Отец открыл дверь и вышел полюбоваться закатом на деревянный балкон, с которого открывался великолепный вид на Лос-Анджелес. Под балконом не было видно земли. Судя по всему, дом находился на краю обрыва.

– Из твоей комнаты самый красивый вид во всем доме. Советую выходить на балкон после заката. Тут действительно есть на что посмотреть!

Калифорния, если я правильно помню, славится землетрясениями, поэтому перспектива проводить вечера на этом балконе не особенно вдохновляла.

Отец вернулся в комнату и опустил шторы. В его глазах читалась надежда. Он заметил, что я с тревогой рассматриваю серебристый ноутбук, лежащий на столе. Тонкий, как американский блинчик! Я всегда хотела такой, но теперь он почему-то больше не казался мне столь притягательным.

Папа подошел к столу и открыл его.

– Надеюсь, ты не против замены. Тот, что я нашел у тебя дома, слишком уж древний. Думаю, этот должен тебе понравиться. Я сохранил все данные со старого компьютера, прежде чем выбросить его. И еще купил тебе новый телефон. Твой ведь сгорел. – Отец протянул мне что-то похожее на айфон в ярко-розовом чехле. – Мы подключили тебя к семейному безлимитному тарифу, так что можешь спокойно звонить друзьям в Массачусетс. Это не проблема.

Меня передернуло. Я не общалась ни с кем с тех пор, как попала в аварию. К тому времени, как я снова смогла разговаривать по телефону, прошло столько месяцев, что всем уже было не до меня. А теперь я переехала к отцу за тысячи миль от дома и не планировала возвращаться, поэтому не видела смысла поддерживать с кем-либо связь.

Отец, видимо, понял ход моих мыслей: он виновато улыбнулся и потер шею, как будто ему стало очень неловко.

– Спасибо, – поблагодарила я. – Э-э-э… А где все мои вещи?

Папа расслабился, как будто я задала легкий вопрос на гораздо более безопасную тему.

– Все, что было в спальне, кроме мебели, понятное дело, лежит в коробках в твоем гардеробе.

В моем гардеробе?

– Большой гардероб?

Дженнифер это показалось забавным.

– Не такой большой, как у меня. Хотя, я думаю, ты не паришься из-за обуви так, как я…

Я не стала ей говорить, что вообще-то мы с мамой очень даже парились из-за обуви. У меня с ней одинаковый размер ноги, поэтому на двоих у нас был целый вагон самых разных туфелек. Правда, я уже никогда больше не надену ничего похожего. Ни открытых сандалий, ни туфель на каблуках – только специальная ортопедическая (иными словами, старушечья) обувь для моих обожженных ног. Специалистам в ожоговом центре удалось спасти мои руки и восстановить двигательную функцию, чтобы я могла писать, – если это можно назвать письмом: моему почерку сейчас позавидовал бы любой врач. А вот пальцы на ногах пострадали гораздо сильнее.

– Мы не стали разбирать коробки. Подумали, что ты захочешь сделать это сама, – сказал папа. – Но, если тебе понадобится помощь, мы с радостью сделаем все, что попросишь.

– Спасибо, я справлюсь. А что с мамиными вещами и всем остальным?

– Я упаковал все, что показалось мне важным, – фотографии, некоторые мамины вещи, которые тебе, возможно, хотелось бы сохранить. На самом Аеле, их не так уж много, всего пара коробок. Я сложил их вместе с твоими вещами. А остальное выбросил.

– А книги?

Пульс резко участился. В этой комнате не было книжных полок, и я сильно сомневалась, что найду их в гардеробе.

– Куда ты дел все мои книги?

– А, эти книжки в гостиной? Я их раздал.

– Что?!

Папа вздрогнул от моего вопля, и в его взгляде снова промелькнуло отчаяние.

– Прости, малышка. Я не знал…

– Ты раздал все мои книги?

Возможно, было глупо срываться из-за этого после сегодняшнего стресса, но я просто не могла смириться с мыслью, что моих книг больше нет. Я собирала их годами!

Чтение стало моим любимым занятием с тех самых пор, как я научилась читать. Мама дарила мне книги на день рождения и Рождество, а иногда просто так, без повода. Постепенно это стало традицией.

