- Так и воспоминания. Если хлебать только прошлое, забыв о настоящем, со временем можно совершенно потерять голову. Заблудиться в себе. Как курильщики водорослей.

Следующий кивок Шму был еще скованнее – почему-то потеряла гибкость шея.

Курильщиков ей приходилось видеть в Порт-Адамсе, хоть и мельком. Сперва она даже не знала, что это курильщики - ее внутренняя Пустота не хранила никаких сведений об этом. Просто стала замечать людей в странных позах, привалившихся к изгородям или лежащих в сточных канавах. Их можно было бы принять за обычных пиратов, выпивших лишний стакан рома и не дотянувших до родных кораблей, если бы не взгляд. У пьяных обычно взгляд мутный и с трудом фокусирующийся, а глаза похожи на неровно отлитые линзы. У курильщиков он был совсем другой. Их глаза были широко открыты, настолько, что это выглядело неестественным – они словно нарочно распахивали глаза так, чтоб в них вместился весь воздушный океан. Жуткий то был взгляд. Неестественный, пугающий. Какой-то… Шму нашла подходящее слово лишь когда они вернулись на корабль. Пустой. Глаза этих людей напоминали иллюминаторы, сквозь которые видно чистое небо. Неестественно чистое. Ни облачка, ни ветерка, ни крошечного острова.

«Это курильщики, - бросила капитанесса брезгливо, заметив, с каким ужасом Шму пытается обходить безвольно распластавшиеся тела, - Не бойся, они не опасны. По крайней мере, в таком состоянии. Это люди, пристрастившиеся к водорослям. Не к обычным, разумеется. Их слабость – не похлебка из ламинарий. Они курят особый сорт водорослей, которые растут в верхних слоях Марева, чаще всего фукус. Ловят, сушат, мелко рубят и набивают трубки. Говорят, действует в дюжину раз сильнее опиума. Марево дарует им сладкие грезы и невероятные фантазии, такие, что дух захватывает. Только в небо такие уже обычно не выходят. К чему им все чудеса Розы, если они и так погружены в свои ядовитые миражи?..»

Шму почувствовала, что ее пальцы так напряжены, что вот-вот изогнется тяжелая вилка, которую она бессмысленно вертела в руках, не решаясь положить себе блинчиков.

Золотые рыбки. Отец. Фамильный остров.

Она не станет хлебать «Бездну» до тех пор, пока ее глаза не станут прозрачными. Она просто приоткроет кусочек. Глянуть одним глазом.

- Я поняла… - кивок получился неестественный, но Корди, кажется, осталась довольна, - Я не буду много пить. Чуть-чуть… Как Мистер Хнумр?

Корди поморщилась, ковыряя вилкой завтрак. Последний блинчик в ее тарелке был щедро залит джемом и разделен на множество кусков, но все никак не мог попасть в рот ведьмы.

- Выглядит так, словно вылакал весь запас моих зельев вперемешку. Все больше спит, а во сне дрожит и дергается. И если просыпается, то ходит как пьяный матрос. Словно не понимает, кто я и как он сюда попал.

- Лихорадка? – невпопад спросила Шму.

Из всех человеческих болезней она знала лишь лихорадку, но и той никогда не болела.

Никогда за все время, что себя помнит, поправила она себя мысленно.

Корабельная ведьма без всякого аппетита отправила кусок блинчика в рот.

- Может, магическая…

- Так бывает?

- Он ведь ведьминский кот, - сказала Корди так, словно это все объясняло, - А у ведьминских котов особые отношения с магией. Они, конечно, не гомункулы, но все же… Коты чувствительны к магии, ты не знала? Иначе зачем бы, ты думаешь, они нам?

- Но если… магическая лихорадка.

Корди раздраженно распустила один из своих хвостов и стала бессмысленно крутить в руках шнурок от ботинка, которым тот был связан.

- Если начистоту, я даже не знаю, бывают ли такие. Просто мне кажется, здесь не обошлось без магии. Он просто чувствительнее к ней, чем… прочие. Да, знаю, что ты хочешь сказать. Наша «Вобла» буквально нашпигована магией, причем магией самой разной, чаще всего бессмысленной и бесполезной, но тут что-то другое. Может, мы пересекли какой-нибудь магнитный магический пояс, вот «Вобла» и чудит, а Мистер Хнумр это чувствует…

Закончить она не успела – по палубе прогрохотали шаги, которые могли принадлежать только Дядюшке Крунчу. Шму безотчетно напряглась – если голем нарочно не старался смягчить шаг, значит, находился в состоянии душевного волнения. Зная его вспыльчивый и брюзгливый нрав, в такие минуты стоило бы держаться подальше отсюда. Шму с облегчением выскользнула бы на верхнюю палубу, но кают-компания, к несчастью, имела лишь один выход, а столкнуться в нем с абордажным големом было небезопасно даже для ассассина Пустоты.

