Старший ордена, как его про себя определил Спартак, выглядел не менее колоритно. Абсолютно лысая голова, усыпанная давно зарубцевавшимися шрамами и ожогами. Шикарные бакенбарды, спускающиеся до нижней челюсти и заканчивающиеся почти в волевой ямочке на подбородке. По такому виду вряд ли можно предположить, что тот, кто стоял перед Гришей, является библиотечной крысой или другим бюрократом на службе у ордена. А вот украшенные, как парадный мундир, доспехи, говорили о том, что этот бравый вояка давно променял остро заточенный меч на перо и чернильницу. Кстати, черные следы от чернил мелкой россыпью украшали его латы.

Что же это получается? Выходит, он все-таки в игре, если не умер, а возродился на точке воскрешения. Только это какая-то другая, непонятная игра. И уж точно не Квази Эпсилон. Потому как у Гриши отсутствовали все настройки интерфейса, даже карты не имелось. Но здесь имеются маги, значит, это игра. Ну или какой-то другой параллельный мир. Даже эту идею Спартаку сейчас отметать было рано. Он не был фанатом книг в целом и фантастики в частности, но, как и вся молодежь, прекрасно знаком с творчеством Голливуда и таких мастодонтов как DC и Marvel. В любом случае нужно больше данных, чтобы более-менее разобраться в окружающей ситуации.

– Как тебя зовут? – произнес лысый офицер ордена с красным Львом на груди. В его голосе не было угрозы, только какая-то усталость.

– А что это за игра? – Гриша ответил вопросом на вопрос, и в ту же секунду ослеп.

Это очень испугало парня, но никакой боли не было. Просто как будто кто-то выключил свет. Собеседник не изменил себе и таким же, абсолютно безжизненным и уставшим тоном, повторил свой вопрос, проигнорировав слова про игру.

– Как тебя зовут? – произнес, судя по голосу, все тот же лысый рыцарь.

– Спартак, – ответил Гриша, назвав свое игровое имя. Последние месяцы именно оно стало его именем, а не то, что дали ему при рождении родители.

– Скажи, Спартак, ты герой? – задал совершенно неожиданный вопрос собеседник.

Через минуту зрение вернулось, и Гриша так и не смог понять, было ли это магическим воздействием или чем-то другим. Ожидаемо было, что его спросят о чем угодно: как он пробрался к сокровищнице, кто его нанял или на кого он работает, и прочие фразы из боевиков про мафию и злых русских. Поэтому вопрос про статус героя вогнал Гришу в ступор. А может, собеседник спрашивал про Спартака, того, что нагибал весь средневековый Рим?

– Спартак герой, – ответил Гриша, не совсем понимая, чего хочет от него пленитель.

– В таком случае, Спартак, тебе придется подождать мастера Ордена Меча и Розы. Разговаривать с тобой не в моей юрисдикции, – произнес с каким-то даже облегчением этот лысый рыцарь. – Тебе все же придется ответить на вопросы о себе.

Он похлопал себя по латным наколенникам и, скрипя доспехами, стал направляться к выходу. А вот тот, кого про себя Гриша окрестил магом, вскинул рукава так утонченно, словно пианист. Было в этом что-то из тех действий, которые совершают великие мастера своего дела – хирурги, моющие руки перед операцией, дирижеры, крутящие дирижерскую палочку и так далее…

Маг подошел к Спартаку и неспешно протянул сдвоенный указательный и средний пальцы к вискам заложника. Гриша попытался вырваться и начал крутить головой, хоть это и приносило боль, царапая кожу на шее. Увы, сбросить их ему не удалось, и когда холодные пальцы прикоснулись к вискам, парень провалился в воспоминания.

В первом воспоминании Грише всего семь лет, он стоит на линейке и держит в руках букет цветов. Букет очень красивый. На спине висит новый школьный ранец, в котором любовно сложены книжки и тетрадки, карандаши, фломастеры, ручки и еще много чего из канцелярских принадлежностей.

Какие-то незнакомые взрослые говорят с крыльца школы в микрофон, а остальные хлопают. Вокруг нетерпеливо топчутся сверстники, но их немного. Потерянные дети, из которых, как догадался Гриша, и будет состоять его класс.

