— Арин, у нас тоже нет пушек.

— Есть. Просто нужно выгрузить их с кораблей, которые мы захватили, и втащить на склон.

Плут уставился на Арина, потом хлопнул его по плечу.

— Гениально!

Кестрель откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.

— Когда весь батальон войдет в ущелье и начнет выходить с другой стороны, наши пушки откроют огонь по первым рядам. Мы застанем их врасплох.

— Застанем врасплох? — Плут покачал головой. — Валорианцы вышлют вперед разведку. Кто-нибудь увидит пушки, и они обо всем догадаются.

— Ничего они не увидят, потому что орудия и бойцов мы спрячем под полотном вот такого цвета. — Он указал на белесые камни, которыми прижал карту. — Холщовые мешки из гавани сгодятся, и еще можно снять льняные простыни с кроватей валорианцев. Мы сольемся со склоном горы.

Плут ухмыльнулся.

— Так вот, наши пушки ударят по первым рядам, — продолжил Арин, — а это конница. Будем надеяться, что лошади запаникуют, а если нет, им все равно трудно будет удержаться на склоне. Тем временем бочонки с порохом взорвутся и обрушат камни в ущелье. Это разделит батальон пополам. Тогда наши бойцы, которые ждут по ту сторону ущелья, выбегут из укрытия и разделаются с попавшей в ловушку половиной батальона. Мы сделаем то же самое со второй половиной. И все, победа за нами.

Плут какое-то время молчал, хотя выражение его лица говорило само за себя.

— Ну? — Он повернулся к Кестрель. — Что скажешь?

Она на него даже не посмотрела.

— Почему она молчит, Арин? — возмутился Плут. — Ты позвал ее затем, чтобы узнать ее мнение.

Арин, который внимательно следил за реакцией Кестрель и видел, что она все больше и больше злится, сказал:

— Она думает, что у нас может получиться.

Плут посмотрел на них обоих. Потом его взгляд задержался на Кестрель. Наверное, он пытался понять, что именно привело Арина к такому выводу. Затем он с улыбкой пожал плечами, как делал еще на арене, будучи распорядителем аукциона.

— Ну, другого плана у нас нет. Я поеду к остальным, раздам указания.

Кестрель покосилась на Арина. Он не знал, что она хотела этим сказать.

На прощание Плут приобнял Арина одной рукой и удалился.

Оставшись наедине с Кестрель, Арин достал из кармана добытое растение: горстку зелени с тонкими стебельками и острыми листьями и положил на стол. Глаза Кестрель засверкали от радости как алмазы. Ее благодарный взгляд был для Арина дороже всех сокровищ.

— Спасибо, — выдохнула она.

— Мне следовало сделать это раньше, — покачал головой он. — Еще до того, как ты попросила.

Арин прикоснулся тремя пальцами к ее кисти — этим жестом гэррани показывали, что принимают благодарность или просят прощения. Она оказалась мягкой на ощупь и блестела, как будто ее натерли маслом.

Кестрель отдернула руку, ее взгляд изменился: радость исчезла.

— И что я тебе за это должна? — спросила она.

— Ничего, — поспешил ответить Арин, сбитый с толку ее вопросом. Разве не он перед ней в долгу? Ведь это именно она сражалась за него на дуэли, а он предал ее доверие.

Арин всмотрелся в ее лицо и понял, что она не столько переменилась, сколько просто вернулась в то же состояние, в котором пребывала, пока Плут был здесь, — похожая на обозленного, загнанного зверька.

Конечно, Кестрель не могла не злиться, слушая, как враги замышляют уничтожить ее народ. Но как только Арин решил, что в этом все дело, он вспомнил тот непонятный взгляд, который она бросила на него в конце разговора. Он прокручивал этот момент в голове, будто вертел в руках ракушку, пытаясь понять, что за моллюск живет внутри.

Он припомнил выражение ее лица: чуть нахмуренные брови, поджатые губы.

— В чем дело? — спросил он наконец.

Арин уже решил, что Кестрель не ответит, но она произнесла:

— Плут всем скажет, что твой план — его идея.

Арин и сам это знал.

— Какая тебе разница?

Она презрительно хмыкнула.

— Нам нужен предводитель, — пожал плечами Арин. — Нам нужно победить. Каким образом — не имеет значения.

