствовала, что совещание закончилось.

Несмотря на яркие указатели, путь по этажам и стеклянным коридорам Федерального ведомства уголовной полиции был настолько запутанным, что даже собака-ищейка заблудилась бы по дороге в бюро президента Хесса. В некоторых углах пахло штукатуркой, малярной краской и силиконом, и было понятно, что недавно установили дополнительные видеокамеры.

У Сабины было время, чтобы переодеться, и она выбрала свой стильный темный костюм. Наконец-то найдя путь к кабинету Дитриха Хесса и поднимаясь в лифте, она подумала о коротком телефонном разговоре, который незадолго до этого состоялся у нее с доктором Лауренцом Беллом из Висбаденского госпиталя Святого Иосифа.

Назвав свой служебный номер, Сабина представилась сотрудницей БКА и одновременно подругой Эрика Дорфера и сделала вид, что у них отношения. Иначе ей было никак не заполучить информацию. Кроме того, ее запомнили охранники; и, видимо, этого оказалось достаточно доктору Беллу. Чем больше он рассказывал об Эрике, тем сильнее у нее сжимался желудок. «Пуля повредила несколько сосудов и все еще находится в голове. Кровь из раны попадает в мозг и давит на нервные ткани, из-за чего возникает дополнительный отек, который в свою очередь давит на ствол головного мозга». Пока дыхательный центр не заблокировался, врач вынужден был ввести Эрика в искусственную кому и понизить температуру тела до 34 градусов, чтобы отек спал. Сабина очень надеялась, что врачи в отделении реанимации знают, что делают.

Раздался звуковой сигнал, и двери лифта открылись. Кабинет Дитриха Хесса находился в конце коридора. Его секретарша сразу же провела Сабину к нему. Стены кабинета были облицованы угнетающим красным деревом. Зеленая лампа для чтения давала немного света, и пахло трубочным табаком.

– Входите. – Хесс откинулся в своем высоком кожаном кресле. Он не встал, чтобы поприветствовать Сабину, не протянул ей руку.

Она подошла ближе. На его столе стояла рамка с фотографией привлекательной платиновой блондинки, вероятно, жены Хесса. Рядом с телефоном лежала папка, на которой значилась фамилия Сабины.

– Садитесь. – Голос Хесса напоминал ворчание собаки.

Сабина опустилась на мягкое кожаное кресло и утонула в нем. Так как она с детства была маленькой, а Хесс имел крупное телосложение, то он смотрел на нее через стол сверху вниз. На вид ему было лет шестьдесят. Возможно, чуть больше. Такие типы, как он, просто так не уходят на пенсию.

– По направлению «Криминалистический анализ и судебная психология» в академии есть два курса. Один ведет Снейдер, другой – Вессели. – Дитрих Хесс внимательно на нее посмотрел. – Когда несколько дней назад вы узнали о том, что приняты в академию, вы единственная не захотели указать предпочтения. Все остальные подали заявление на курс Снейдера. Почему? – У Хесса были короткие седые волосы, проницательный взгляд и харизма, которая без жестикуляции и ненужных слов сразу давала понять, что все будет только так, как он распорядится.

– Я была рада, что вообще получила какое-то место в академии.

– Вы не хотели на курс Снейдера? – Его тон был не очень доброжелателен.

– Хотела.

– По какой причине?

Сабина чувствовала себя как на допросе.

– А вы других спросите, почему они хотели к Снейдеру, – предложила она.

– Это не обязательно. Я сам могу ответить вам на данный вопрос, – сказал Хесс. – Снейдер эксцентрик. Он пользуется определенной репутацией, которая, конечно, распространяется среди студентов. В этом году, как всегда, из всех претендентов Снейдер отобрал желаемых кандидатов, в том числе и вас, но я, как всегда, определил к нему на курс самых отчаянных бунтарей. И, конечно, вас, потому что вы точно подходите под это описание.

Его голос прозвучал так, словно это решение доставило ему большую радость.

