Ведьма неуверенно кивнула.
- Тренч говорит, это такой дом, где ставят нарочно поломанный паропровод с раскаленным паром и где рутэнийские небоходы хлещут друг друга скатовыми хвостами. Наверно, ужасное место. Неудивительно, что в Унии таких нет.
- Ну, в чем-то он прав… В общем, «Воблу» похлещет в шторме ветром и водой не хуже, чем скатовыми хвостами в бане, поняла? Смоем с себя твое чертово варево.
Корди захотелось хлопнуть себя по лбу. Но после битвы с акулами сил не хватало даже на это.
- Так вот что ты задумал, - протянула она, - Мы искупаемся и смоем с себя запах?
- Именно так. И акулы перестанут смотреть на нас, как на праздничный пирог. А теперь слушай меня внимательно, кроха-рыбеха, в оба перепачканных чернилами уха. Ты встанешь к штурвалу, закрепишь штормовые леера и будешь держать курс. Ровно ост-норд-ост, шестьдесят семь градусов. Поняла меня? Шестьдесят семь.
Корди растерялась.
- Я? К штурвалу?
- Больше некому, - абордажный голем раздраженно шевельнул плечами, - Кто-то должен быть в кочегарке, кормить ведьминским зельем топку. И это буду я.
- А Шму? Она тоже может держать курс! Она часто смотрит, как Ринни стоит у штурвала!..
Ассассин выглядела так, словно ею уже пообедала акула – безжизненное лицо, закатившиеся глаза, дрожащие губы. На подгибающихся ногах она поспешно отошла подальше – словно Корди намеревалась схватить ее и приковать якорной цепью к штурвалу.
Предательница. Впрочем – Корди мысленно скривилась – может, Шму и отчаянная трусиха, одинокая, как осенний ветер, только нагрешить она успела куда меньше, чем она сама.
- Шму корабль вести не будет, - жестко произнес Дядюшка Крунч, внимательно разглядывающий клубящиеся на горизонте облака, словно кто-то взял и перевернул в небо горшочек с кашей, - При первом же порыве ветра она спрячется в самый темный чулан на корабле. Вести баркентину сквозь бурю будешь ты.
- Но я никогда не вела корабль сквозь бурю! – простонала Корди, - Ринни только иногда давала мне порулить в спокойном небе! Я не умею! Мне четырнадцать лет!
Она знала, что мольбы бесполезны – абордажный голем, побывавший в зубах у акул, был неуязвим и для них в том числе.
- Значит, придется взрослеть быстрее, чем ты рассчитывала, - отрубил он, - Ничего, это будет не так сложно. Парусов у нас не осталось, так что и мороки с ними не будет. Главное – держи нос корабля точно на ветер. Жесткий левентик, поняла? Ветер – это не только та штука, которая может высушить волосы, но и та, что запросто перевернет корабль, если ты отклонишься хотя бы на пять градусов от ветра. Выдерживай направление. И не свались за борт!
Корди прижала руки к груди.
- Я не смогу! Я не умею водить корабли!
- Это твой шанс показать, что не такая уж ты безголовая рыбешка, какой иногда выглядишь. Вытащи нас из тех неприятностей, в которые мы по твоей милости ввязались.
Корди почувствовала себя так, словно ей на плечи взгромоздили весь небосвод с тысячами барахтающихся в нем многотонных кораблей. Опять предательски заныли коленки. Дядюшка Крунч не собирался ждать, пока она соберется с духом.
- Акулы нагоняют, - пробормотал он, откладывая подзорную трубу, - Нам придется поспешить, чтоб нырнуть в шторм. А ты просто держи курс. Все остальное «Вобла» сделает сама. Точно на ветер, шестьдесят семь градусов, помнишь?
- Помню, - вздохнула Корди, мрачно крутя хвост, - Ох и завидую я тебе, Мистер Хнумр…
* * *
За проведенные на «Вобле» два года Корди видела не меньше полутора десятков штормов.