Вот одноклассник начал первым задирать остальных, в том числе и Гришу. Ну как начал, попробовал. Смахнул учебники с парты и хотел было смахнуть пенал, разбросать карандаши и фломастеры по классу, но не получилось. Большой пластиковый пенал, выполненный в форме грузовика, перекочевал со стола в кулак первоклассника Гриши Бубнова, чтобы стать оружием в маленьком детском кулачке. Гриша бил раз за разом, пока к нему через весь класс не подбежала учительница. Грише удалось немногое: только толкнуть задиру, а затем раза четыре или пять с размаху приложить по голове обидчика увесистым пластиковым пеналом-грузовиком.

Следующее воспоминание: когда отец забухал и начал рукоприкладствовать в семье. К этому все долго шло, и о начале домашнего насилия уже повзрослевшего тринадцатилетний парень не знал. Затем в пьяном угаре отец назвал его «сучьим выб***ком», и сказал, что он не его сын. Это стало настоящим шоком, он всегда гордился своим отцом, старался равняться на него. Быть как папа! И вот оказывается, что он не его отец! Домой в последнее время не сильно хотелось возвращаться и смотреть на «пьяное тело», которое не прочь было приложить ему затрещину, и, судя по синим рукам матери, ей тоже доставалось.

Все решилось, когда однажды отчим перебрал и не рассчитал силы. Как итог, через сорок минут во дворе дома стояла скорая, а мать, прижимая к себе сломанную руку, собирала документы, чтобы уехать в травму. Руку следовало загипсовать и обколоть обезболивающими. Когда железная дверь захлопнулась и послышался шум вызванного матерью лифта, в голове у Гриши что-то произошло. Он твердо решил, что теперь глава семьи он, а не то «пьяное тело», которое спит в родительской комнате.

Решение проблемы тоже пришло само собой. Подросток зашел на кухню и открыл холодильник. Там стояла початая бутылка водки, и это был первый раз, когда Гриша попробовал алкоголь. Горло неприятно обожгло непонятно почему, но парень решил, что именно алкоголь поможет ему в задуманном. Затем, Гриша взял табурет у холодильника и пошел в свою комнату за одеялом.

И вот настал тот момент – пан или пропал. Гриша сидел на принесенном табурете с одеялом в руках перед спящим отчимом. Голова непривычно кружилась под действием алкоголя, но никакого страха не было. Только уверенность: он это заслужил! Одеяло, брошенное сверху на пьяное тело, пускающее слюни на измятую подушку, раскрылось, словно парашют, и затем спланировало. Отчим даже не проснулся. Ну вот и хорошо. Гриша взял табуретку за ножку и с силой опустил предмет мебели на выпирающий силуэт под одеялом. Затем еще и еще раз. Тогда Гриша и не собирался его убивать, сознательно не бил в верхнюю часть тела, чтобы ненароком не попасть в голову. Если он умрет, это будет слишком просто. А он должен мучиться.

Нет, это не было состоянием аффекта, которое описывают многие как беспамятство. Парень все прекрасно понимал, а еще он понимал, что за это ему грозит, но иначе он просто не мог. Он не мог молчать, не мог не ответить и не мог не наказать.

На следующий день приехала скорая, полиция и прочие радости жизни. Его, как неуравновешенного подростка, поставили на учет, но зато он добился своего: отчим уехал и дал матери развод. На память он получил третью степень инвалидности и больше дюжины переломов.

Дальше вспоминались многие и многие похожие случаи, когда Гриша впадал в холодную ярость. Драки на выездах и стадионах, в подъездах и лесах за городом. Потом пошли воспоминания Квази Эпсилон, в которых его холодная Боевая Ярость множилась на технологии двадцать шестого века с импульсными клинками и кибернетическими усилениями тела. Бой на Альфа Нове, сражение с Гремучником на Еве, Малая арена и Арена у Скипидара. Каждый бой, словно сжатый до концентрата эмоций, промелькнул в голове.

Гроссмейстер крепости Анна, мастер Гершвальд, был игроком 201-го уровня, класса «Мастер меча», сейчас практиковался на тренировочной арене, размахивая деревянным мечом, в окружении шести своих учеников. Ученики были НПС, но это не значит, что они хуже владели оружием. Вшестером они заставляли игрока, выбравшего стезю Рыцаря Аркрума, орудовать мечом всерьез.