Литмир - Электронная Библиотека

– Мы не девочки, – пробурчал я, и вся кровь бросилась мне в лицо, – вы не посмели бы назвать девочкой моего крестного, Ан де Монморенси, мсье де Видам!

Хотя мы и шутили между собою над нашими женскими именами, но были еще настолько молоды, чтобы обижаться, когда-то же самое позволяли себе другие.

Он презрительно пожал плечами. И какими ничтожными почувствовали мы себя в то время, как его громадная фигура господствовала над всею террасой!

– Мсье де Монморенси был мужчина, – сказал он небрежным тоном, – а мсье де Кайлю…

При этом нахал преспокойно повернулся к нам спиной и сел на низкий парапет около Катерины. При всем нашем тщеславии нам было совершенно ясно, что он считает совершенно излишним вступать в какие-либо разговоры с нами… Да он совсем и позабыл о нашем присутствии!

Как раз в это время показалась мадам Клод с Жилем, несшим за ней стул, и мы отошли на другую сторону террасы, откуда продолжали метать гневные взгляды на своего обидчика, хотя это было ни с чем несообразно. Я до сих пор трепещу при одном воспоминании о нашей дерзости.

Это был громадного роста человек; обстриженная клином борода, только что вошедшая в моду при дворе, совсем не подходила к его мужественной фигуре; его серые глаза отличались каким-то леденящим взглядом, может быть, вследствие небольшой косины в них. В манерах его замечалась какая-то суровая вежливость.

Прибавьте к этому жесткий, повелительный голос, не допускавший никаких противоречий, и вы поймете, что все это вместе взятое, при отталкивающем виде этой гигантской фигуры, действовало подавляющим образом. Недаром говорили, что сильные люди приходили в смущение от одного его взгляда, а слабых он просто приводил в трепет. Чего стоила уже одна эта молва, ходившая про него! Хотя мы мало были знакомы с разными проявлениями людской злобы, но имя его всегда соединялось с доходившими до нас рассказами о разных преступлениях. Мы слышали о нем, как о самом наглом дуэлисте, и что он часто пользовался услугами наемных убийц. Даже в те дни, которые теперь, слава Богу, миновали, он славился своей жестокостью и мстительностью, и имя его часто произносилось шепотом при рассказе о каком-нибудь убийстве. Про него сложилась поговорка, что он «не уступит перед Гизом и не покраснеет перед самой Пресвятой Девой».

Таков был наш гость и сосед, Рауль де Мар, Видам де Безер. В то время, как он сидел на террасе, говоря любезности Катерине и искоса поглядывая на нас, мне казалось, он походил на большого кота, пред которым, ничего не подозревая, порхала красивая бабочка.

Бедная Катерина! Без сомнения, у нее были более веские причины для беспокойства, чем я подозревал тогда. Она, по видимому, лишилась голоса и едва отвечала, запинаясь. Мадам Клод была глуха и глуповата, а мы – мальчики, были совсем сконфужены после полученного отпора, так что разговор не клеился.

Видам же был не из таких людей, что задают себе излишнее беспокойство в столь жаркий день. После одной из наиболее продолжительных пауз в разговоре я вздрогнул, почувствовав, что взгляд его остановился на мне. Ужас мой еще более увеличился, когда я заметил во взгляде Видама особое выражение, которого я не замечал прежде. Это было не то выражение боли, не то какого-то дикого беспокойства. Он медленно перевел этот, не лишенный вопрошения, взгляд на Мари, и потом его глаза остановились на Катерине.

Еще с минуту назад ее заметно тревожило его присутствие. Теперь же, по какой-то несчастной случайности, или по воле самого Провидения, ее внимание было отвлечено чем-то другим, и она не сознавала его пристального взгляда. Ее глаза были устремлены вдаль, она вся разрумянилась, губы были полуоткрыты и грудь волновалась. Мрачная тень пробежала по лицу Видама, он отвел от нее глаза и также стал смотреть по направлению к северу.

Замок Кайлю стоит на крутой скале, посреди узкой долины того же имени. Город гнездится у подножия скалы, так близко к нему, что мальчиком мне случалось перебрасывать камень через крыши домов. Ближайшие холмы, более темные, чем окружающие их зеленые поля по берегам ручья, поднимаются по обеим сторонам. С террасы замка можно разглядеть всю долину и извивающуюся по ней дорогу. Глаза Катерины были устремлены к северной оконечности этой ложбины, где в нее спускается большая дорога из Кагора. Все время с полудня лицо ее было обращено в этом направлении.