Начинались они всегда неспешно. Небо на горизонте серело, ветер становился порывистым и нетерпеливым, солнце пряталось в какой-то тайник на небе, превращаясь в едва видимый блекло-желтый ореол. Снасти на «Вобле» начинали трепетать, а флаг бился на флагштоке как раненая рыба в пасти хищника. Это означало четыре балла по шкале Бофорта, по меркам небоходов не шторм, а легкое волнение небесного океана. На пяти баллах принимались едва заметно подрагивать бом-брам-стеньги[102] и верхние реи, а корпус баркентины принимался приглушенно скрипеть, точно ворчливый старик. При шести баллах находиться на верхней палубе уже было немного жутковато – казалось, что ветер норовит сбросить тебя за борт, а от того, как он гудел в такелаже, пронзительно и зло, на душе делалось неспокойно, как от воплей баньши.
Семь баллов по Бофорту Корди видела лишь единожды, когда «Вобла» пересекала тридцать третью широту полгода назад и по вине зазевавшегося «Малефакса» угодила в стремительный западный пассат. Тот шторм для нее и Мистера Хнумра длился лишь несколько минут. Как только ветер всерьез ударил баркентину в правую скулу, заставив ее оглушительно затрещать и накрениться, а в небесах полыхнули, раскраивая небосвод на мелкие лоскуты, молнии, Корди, позабыв про штормовой леер, бросилась вниз. Корабль прыгал на воздушных волнах, как на кочках, время от времени его киль гудел от чудовищной нагрузки, где-то на палубе хрипло ругался Дядюшка Крунч, между раскатами грома кричала что-то Алая Шельма, скрипели тросы…
Корди и мистер Хнумр забились в угол кают-компании и просидели там все время, прижавшись друг к другу. Вомбат мелко дрожал и в ужасе верещал всякий раз, когда ветер с огромной силой наносил старой баркентине очередной удар, от которого она непременно должна была развалиться на части. Но она не разваливалась. Несколькими часами позже, когда шторм превратился в порывистый ветер, точно вылив на измочаленный корабль всю свою накопленную в облаках ярость, с верхней палубы спустилась Алая Шельма. Выглядела она как тряпка, которую не в меру ретивая прачка полоскала в тазу несколько часов подряд. Мокрая, побелевшая от усталости, едва держащаяся на ногах, она прямо в сапогах повалилась на кровать и заснула мертвым сном.
Теперь Корди предстояло выдержать «восьмерку» и от одной мысли об этом все внутренности норовили скрутиться сложным матросским узлом.
Она закрепила штормовые леера и проверила страховочный пояс. Толстый кожаный ремень оказался чересчур большим для нее и болтался на бедрах, но его тяжесть внушала хоть какую-то надежду. Капитанский мостик «Воблы», поднимавшийся над квартердеком, из-за своей безлюдности впервые показался ей огромным. Не было ни массивного скрежещущего тела Дядюшки Крунча, ни алого мундира Ринриетты, лишь огромное колесо штурвала с отполированными рукоятками, верхние из которых были выше головы ведьмы на добрых три фута. С этим колесом ей предстояло стать единым целым на следующие несколько часов. Сверившись с компасом, Корди с трудом повернула его несколько раз, убедившись в том, что корабль идет прямиком на шторм – в ту часть неба, где облака приобрели зловещий свинцовый оттенок, делающийся все более насыщенным и жутким с каждой минутой.
Но еще страшнее было смотреть назад, туда, где за ютом «Воблы» уже невооруженным взглядом виднелись гроздья акульих стай. И пусть с такого расстояния было не различить их зубов, Корди мысленно подгоняла «Воблу» изо всех сил. Лучше «восьмерка», чем еще одна атака кровожадных хищниц, после которой баркентина окончательно превратится в ворох связанных между собой досок.
Хоть Корди и готовилась к шторму, он все равно начался внезапно. Она просто не заметила того воздухораздела, за которым небесный океан делился на две части. И как часть первая, безмятежная, оказалась вдруг где-то далеко-далеко, а часть вторая, грохочущая и черная, распростерлась вокруг «Воблы» на многие мили. Небо кругом постепенно темнело, точно за бортом сгущались сумерки, а облака делались чернильными и тягучими. Пока что «Вобла» легко миновала их, разделяя килем, но Корди знала, что долго это не продлится. И ветер, требовательно гудящий в остатках такелажа, звучал тревожно и резко.
- Лучше уходи, Мистер Хнумр, - посоветовала Корди вомбату, - Здесь сейчас будет очень-очень жутко. Ведьминскому коту ни к чему торчать на палубе в такую погоду.
