Камень, давно зажатый в руке, сразу блеснул в лучах солнца, освобождённый от мягкой замшевой оболочки, в которой лежал раньше в бумажнике Гагарина.
Побледнел даже Меншиков при виде сокровища сказочной цены и красоты.
— Брось... не шути, Матвей Петрович! — проговорил было он, но сразу замолчал, осторожно взял рубин двумя пальцами и, крутя его на солнечном свету, стал наблюдать за чудной игрой нежно-пурпурных лучей, исходящих из камня.
— Што за чудо!.. Клад бесценный! Батюшки мои... вот так самоцвет! — полушёпотом срывалось у Меншикова. — А... энто што же... знаки нарезные?.. Печать, што ли? В перстень царский, видно, был вставлен дивный камешек, а?.. Не знаешь ли, князенька?..
— Не знал и сам я, да люди научили... По-хински, по древней ихней речи тут написано. По-нашему будет: «Земля зовёт»!.. Заклятье, видно. Штобы камень, если и уйдёт из рук, назад бы скорее вертался. Да, ау!.. Поди, и косточки того истлели, хто перстнем и рубином сим владел! Куды уж ему вертаться! Пусть он у тебя и остаётся, благодетедель, тебе на радость да на утеху... Нашей старой дружбы и приязни на вечное закрепление!..
Даже поклоном с места, сидя в своём кресле, подтвердил Гагарин свою просьбу и щедрый, беспримерный дар.
Меншиков понимал, что князь мог продать камень за огромную цену и в Китай, богдыхану, который тоже собирал редкие самоцветы, и какому-нибудь из богатых западных государей, поручив сыну эту щекотливую операцию. Наконец, сложив талисман в груду семейных сокровищ, Гагарин тоже не рисковал ничем... И светлейший, оценивая достойно великодушие и щедрость дарителя, выражая ему торопливо и горячо самую искреннюю благодарность, в то же время соображал: «А што же старый лукавец и хапун всесветный потребует от меня взамен столь щедрых даров?.. Уж не меньше, чем душу мою грешную... либо — равное тому!..»
Но и тут Меншикова ждало приятное разочарование.
Когда иссяк поток благодарностей, которыми хозяин осыпал гостя, когда речь перешла на текущие новости и дела, Гагарин стал расспрашивать фаворита: в каком настроении Пётр, гневается ли он на него, Гагарина?.. За что гневается и сильно ли?.. Чего ждёт от него?.. Не думает ли сместить с губернаторства?.. Есть ли претенденты и насколько они сильны?.. Но и только.
Не выдавая Петра с его секретными поручениями, данными фавориту, Меншиков успел сразу успокоить гостя, который, конечно, заслужил полного внимания и поддержки. И оказать таковую Меншиков искренно обещал Гагарину с первых слов.
— Есть жалобы, чай, и сам ведаешь какие... Больше, вижу, брехня, чем правда! — сказал Меншиков между прочим. — Но серьёзного пока ничего! Что послали приказного фискалить к тебе в Сибирь, так о том не думай! Знаешь, и тут они, фискалы многие, водятся. И надо мною надзирают, не то што... А коли знаешь, где змея залегла, — туды лишь голой рукой не всунься... Разумеешь, князенька?.. И невредим проживёшь!.. А вот настоящая забота у царя о том самом золоте, какого ты груду целую навёз мне, дружок мой сердечный!.. Война, сам знаешь, до того нас довела, што царица свои последние ожерелья, серьги да запястья отдала... Царь велит себе не то сапоги и кафтаны чинить, а носки да рубахи носит штопаные да чинёные... Вот и пойми, как нам этот песочек надобен, коего в таком избытке мне ты навёз! И то, гляди, половину сам от себя я государю принесу... как хочет там: взаймы либо без отдачи пускай берёт на свои корабли да на амуницию... Ежели ему Бог удачу пошлёт, и нам перепадут крохи какие ни есть... как думаешь?..
— Золота царю надо?.. Знаю, сам знаю... Подумал и я о том ещё раней твоих слов. Что же! Привёз я тута кое-какие залишки с собою... Можно дать в счёт будущих годов держанья Сибири... ежели меня убирать не собирается государь с места моего...
