Некогда эта цель – научить студентов жить – была главной миссией колледжей и университетов. Студенты приходили в стены учебных заведений, чтобы расти духовно и интеллектуально, здесь их интенсивно обучали классическим дисциплинам, философии и теологии. Они получали знания в соответствии с заранее составленной единой программой, объясняющей, что является главным в жизни. Все студенты исповедовали одни и те же верования в Бога, одни и те же христианские нравственные ценности – все это служило фундаментом образования. Но уже к началу XIX века религиозность стала приходить в упадок. Профессор Йельского университета Энтони Кронман, юрист и социальный критик, пишет, что в те годы естественным образом возник вопрос, «возможно ли исследовать смысл жизни свободно и организованно, невзирая на то, что религиозные основы жизни уже подвергнуты сомнениям».
Многие преподаватели тогда сочли, что это не только возможно, но и является их обязанностью – вести студентов таким путем в поисках смысла жизни. Действительно, религия уже не могла предложить студентам четкие ответы на главные жизненные вопросы, но некоторые преподаватели считали, что это по силам гуманитарным наукам. Не желая бросать студентов без поддержки на столь нелегком пути, такие преподаватели решили погрузить своих подопечных в обширную и давнюю традицию искусств и литературы. Поэтому с середины и до конца XIX века программа многих высших учебных заведений была сосредоточена на шедеврах литературы и философии: «Илиаде» Гомера, диалогах Платона, «Божественной комедии» Данте, трудах Сервантеса, Шекспира, Монтеня, Гёте и других.
Предполагалось, что, штудируя эти тексты, студенты будут внимать «беседам великих», которые ведутся вот уже тысячи лет, и в конечном итоге принимать в них участие. Изучая различные точки зрения на смысл жизни, студенты имели возможность делать собственные умозаключения и решать, как им жить. Кто является лучшим примером для подражания – гомеровский Ахилл, который стремится к славе и подвигам, или пилигрим из «Божественной комедии»? Что можно узнать о смысле жизни из трудов Аристотеля по этике? Чему учит нас история о любви и страсти «Госпожа Бовари» Флобера? А «Эмма» Джейн Остен? Единственно верного ответа на эти вопросы не было и быть не могло, но, изучая все эти краеугольные камни культуры, студенты постигали тот универсальный язык, на котором они могли говорить о смысле жизни со сверстниками, преподавателями и близкими.
Однако к началу XX века ситуация вновь изменилась. После Первой мировой войны возникли первые научно-исследовательские учебные заведения. Конечно, в Европе, и в Германии в частности, они существовали уже давно – я же говорю о США. В них приоритетом было специальное образование и его плоды. Для облегчения задач обучения создавались отдельные области исследований, в каждой из которых применялись свои систематические и объективные методы. Преподаватели старались разбить эти сферы на еще более конкретные и узкие области исследования, в то время как студенты тоже выбирали себе узкую область для подготовки к карьере по окончании учебы. В конечном итоге программа, ориентированная на гуманитарные науки, развалилась, а студентам была предоставлена возможность самостоятельно выбирать курсы и занятия из ряда вариантов. Именно по этой модели до сих пор работает большая часть высших учебных заведений.
Исследовательская модель нанесла удар по идее о том, что смысл жизни можно постичь в учебном заведении научным путем. Теперь, когда в институтах и университетах стали растить специалистов узкого профиля, большинство преподавателей поверили, что разъяснять студентам смысл жизни вообще не входит в их обязанности. Более того, ни права, ни нужных знаний для этого у них, преподавателей, не имеется. Часть наставников стала считать поиски смысла жизни наивными, нелепыми или незаконными. В конце концов, вопрос о том, как жить, требует обсуждения абстрактных понятий, личных и моральных ценностей. Профессора утверждали, что подобные вопросы чужды учебным заведениям, чья цель – помогать студентам в постижении объективных знаний. Один ученый написал несколько лет назад: «В научных кругах все больше сходятся на том, что мы, преподаватели, не должны направлять студентов в поиске основ осмысленной жизни или развитии их характера, но вместо этого должны передать им знания и методы по конкретным научным дисциплинам, а также научить их мыслить критически».
Однако в последние годы налицо занятная тенденция. Смысл жизни снова отвоевал себе место в наших учебных заведениях, причем там, где никто не ожидал, а именно – в науке. За последние несколько десятилетий группа социологов и психологов начала исследовать вопрос о том, как жить осмысленно и мудро.
Многие из этих ученых трудятся в области, которая называется позитивной психологией. Эта дисциплина, как и социальные науки в целом, рождена в научно-исследовательских заведениях и черпает свои открытия в эмпирических поисках, но в то же время во многом опирается на традиции и знания гуманитарных наук. Позитивная психология была создана Мартином Зелигманом из университета Пенсильвании. Зелигман много лет трудился над психологическими исследованиями и пришел к заключению, что эта область работы переживает кризис. Как и его коллеги, он мог вылечить от депрессии, беспомощности, тревоги, но ученый пришел к выводу, что помочь человеку избавиться от собственных демонов и научить его жить осмысленно и мудро – далеко не одно и то же. Хотя психологи ставили перед собой задачу заботиться о человеческой душе и изучать ее, они очень мало знали о духовном человеческом потенциале. Осознав это, Зелигман в 1998 году призвал коллег разобраться, что делает жизнь осмысленной и придает ей ценность.
Социологи откликнулись на его призыв, но многие сосредоточились на теме, которая одновременно и очевидна, и предельно проста: это тема счастья. Некоторые исследователи стали изучать преимущества счастья, другие заинтересовались его причинами, а кто-то начал искать ответ на вопрос, как стать счастливее в повседневной жизни. Хотя позитивная психология изначально создавалась, чтобы изучать жизненное благополучие в целом, все же самой перспективной областью в ней стали именно эмпирические исследования счастья. Они же до сих пор служат визитной карточкой этой научной дисциплины. В конце 1980-х и начале 1990-х гг. публиковались сотни научных исследований о счастье, а к 2014 году число работ на эту тему стало превышать десять тысяч в год!
Для психологии это был мощный шаг вперед и важная перемена, которая немедленно вызвала реакцию широкой публики. Средства массовой информации стали уделять повышенное внимание новостям из этой области научных исследований. Вскоре предприниматели принялись извлекать из этого выгоду: основывать фирмы, Интернет-компании и программы-приложения, которые помогают обычным людям пользоваться достижениями и открытиями в этой области. Затем, как грибы после дождя, стали появляться многочисленные знаменитости, персональные наставники, мотивационные ораторы – и все они рвались проповедовать, как достичь счастья. Согласно данным журнала Psychology Today в 2000 году на тему счастья вышло всего лишь 50 книг. Но уже к 2008 этот скромный показатель взлетел до 4000 книг! Конечно, людей всегда интересовало, как обрести счастье, но столь высокое внимание к вопросу со стороны науки мгновенно вызвало резонанс в обществе: с середины 2000-х, если верить статистике поисковых систем в Интернете, интерес к понятию «счастье» утроился. «Кратчайший путь ко всему, чего вы хотите в жизни, – это быть счастливым и ощущать счастье прямо сейчас!» – пишет Ронда Берн в своей книге «Секрет», ставшей бестселлером в 2006 году.
И все же на фоне этого ажиотажа обозначилась одна серьезная проблема: своих обещаний индустрия счастья так и не выполнила. Да, она неуклонно растет и развивается, но человеческое сообщество в настоящее время ощущает себя несчастнее, чем когда-либо. В самом деле, социологи констатируют печальную иронию: в погоне за счастьем люди становятся все несчастнее.
