Казалось, хуже быть уже не может, но нет! В новой школе нужно носить форму – традиционную белую футболку поло или водолазку в холодное время года и темно-синюю плиссированную юбку. Я все лето провела дома взаперти, и в те редкие разы, когда отец и Дженнифер куда-нибудь меня вытаскивали, закрывалась с ног до головы. А теперь они хотели, чтобы я ходила в школу в одежде с коротким рукавом и в юбке до колена? Неужели им не известно, какими злыми бывают подростки?

После встречи с директором папа улыбался всю дорогу.

– Ну что? – спросил он. – Как тебе? Ты рада? Здорово, правда?

Слишком здорово. Огромные железные ворота, охрана, идеальный газон. Школа располагалась в нескольких зданиях, соединенных крытыми аркадами и напоминала Старую миссию[6]. Мне с трудом верилось, что здесь находится учебное заведение.

Пока отец выезжал с парковки, сердце у меня начало лихорадочно биться. Я уже знала: это предвестие панической атаки. Резко повернувшись, я схватила отца за руку:

– Папа, пожалуйста, не отдавай меня туда!

Он был ошарашен такой неожиданной реакцией.

– Почему? Что не так?

– Мне и так будет непросто в школе. Прошу, прошу, прошу, не делай еще хуже! Это совершенно дикое место. В обычной школе я по крайней мере знаю, к чему готовиться, – та же фигня, только в другой обстановке. Врачи же сказали, мне нужно что-то «знакомое». А это, – я махнула рукой в сторону здания, оставшегося позади, – вообще не знакомое. Я не могу так. Не заставляй меня туда ходить.

Это была неподдельная паника, но папа не нашел ничего лучшего, чем засмеяться. Он отмахнулся от моего беспокойства, как будто я несла полную чушь.

– Не смеши меня. Тебе там понравится, вот увидишь.

– Почему я не могу учиться дистанционно? Я бы наверстала упущенное и получила аттестат за пару недель, и мне не пришлось бы повторять целый год.

– Ты сама прекрасно знаешь, почему это невозможно. Все твои врачи в один голос говорят о необходимости возвращения к повседневным делам, причем как можно скорее. Чем дольше ты будешь сидеть в четырех стенах, тем сложнее тебе будет вернуться к нормальной жизни.

Я саркастически усмехнулась:

– Ты серьезно считаешь, что я когда-нибудь снова смогу жить нормальной жизнью?

– Что ты от меня хочешь, Элла? Я просто стараюсь следовать указаниям докторов. Я же хочу как лучше!

Мне хотелось закричать. Он не имел ни малейшего понятия, как было бы лучше для меня.

– Хорошо. Можно я тогда хотя бы пойду в обычную школу?

Отец посмотрел на меня с ужасом:

– На кой черт тебе это сдалось?

– Ну, для начала – там не нужно носить форму, ученики могут свободно выражать свою индивидуальность. Там будет гораздо больше всяких психов, и я отлично впишусь в коллектив.

– Ты не псих.

Я с недоверием посмотрела на отца: сможет ли он повторить это, глядя мне в глаза? Не смог.

– Даже если бы на мне не было всех этих шрамов, я бы все равно не хотела здесь учиться. Я не такая, как дочери Дженнифер. Я никогда не буду своей в этой понтовой суперпривилегированной школе мечты для богатеньких детей.

– Ты слишком предвзято относишься, Элла. Хотя бы попробуй, или ты уже заранее решила ненавидеть все и вся?

– Но…

– И еще. Ни одна моя дочь не будет учиться в обычной школе, пока я могу обеспечить ей более качественное образование.

А вот это очень обидно: всю свою сознательную жизнь до этого я проучилась в обычной государственной школе.

– Что-то тебя это не сильно заботило в прошлом году, – бросила я. – Или в прошлом году я не считалась твоей дочерью? И все предыдущие годы, когда ходила в обычную школу?

Отец оцепенел. Его лицо в одно мгновение словно окаменело. Думаю, я либо реально его достала, либо сильно задела. Может, и то и другое – плевать. Я была рассержена, напугана и слишком сильно скучала по маме, чтобы заботиться о чувствах человека, который нас бросил.

– Ты уже зачислена. И ты не пойдешь в обычную школу. Вопрос закрыт.