— И-и! Зачем убирать! — совсем успокоительно и твёрдо отозвался Меншиков, услыхав главное, что денег Гагарин даст и немало, судя по его дарам самому фавориту. — Управляйся себе тамо на здоровье, Петрович, коли не наскучило. Оно, што говорить! Князь Черкасских Алёшенька больно на старое место зарится, душой бы готов, рад бы радостью. Да царь не станет кукушку на ястреба менять! И я постараюсь, прямо как перед Истинным говорю!.. Не даров твоих ради, а по чистой совести. Вижу, лучшего правителя краю и не найти нам с государем, чем ты, князь! И породой взял, и не вор, не казнокрад. На што тебе чужое, коли от своего сундуки ломятся... И умом Господь не обидел. Много тише да лучше, как сам знаю, стало в краю с того часу, как тебе он отдан на полную власть и волю... Так и дальше володей, ежели не наскучило сидеть в лесах тобольских с тамошними лапушками толстоногими! Знаем! И мне знать давали, как ты тамошних баб срамишь!..
Смехом довольным и громким раскатились оба. Довольны друг другом и гость, и хозяин, понимают друг друга... И сочный смех наполняет высокие покои дворца светлейшего.
Успокоясь, серьёзнее заговорил Меншиков:
— Ещё есть одна зацепка, друг Петрович... Сам виноват, наманил царя богатыми россыпями бухарскими да тургустанскими... И верит и не верит твоим доношениям мой высокий камрат... И надо то дело твёрдо постановить! Коли так, веди смело линию свою... А не так? Ну, што делать... потерпи!.. Може, и дубинушки вкусить доведётся за бахвальство... за то, что разлакомил, слюну вызвал, а вкусить не дал куска, столь лакомого и желанного... Только спина и пострадает, больше ничего!
Вспыхнул Гагарин. Проходимец-фаворит явно забылся. По своей холопской мерке меряет честь и амбицию Рюриковича. Ещё не ходила по его спинке царская дубинка и не пройдётся никогда! Лучше жалкое рубище и самая смерть, чем облитый бриллиантами и золотом кафтан светлейшего, надетый на спину, избитую пресловутой дубинкой.
Едва удержался Гость, чтобы вслух не высказать свои мысли хозяину, но тог смеётся так весело, безобидно, не сознавая, конечно, всю бестактность простых солдатских речей...
И Гагарин сдержанно, деловито повёл далее разговор:
— Какие тут речи могут быть! Нешто и я не знаю малость нашего государя, что шутки с ним плохие, ежели о деле речь пойдёт... Всё верно, как я и писал... Больше половины золотого этого песку — оттуда... Видишь, который посветлее видом... Какой тебе присяги надо ещё! А у меня и свидетели есть верные в том деле... Как прослышал я про эти пески, послал купить их по городу, у кого сколько ни найдётся... Да и не поверил самим продавцам... А тут, как на счастье, приехал в Тоболеск один бухаретин знатный, Абуль-Сеид-Магома. По взятии Эркеть-города у бухаров калмыками он ушёл оттоль, убивства опасаясь и крайнего разорения. Старый, почтенный человек. Я его призвал, спрашиваю, что он про золото знает?
И тот боярин мне сам сказал, что это золото под ихним градом Эркетем в реке перенимают в пору половодья... А потом из берегов песок берут и вымывают его же. И пониже немало золота на той же Амун-Дарье-реке... Да, слышь, пусть государь сам тута хивинского посланника спросит... Хивинец должен о том деле правду знать и всё скажет!.. И у меня свидетели есть же, обер-комендант мой, Карпов Семён был при расспросе, да толмач пересказывал речи бухаретина, мурза заможный, тобольский житель, Сабанак Азбакеев его звать. Оба живы, вызвать их можно, ежели уж государь мне ни мало веры не имет!.. Ежели...
— Не тревожь себя так, государь мой милостивый!.. Вижу теперь, што окромя хорошего нечего тебе и ждать от государя... Смело приёму проси у царя. Он теперь в Котлине на острову... Я же сам раней свижусь с ним и о твоей милости словечко закину от души! Будь в надежде! Знаем мы не первый год друг друга... Как себя бы думал отстоять, так за тебя встану перед капитаном нашим, ежели што!.. Ежели и нанесено ему в уши... Развеем небось! А, скажи, любезный князь, как, по-твоему, лучше б до тово золота добраться, штобы скорее кладом завладеть? — словно случайно мимоходом задал вопрос с равнодушным видом лукавый временщик, решивший до конца использовать своего гостя.
Не чуя поставленной ловушки, Гагарин живо отозвался на заданный вопрос. Уже немало дней в уме строил князь всевозможные планы, которые дали бы возможность овладеть золотоносной рекой и окрестными местами. И с Келецким обсуждался этот вопрос, и на бумаге излагались наиболее удачные предположения в расчёте, что царь потребует от губернатора подробных его указаний и полного, ясного изложения замыслов о захвате города Эркетя с Амун-Дарьей-рекой, пожелает заранее видеть смету предполагаемых расходов и ведомость о числе людей, необходимых для выполнения смелой задачи, сулящей огромные выгоды впереди.