Я ездила на автограф-сессии и конференции по всем северо-восточным штатам, собрала десятки книг с подписями любимых авторов. Каждый раз, когда я подходила к маме и смотрела на нее умоляющим взглядом, она смеялась и говорила:

– Ну, и куда на этот раз?

На каждой автограф-сессии я просила кого-нибудь сфотографировать меня и маму с автором книги и вклеивала снимок на форзац. А теперь всех этих книг, фотографий и воспоминаний больше не было… как и мамы. Их никогда не вернуть и ничем не заменить. Я как будто потеряла маму еще раз.

Сердце разбилось на миллион мельчайших осколков. Началась истерика. Я упала на кровать и свернулась калачиком. Как же мне хотелось заглушить эту боль!

– Прости, Элламара. Я не подумал. Ты была в коме и я не мог спросить. Но я могу купить тебе новые книги. Мы съездим в магазин на этой неделе и купим все, что ты захочешь.

Он хотел заменить новыми книжками мою коллекцию! Эта идея возмутила меня до глубины души.

– Ты ничего не понимаешь! – закричала я. – Просто уйди. Пожалуйста.

Я не слышала, как он закрыл дверь, но до следующего утра меня больше никто не беспокоил. Я проплакала несколько часов, пока не отключилась от усталости.

У ШТАТА КАЛИФОРНИЯ ЕСТЬ одна особенность: здесь все красивые. С одной стороны, это паршиво, потому что мои шрамы привлекают еще больше внимания, ведь все вокруг такие идеальные. Но, с другой стороны, мне нравится находиться среди симпатичных молодых людей, а все мои реабилитологи просто красавчики. Это хорошо: по крайней мере мне гораздо приятнее проводить с ними время.

Мои диетолог и сиделка – горячие парни чуть за тридцать. Диетолог ко всему прочему выполняет обязанности персонального тренера. Я никогда особо не увлекалась спортом, но благодаря ему мне даже захотелось пойти в спортзал. Моему физиотерапевту всего двадцать восемь, и он меня страшно заводит Серьезно, создается ощущение, что он должен быть в телевизоре, а не в моей гостиной, заставляя меня заниматься до изнеможения. Поэтому в последние две недели я ждала сеансов физиотерапии почти что с нетерпением. Почти.

У меня перехватило дыхание от резкой боли, и я еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть.

– Давай, Элла, еще разок! Я знаю, ты можешь. А теперь попробуй достать до пола.

Мне хотелось заплакать, но я еще раз попыталась дотянуться до пальцев ног: Дэниэл улыбался с такой уверенностью, что я не могла его подвести. Мне даже показалось, он похлопал ресницами.

Я потянулась руками к полу, растягивая свою новую кожу в самых тугих местах. Я знала, что физиотерапия – дело непростое, но не думала, что настолько. Мне никак не удавалось дотянуться до кончиков пальцев: все тело буквально огнем горело. Слезы брызнули из глаз, и я выпрямилась.

– Извини, но я не могу. Мне кажется, еще чуть-чуть – и мое тело треснет по швам.

Дэниэл нахмурился. Он не был зол или разочарован, скорее обеспокоен. От его взгляда можно было растаять.

– Ты же доставала до обуви в понедельник? Ты точно делаешь все упражнения каждый день, как я тебе сказал?

– Да, но мне кажется, моей коже совсем не подходит калифорнийский воздух. Всю неделю какое-то раздражение.

– Дай-ка взглянуть, – потребовал Дэниэл.

Я задрала футболку, чтобы он мог осмотреть мою спину и подкатала штанины, чтобы можно было увидеть кожу под коленями.

– Почему ты не сказала раньше? Я бы не стал тебя так мучить. Зуд не беспокоит?

– Ну… я стараюсь не чесаться.

– Была на солнце? Загорала на балконе? Ходила на пляж?

– Ага, конечно, – усмехнулась я. – Больше всего на свете мне сейчас хочется разгуливать перед людьми в купальнике. Все это время я вообще не выходила из дома. Живу практически как вампир.

Дэниэл внимательно осмотрел меня и снова нахмурился. Кажется, у меня проблемы.

– Во-первых, пляж – это прекрасно, и тебе там обязательно понравится. Следующим летом, когда твоя кожа окрепнет и станет более эластичной, я сам тебя туда поведу.