Я тоже стал смотреть в эту сторону: какой-то одинокий всадник спускался с крутых холмов в долину.

– Мадемуазель! – внезапно воскликнул Видам таким голосом, что мы все взглянули на него, а лицо Кит покрылось смертельной бледностью. В этом голосе было нечто такое, чего она не слышала никогда прежде, точно ее кто ударил. – Мадемуазель, – продолжал он тоном грубой насмешки, – ждет, вероятно, известий из Кагора от своего жениха. Имею честь поздравить мсье де Паван с победой.

Он угадал верно! Как только раздались эти обидные слова, я вскочил на ноги, возмущенный ими, но, в то же время, пораженный его удивительным зрением и сообразительностью. Он, видимо, разглядел на этом расстоянии цвета фамильной ливреи Паванов.

– Мсье де Видам! – воскликнул я с негодованием (Катерина, вся бледная, не произнесла ни слова). – Мсье де Видам… – но тут я остановился в затруднении: за ним я видел фигуру Круазет, и с его стороны не было заметно никаких признаков одобрения или поддержки.

Так мы стояли некоторое время лицом к лицу, не говоря ни слова: мальчик и взрослый человек, ребенок и взрослый. Потом Видам поклонился мне совершенно по-новому.

– Мсье Ан де Кайлю желает отвечать за мсье Паван? – спросил он вежливо, но насмешливо.

Я угадал смысл его слов. Что-то как будто подтолкнуло меня (Круазет говорил впоследствии, что это была счастливая мысль, хотя я и не придаю теперь этому особенного значения), и я отвечал ему:

– Нет, не за мсье Паван, но скорее за мою кузину. – Тут я поклонился и продолжал: – От ее лица я принимаю ваши поздравления, мсье Видам. Ей приятно, что добрые пожелания исходят от нашего ближайшего соседа. Вы верно угадали, что она скоро выходит замуж за мсье Паван.

Я думал – и в этом убедило меня изменившееся выражение на лице гиганта и его дрогнувшая губа, – что его слова были вызваны одной догадкой. Казалось, глаза самого дьявола на мгновение отразились в его глазах. Потом он оглядел нас с Мари, как дикий зверь в клетке, озирающийся на своего сторожа, и продолжал со своею прежней вежливо-насмешливой интонацией:

– Мадемуазель желает услышать мои поздравления? – сказал он медленно, как бы с трудом выговаривая каждое слово. – Она действительно услышит их, когда наступит счастливый день. В этом она может быть уверена. Но теперь бурное время, и, если я не ошибаюсь, жених мадемуазель – гугенот, и он отправился в Париж. Воздух Парижа, как я слышал, не особенно полезен теперь для гугенотов.

Я видел, что Катерина вздрогнула, и была готова лишиться чувств. Мой гнев восторжествовал над боязнью и нерешительностью, и я грубо прервал его следующими словами:

– Будьте уверены, что Паван сумеет позаботиться о своей безопасности.

– Может быть, – отвечал Безер, и в голосе его зазвучали стальные ноты. – Но, во всяком случае, это будет памятный день для мадемуазель… когда она услышит от меня первое поздравление… Она будет помнить его всю свою жизнь! Да, за это уж я отвечаю, мсье Ан, – продолжал он, сверкнув на нас своими косыми глазами, – я уверен, что мадемуазель никогда не позабудет этого дня!

Невозможно описать тот демонский взгляд, что бросил он уходя на полуживую девушку, и ту зверскую угрозу, что прозвучала в его последних словах.

Уход его принес нам мало облегчения. Он успел оставить за собою достаточно горя, и если он желал внушить нам страх, то вполне преуспел в этом. Кит вся в слезах вошла в дом, достаточно наказанная за свое невинное кокетство, если такое было, а мы трое посматривали друг на друга с вытянутыми лицами. Не подлежал сомнению тот факт, что мы приобрели теперь злейшего врага в самом близком соседстве. Как сказал Видам, это были бурные времена, когда творились ужасные дела, когда не щадили ни женщин, ни детей… Теперь даже страшно вспомнить об этом.

2
{"b":"624888","o":1}