– Лишь один-единственный посетитель вызвал интерес у следователей, а именно – берлинский гинеколог с хирургическими знаниями, который после своих визитов прислал Белоку в тюрьму еще письмо, – рассказывал Снейдер. – Мы проверили доктора Яна. Обыск дома, допрос, графологическая экспертиза – по полной программе. Некоторые улики говорили против него, поэтому был начат судебный процесс, который лично я считал преждевременным.

Снейдер раздал тонкие папки с досье, которое они быстро прочитали. Обсудив между собой факты, пришли к единогласному решению, что следов, которые указывали на гинеколога как убийцу, было недостаточно для обвинения.

Гомез резюмировал одним предложением то, что думали все:

– Улики выглядят чертовски фальшиво.

– Вытащите изо рта жвачку, когда разговариваете со мной! – приказал Снейдер.

Гомез невозмутимо завернул жвачку в бумагу.

– Все выглядит так, словно настоящий преступник следил за Белоком, чтобы выяснить, посещает ли его кто-то. А потом отправил Белоку письмо от имени этого посетителя. Тем самым он хотел подсунуть уголовной полиции убийцу… гинеколога доктора Яна. Тот просто оказался не в том месте не в то время.

Снейдер прищурился.

– Продолжайте!

– Я хочу сказать, визит в тюрьму и вскоре после этого убийства. Как-то слишком гладко. Черт возьми, все выглядит так, словно визит гинеколога стал удобным моментом для демонстрации преступления одержимого подражателя, чтобы мы подумали именно то, что подумали. И мы тут же на это покупаемся. На самом же деле нет никакого преступника-подражателя, а есть просто убийство берлинской семьи, которую кто-то хотел уничтожить.

– Прекрасно, вы можете снова жевать жвачку. – Снейдер кивнул. – Я разделяю такое мнение. Кто-то проложил хитроумный ложный след, чтобы отвлечь внимание от себя и сделать ответственным за убийства другого.

– Чем закончился судебный процесс? – спросила Тина.

– Судья Ева-Мария Ауэрсберг, которая, кстати, живет в Висбадене, вела заседание. К счастью, она распорядилась еще раз проверить улики. Берлинский гинеколог был оправдан. – Снейдер взглянул на часы. – Вы можете оставить все материалы себе, но не забывайте о соглашении о конфиденциальности, которое вы подписали. Еще вопросы есть?

Сабина, не раздумывая, подняла руку.

– Эрик Дорфер расследовал это дело?

Снейдер выключил видеопроектор.

– Это не важно.

– Я узнала его подпись на протоколе посещений, – сказала Сабина. – Что он выяснил? И почему в него… – Она почувствовала, как при этой мысли на глаза навернулись слезы, которые она тут же подавила. – Стреляли?

В аудитории зашептались. Некоторые обернулись к Сабине.

Снейдер не ответил.

– Если вопросов больше нет…

– У меня еще один, – перебила его Сабина.

Снейдер пристально посмотрел на нее.

– Пожалуйста.

– Итак, мы считаем, что кто-то расправился с берлинской семьей и в качестве преступника хотел презентовать уголовной полиции невиновного, который сам не более чем жертва. Но, возможно, берлинский гинеколог и есть настоящая цель убийцы, а растерзанная семья лишь средство на пути достижения этой цели.

Шепот в зале умолк. Похоже, все обдумывали слова Сабины. Даже Снейдер. Его голова была опущена, на лбу собрались морщины. Она буквально видела маленькие шестеренки под его лысиной, которые зацеплялись друг за друга, проворачивались и за секунды взвешивали за и против в этой теории. Наконец он поднял голову.

– Я соглашусь с вами, такая возможность существует, но я считаю ее маловероятной. Мы продолжим завтра – ровно в восемь часов.

После этого двухчасового семинарского марафона у Сабины гудела голова. Пока другие покидали аудиторию, она оставалась сидеть на своем месте, уставившись на Снейдера – тот как раз ответил на входящий звонок на смартфоне. Но Сабина его практически не видела. В мыслях она была с Эриком, который с простреленной головой лежал в реанимации госпиталя Святого Иосифа. Как только у нее появится свободная минута, она его снова навестит. Наконец она собрала свои учебные материалы и вышла из аудитории.