Дядюшка Крунч ворвался внутрь так, словно проламывал оборону укрепившегося вражеского экипажа. Дверь, жалобно крякнув, повисла на одной петле. Алая Шельма вздрогнула над тарелкой давно остывших блинчиков.

- Во имя Розы, Дядюшка Крунч!.. – вырвалось у нее, - Неужели нельзя уважать своего капитана и…

Он остановился перед ней, тяжело пыхтящий, скрежещущий и покрытый влажной капелью – судя по всему, «Вобла» шла сквозь густую облачность.

- Ринриетта! Известно ли тебе, где мы находимся?

Капитанесса растерялась.

- Где-то в шестистах милях от Каллиопы. Спроси у «Малефакса», если хочешь знать наверняка. Мы идем на восьми узлах, цепляясь за Шепотунчика, потом перепрыгнем на Холодную Мисс и, если та не будет капризничать, доберемся до Каллиоппы через три дня.

- В таком случае можешь передать апперам, чтоб грызли галеты – придется им на какое-то время забыть про икру.

- Что ты имеешь в виду, Дядюшка Крунч?

- То, что я только что взял астролябию и рассчитал местоположение «Воблы». Мы давно уже отклонились от Шепотунчика и где-то в ста двадцати милях от начала Холодной Мисс. Проще говоря, мы куда юго-восточнее, чем должны быть по рассчетам.

Алая Шельма машинально откусила кусок блинчика, едва ли почувствовав вкус.

- Это невозможно, - пробормотала она, - Вчера я самолично сверяла курс в штурманской.

- Я знаю, - пропыхтел голем, - Я тоже делал измерения вчера вечером. Никаких отклонений от курса.

Капитанесса покраснела. Едва заметно - лишь порозовели щеки.

- Проверяешь, как я справляюсь со своими капитанскими обязанностями?

- Навигация – сложная наука, Ринриетта, - в голосе старого голема послышалось смущение, - Не могу же я допустить, чтоб в один прекрасный момент ты забыла учесть поправку на боковой ветер и размозжила корабль об какой-нибудь остров… Дело не в этом. Дело в том, что сейчас мы сбились с курса и потеряли на этом сто двадцать миль, а значит, как минимум один день. Твои приятели-апперы могут быть недовольны. Икра – капризный продукт и каждый лишний день пути может стоить нам приличных издержек.

Алая Шельма закусила губу.

- Вероятно, мы сорвались с нужного ветра. Но почему «Малефакс» не предупредил меня?

- Возможно, тебе стоит спросить самого «Малефакса».

- Гомункул! – отрывисто произнесла Алая Шельма, поднимаясь на ноги, - Немедленный отчет. Вызывает капитанесса.

- Здесь, прелестная капитанесса, - произнес невидимый рулевой «Воблы». Даже на слух было понятно, что он в необычном расположении духа – в его голосе не было слышно привычного сарказма.

- Что происходит, «Малефакс»? – требовательно спросила Алая Шельма, - Почему корабль сбился с Шепотунчика и всю ночь шел не в ту сторону?

- Я…

- Ты проспал перемену ветров? – голос Алой Шельмы звякнул капитанской строгостью, - Увлекся очередным парадоксом и просто не заметил, что судно сменило курс? Я хочу знать, почему мы сейчас находимся на сто двадцать миль дальше от места назначения, чем должны.

«Малефакс» помедлил, прежде чем ответить. Для существа, способного за неполную секунду с точностью до пятого знака после запятой вычислить скорость ветра или рассчитать курс корабля в сложнейших метеоусловиях эта пауза длилась бесконечно долго.

- Не знаю. Она ведет себя… странно.

- Она ведет себя странно с того самого дня, когда я впервые поднялась на палубу, - фыркнула Алая Шельма, - Я думала, мы все к этому привыкли.

- В этот раз все немного иначе, - неохотно заметил «Малефакс», - Насколько я могу судить, магическое поле корабля незначительно потеряло стабильность.