Я замолкла и откинулась назад. Лучше молчать всю дорогу и тупо пялиться в окно. Вопрос закрыт? Отлично. Надеюсь, это вообще последний вопрос, который мы когда-либо обсуждали.

Я РАССЛАБИЛСЯ В КРЕСЛЕ И ВСТАВИЛ в телефон наушники. Надеюсь, новый альбом Кэти Перри спасет меня от скуки. Ненавижу эти совещания.

Зазвучала музыка, и я облегченно вздохнул. Так-то лучше. Ничто так не успокаивало мою душу, как сексуальный голос Кэти. Она такая красотка. Я закрыл глаза и представил, как будто она поет только для меня. Возможно, она бы пошла со мной на свидание. У кого-то из идиотов в этом кабинете обязательно должны быть контакты ее людей. Как только они закончат свою болтовню – если вообще закончат – я спрошу. Сделают хоть что-то полезное.

Кто-то коснулся моего плеча, но я сделал вид, что ничего не почувствовал.

– Брайан!

Вздохнув, я вынул наушники из ушей. Минуты спокойствия всегда кажутся такими краткими! Я открыл глаза и обнаружил, что почти все мои менеджеры устремили на меня гневные взгляды. Мой отец, популярный кинорежиссер Макс Оливер, сидел на противоположном конце длинного стола и смотрел так, будто собирался меня задушить. Отлично.

Это последний раз, когда я работаю с отцом. И вообще, если бы речь шла не о «Хрониках Синдера», я бы в жизни не согласился. Никогда не следует смешивать семью и бизнес – по крайней мере в случае моей шизоидной семейки.

Мой новый ассистент, Скотт, положил передо мной и моей партнершей по фильму, Кайли Саммерс, стопку бумаг. Я буквально взвыл, увидев даты, обозначенные в таблице. Скомкав график, я откинулся назад, прицелился и швырнул его. Самодельный баскетбольный мяч попал прямиком в мусорную корзину на другом конце комнаты, не задев ничего: чистое попадание!

– Ха! Два очка!

Я поднял руку, чтобы Кайли отбила пять.

– Ты видела, а? Может быть, я слишком рано выбрал свое призвание? В следующем сезоне попробую попасть в «Лейкерс»[7].

Кайли, как обычно, смерила меня презрительным взглядом. Ну и ладно. Вот Скотт хороший! Я повернулся к нему. Он нервно осмотрелся по сторонам, но не решился проигнорировать и дал мне пять.

Его нервозность меня рассмешила.

– Расслабься, Скотти. Я – единственный человек в этой комнате, кто может тебя уволить. Так что если сомневаешься – угождай мне, а не им. Они тебе ничего не сделают.

– Ты закончил тратить наше время? – рявкнул отец.

Меня охватила ярость. Впрочем, это происходило почти всегда, когда он был рядом. Я выхватил у Скотта еще одну копию расписания и помахал ею:

– Ваше идиотское совещание – вот пустая трата времени!

Кажется, своими словами я ужасно оскорбил весь менеджмент, но тут заговорил мой агент, Джозеф.

– Это примерный план рекламной кампании «Принца-друида». Отнесись к этому серьезно.

– Зачем? Разве за это не Скотт отвечает? – Я положил руку на плечо своему ассистенту. – Этот парень великолепно составляет расписание – поэтому я его и нанял. Уверен, у него уже есть восемь разных версий этого списка, распечатанных на всякий случай. Он ни за что не позволит мне пропустить ни одно совещание. Поверьте, я изо всех сил пытался пропустить сегодняшнее.

Джозеф вздохнул:

– Ты здесь, потому что твой ассистент не может одобрить расписание за тебя.

– Вам нужно мое одобрение? – усмехнулся я. – Можно подумать, мое мнение тут хоть что-то значит.

– Конечно, да.

Я бы засмеялся, но на самом деле было не смешно. Мое мнение перестало кого-либо интересовать с тех пор, как первый подростковый фильм с моим участием побил рекорды кассовых сборов. Агенты, менеджеры, пиарщики, юристы, консультанты по имиджу, персональные тренеры и тому подобные…

Теперь они контролировали мою жизнь во всех проявлениях: что можно и что нельзя носить, что есть – что не есть, куда ходить – куда не ходить, что говорить – а что нет. Черт возьми, они составили график рекламной кампании, вообще не посоветовавшись со мной. И теперь на столе лежал готовый план, поправки к которому не принимались.