— Я вижу, ты много читал, — догадалась она, и только тогда он сообразил, что невольно процитировал одну из книг по стратегии. — Ты брал книги из нашей библиотеки, изучал боевые построения и тактику валорианской армии.

— А как бы ты поступила на моем месте?

Она нетерпеливо отмахнулась.

— Нашему народу давно пора чему-нибудь у вас научиться, — добавил Арин. — Ведь вы завоевали полмира. Как думаешь, Кестрель, выйдет из меня валорианец?

— Нет.

— Почему? Видишь, я придумал настолько гениальный план, что мой собственный предводитель захотел его присвоить.

— А ты ему позволил. И кто же ты после этого? — Кестрель встала, прямая и тонкая, как клинок.

— Я лжец, — медленно произнес Арин, зная, что именно это сказала бы она сама. — Трус. Бесчестный человек.

Вот опять, опять она бросила на него этот взгляд, в котором скрывалась ярость.

— В чем дело, Кестрель? Что с тобой?

Ее лицо стало суровым, и Арин понял, что больше ничего от нее не добьется.

— Я хочу поехать к Джесс.

Смятое, увядшее растение лежало на столе.

На что вообще рассчитывал Арин, когда искал эту несчастную траву?

Снег накрыл тропинку, по которой они шли к карете. Кестрель была благодарна Арину за то, что он успел найти лекарственную траву, но события этого вечера натолкнули ее на невеселые размышления. Внутри все сжималось от дурных предчувствий. Из головы не шло странное поведение Плута и план Арина. Он был пугающе хорош. Ей как можно скорее нужно сбежать, но во дворе ее сразу окружили вооруженные гэррани, которые с каждым днем все меньше походили на оборванцев-бунтовщиков и все больше — на солдат хорошо обученной армии.

Если она сбежит, что будет с Джесс?

Сарсин, которая несла растение, села в карету. Кестрель собиралась сделать то же самое, но в последнее мгновение оглянулась на дом. Его очертания тускло мерцали в сумерках, подернутые дымкой снегопада. Кестрель увидела снаружи свои похожие на ракушку покои в восточном крыле здания. За высоким каменным прямоугольником, должно быть, находился сад, но отсюда стена казалась вдвое шире.

Дверь!

Кестрель вспомнила запертую дверь в конце сада и кое-что поняла. Судя по всему, она ведет в другой сад, зеркально отражающий ее собственный. Вот почему снаружи стена кажется шире. Из этого сада можно попасть в западное крыло. Его ярко освещенные окна большие и с такими же ромбовидными решетками, как в ее покоях.

Кестрель увидела покатую крышу западного крыла. Она заканчивалась прямо над комнатой на первом этаже, где могла располагаться библиотека или гостиная. Кестрель улыбнулась. Теперь у нее тоже был план.

— Только для Джесс, — сказала Кестрель лекарю.

Ей было плевать на других. Она по пятам следовала за врачом, желая убедиться, что все лекарство будет истрачено на ее подругу, хотя она то и дело видела знакомые лица под лиловой маской яда.

Когда напиток приготовили и поднесли к губам больной, та подавилась. Отвар потек у нее по подбородку. Лекарь спокойно поймал капли краем чашки и снова попытался влить напиток ей в рот. Ничего не выходило.

Кестрель взяла чашку в свои руки.

— Выпей, — велела она подруге.

Джесс застонала.

— Выпей, или пожалеешь.

— Я смотрю, ты прекрасная сиделка, — усмехнулась Сарсин.

— Ты пожалеешь, если откажешься пить, — продолжила Кестрель, — потому что никогда больше не сможешь меня дразнить, не увидишь, как я делаю глупости, чтобы добиться своего. Ты больше не услышишь, как я скажу, что люблю тебя. Я так люблю тебя, сестренка. Выпей, пожалуйста.

В горле Джесс что-то щелкнуло. Кестрель приняла это за знак согласия и снова приложила чашку к ее губам. Подруга сделала глоток.

Прошло несколько часов. И когда наступила глубокая ночь, Джесс все еще не становилось лучше. Сарсин уснула в кресле, а где-то далеко Арин готовился к битве, которая могла начаться уже с рассветом.