– Но я вовсе не хотел унизить или оскорбить его. Это не мой стиль, а Снейдера. Но вы скоро и сами узнаете.

«Спасибо за совет». Этот урок она уже выучила в прошлом году. Но она также видела, как точно и эффективно работает Снейдер.

Пиджак Дитриха Хесса висел на спинке его кресла. Рукава рубашки были закатаны. Он оперся локтями о стол.

– Хотя я снабжаю его упрямыми всезнайками, после его курса выпускаются самые компетентные сотрудники. Еще несколько лет назад нашим лучшим преподавателем был Конрад Бессели, но Снейдер доработал и усовершенствовал метод Вессели. Я не знаю, как Снейдер это делает, но у него самый высокий процент раскрываемости и он создает самые точные психологические портреты преступников. Доля попаданий почти невероятна.

Хесс изучал ее поверх своих очков для чтения.

– В любом случае не будьте столь наивны и не думайте, что вам полагается какой-то бонус, потому что в прошлом году вы со Снейдером раскрыли серию убийств. Лишь потому, что вы воспитанница Снейдера и он ходатайствовал за вас, у вас здесь нет никаких преимуществ.

Воспитанница? Кровь ударила Сабине в голову. Что он вообще думает?

Очевидно, эмоции отразились у нее на лице, потому что Хесс самодовольно улыбнулся.

– Так что не надейтесь, что Снейдер и впредь собирается прокладывать вам путь. Он не будет этого делать.

Что касается «воспитанницы» и «прокладывать путь». Снейдер только что отчитал ее как сопливую пацанку.

– Почему вы вообще приняли меня в академию?

– Потому что мне уже начали действовать на нервы ваши бесконечные заявления, которые…

– Которые постоянно отклонялись, – перебила его Сабина.

– И в этот раз повторилось бы то же самое, но я был в долгу перед сукиным сыном. Почему он решил потратить его именно на вас, мне до сих пор неясно.

Похоже, дипломатия не являлась сильной стороной Хесса. То, что он был обязан Снейдеру, тот упоминал уже в прошлом году, как и то, что они с Хессом люто ненавидели друг друга. Но деталей Сабина не знала.

– Только не думайте, что вам не нужно выдавать те же результаты, что и другим. Если не сможете выложиться на сто процентов, последуйте, по крайней мере, принципу благоразумия и вернитесь в Мюнхен, чтобы избавить себя от позора поражения.

«Что? О чем это он?» Она всего на десять минут опоздала на последнее занятие, потому что звонила в госпиталь. И уже оказалась в эпицентре борьбы за власть между Снейдером и Хессом. Видимо, Хесс хотел избавиться от нее, чтобы посадить Снейдера в лужу.

– Я не хочу, чтобы в БКА работали люди, которые не справляются с задачами и исполняют свои обязанности без убежденности. В конце концов, я также отвечаю здесь за безопасность.

– Но это не особо помогло Эрику Дорферу, – вырвалось у нее.

Хесс поднял одну бровь.

– Вы в курсе?

– Мы друзья, и я знаю, что в него стреляли в кабинете в служебное время.

– Я дам вам один совет: не стоит рассказывать об этом в кампусе, лучше сконцентрируйтесь на учебе. Я твердо уверен, что работу в БКА нужно заслужить.

Сабина прищурилась.

– Если вы намекаете на то, что я не проходила процедуру отбора, то могу вам лишь сказать, что это не было моим решением. Я готова в любой момент выполнить эти тесты…

– Знаю, знаю. – Он поднял руки. – Снейдер устроил это для вас, и я не собираюсь ничего менять. Теперь мы со Снейдером квиты. Но я лично буду проверять, соответствуете ли вы на сто процентов всем требованиям. Однако, если вы, как перешедшая из оперативного отдела полиции, чувствуете, что не доросли до новых задач, то всегда можете вернуться на старое место службы в Мюнхен, где будете расследовать кражи сумочек в пешеходной зоне.