Тина стояла с Шёнфельдом, Майкснер, Гомезом и коллегами из другой аудитории. Похоже, у них образовалось что-то вроде группировки. Они негромко переговаривались. Когда Сабина подошла ближе, все умолкли.

– Сегодня вечером мы идем в столовую, а потом в город в какой-нибудь паб, – сказала Тина. – Ты с нами?

– Я…

В разговор вмешался Снейдер:

– Не сегодня. – Он убрал свой телефон и взглянул на Сабину. – Хесс хочет видеть вас в 19:00 в своем бюро.

Тина вытаращила глаза.

– Президент Хесс?

Снейдер проигнорировал ее. Взял Сабину за руку выше локтя и потащил за собой к лифту.

– Вы хотите со мной поужинать? – ехидно спросила она.

– Нет, Белочка. – Больше Снейдер никак не отреагировал на ее шутку. Хотя он понизил голос, кажется, некоторые студенты услышали ее прозвище.

– Больше никогда не упоминайте в академии фамилию полицейского, занимающегося каким-либо текущим расследованием, – прошептал он, когда они дошли до лифтов. – Понятно?

Сабина была ошарашена.

– Господи, да каждый мог прочитать его имя на экране.

– Но не каждый знает Дорфера. Я выдал вам разрешение на посещение, но это еще не означает, что вы должны трубить обо всем.

Сабина прищурилась. Сейчас она рассердилась не меньше Снейдера.

– Вы допустили ошибку!

Он выругался по-голландски. Затем притянул Сабину ближе к себе. Она уловила аромат ванильного чая, которым Снейдер пытался заглушить запах косяков. Видимо, он чувствовал себя погано, раз снова курил травку.

– Мне очень жаль, что это случилось с Эриком Дорфером. – Снейдер пристально посмотрел на нее. – В последнее время он работал над несколькими делами и…

– Над какими?

– Это конфиденциальная информация, но он вышел на новый след в деле Centipede незадолго до того, как неизвестный стрелял в него ночью. Все произошло в его кабинете в главном здании. Но это останется между нами, понятно?

Сабина кивнула.

– О’кей, – сказал Снейдер. – Так что, если у вас на этот счет появится детальная и обоснованная теория, только с глазу на глаз.

После того как Мелани Дитц переговорила с главным прокурором, который официально передал ей дело Клары, она позвонила Хаузеру. Мелани разделяла его мнение, что это расследование должно находиться в ведении уголовной полиции Вены, и дала ему час времени, чтобы собрать специальную комиссию и назначить встречу-брифинг в офисе прокуратуры Венского земельного суда.

Когда Мелани ровно в 18:00 подошла к своему бюро, полицейские из Федерального ведомства по уголовным делам уже ждали в фойе. В команде был даже врач Клары. Остальных мужчин Мелани знала по прежним расследованиям. Среди них не было ни одного отца семейства и ни одной женщины! Она собрала бы совсем другую команду. Хотя прокуратура была основным ведомством, ведущим расследование, она все равно не имела полномочий самостоятельно выбрать следователей.

Мелани пригласила команду к себе в бюро.

– Господа, спасибо, что пришли.

Она села.

Мужчины расположились за столом для посетителей. Секретарь Мелани принесла кофе и минеральную воду. Шейла ушла в свой угол, полакала воды из миски и легла на свою подстилку. Она привыкла к совещаниям в офисе.

– Мы ведем расследование против неизвестного преступника, – открыла Мелани собрание и посмотрела на врача. – Есть какие-то новости по состоянию Клары?

– Мы имеем дело не с обычным сексуальным маньяком. Не считая татуировок, она не подвергалась другим истязаниям. Признаков изнасилования тоже нет.

– Необычно… – вслух подумала Мелани. – Что насчет татуировки?

– Некоторым один год, другим несколько месяцев, пара совсем свежих. Тело десятилетней девочки развивается, меняется. Оно растет, а вместе с ним и татуировки на спине.

Мелани пришла в голову абсурдная мысль.

– А это могло быть причиной, почему ее целый год держали в заключении?