- Знаешь, Сей… - вкрадчиво начал он. – Если ты думаешь, что моя победа над Агацумой, вернёт тебе Рит-тяна, и ты сможешь своими хитрыми уловками вымолить у него прощение, то ты ошибаешься. Твой брат скорее умрёт, чем расстанется с Агацумой.

- С чего ты это взял? У Рицки сейчас просто трудный возраст. Это скоро пройдёт, как пройдут и чувства к Соби.

- О, нет… - Нисей закатил глаза с театральным вздохом, как будто собрался падать в обморок. – Меня окружают одни идиоты! Влюблённые люди так глупы и слепы, что не видят дальше собственного носа!

- О чём ты? – кажется, Сеймей начинал раздражаться, и это вызвало у Нисея ядовитую усмешку.

- Я расскажу тебя, о чём я! – передразнил он. – Знаешь, вчера, когда Рицка вымаливал у меня адрес Агацумы, я тоже заключил с ним кое-какое пари.

Сеймей побледнел, и Нисей, удовлетворённый произведённым эффектом, продолжил:

- Я поставил условие, что если скажу ему, где его ненаглядный, он сам вместе с ненаглядным, разумеется, навсегда уберётся с нашей дороги. Что забудет вообще, что такое битвы, пары, имена и связи. Что пожертвует своим блестящим будущим жертвы, пожертвует своей неутолимой жаждой справедливости только, чтобы увидеть его. И знаешь, что ещё? Если бы я сказал, что эта встреча будет стоить ему жизни, он бы согласился без колебаний. Ты можешь видеть здесь трудный возраст и всё что угодно, продолжая закрывать глаза на очевидные вещи. Но я вижу здесь сильную жертву, готовую жертвовать всем ради своего бойца.

Теперь молчал Сеймей. И Нисей кожей ощущал, как оседает в комнате его боль, тяжёлая и сильная, с горьким привкусом во рту. Это была боль, которую Сеймей уже не мог скрывать, она была в нём, повсюду. Была в его дрогнувших губах и кончиках пальцев, была в его потухшем взгляде и опущенных ушах. Нисей не понимал его чувств. Он никогда не был привязан к кому-либо столь же сильно. И он думал раньше, что в этом с Сеймеем они похожи. Сеймей представлялся ему невозмутимой холодной машиной, всегда знающей своё дело и не тратящей время на глупые эмоции. Сеймей в его представлении ушёл дальше обычных людей со всеми их слабостями, вроде любви, и за это он уважал его. Сейчас же он видел перед собой человека, всего лишь человека, в чём-то ещё ребёнка, с особым, свойственным лишь детям эгоизмом. И у него сразу пропадало привычное желание говорить колкости и подсмеиваться над ним.

Расплата за грехи. Может, она в самом деле существует?

Нисей готов был поверить в это, когда выходил из комнаты, оставляя Сеймея наедине с его наказанием, с чашей его вины, испить которую ему не хватит жизни.

*

Рицка сидел на кровати и ел конфеты в разноцветных шуршащих фантиках, а Соби лежал рядом и очень смешно рассказывал, как Кио пытался списать у него на зачёте по всемирной истории искусств. Рицка долго и весело смеялся, а потом сказал:

- Кио ведь тоже считал тебя мёртвым, Соби. Ты обязательно должен сходить к нему. Он просто с ума сойдёт от радости.

- Да. Сходим вместе?

- Угу, - Рицка потянулся за очередной конфетой, а Соби услышав шуршание разворачиваемого фантика, не выдержал:

- Рицка, зубы испортишь.

- А вот и не испорчу! Я уже сто лет конфет не ел! И вообще, зачем тогда накупил столько, да ещё и разных?!

Соби засмеялся и спросил:

- А ты не успокоишься, пока все не попробуешь?

- Ну, разумеется! – Рицка хотел ещё возмутиться, но его прервал телефонный звонок. Новый модный рингтон мобильника Рицки огласил своим резким трезвоном уютную тишину вечерней комнаты. С замирающим сердцем Рицка пошёл за телефоном. Соби молчал. Оба были уверены, что это Сеймей.

И Рицка не удержал вздоха облегчения, когда увидел номер Рицу-сенсея. Потом покосился на Соби. Он ведь так и не придумал, как объяснить всё это ему. Но теперь думать уже не было времени, и Рицка вздохнул ещё раз и снял трубку:

- Да, Рицу-сенсей, - сказал он.

- Сенсей?! – Соби тут же сел на кровати.

- Рицка? – Минами откашлялся. – Я звоню предупредить, что не вернусь и на следующей неделе. Командировка оказалась интереснее, чем я предполагал.

- Ничего. Всё равно я не буду уже сдавать ваш экзамен.

- Это ещё почему?!

- Потому что я больше не участвую в вашей войне. Я пообещал Акаме Нисею, что если он скажет мне, где Сеймей спрятал Соби, я навсегда уйду с их дороги.

- Спрятал Соби? – переспросил Рицу дрогнувшим голосом. – Ты имеешь в виду…

- Да, сенсей. Соби жив. Вы были правы. А Сеймей лгал мне.

- Значит, - сенсей вздохнул. Ему стоило большого труда снова придать своему голосу всегдашнее спокойствие. – Ради Соби-куна ты решил больше не сражаться за восстановление справедливости?

- Да. Именно так.

- А Сеймей что? Он тоже оставит вас в покое?

- Не совсем. Он бросил нам вызов. Завтра мы сражаемся на закате. Сеймей сказал, что если мне удастся победить, он отдаст мне Соби.

Рицу-сенсей усмехнулся.

- Сеймей ничего не понимает. Он не замечает, что Соби-кун уже принадлежит тебе. И, наверняка, он как всегда уверен в своей победе. Ведь он не знает, что я готовил тебя. Что ж, Рицка. Я думаю, эта битва будет во многом очень полезной тебе. Она способствует укреплению вашей с Соби-куном связи. Можно сказать, это будет своего рода экзаменом для тебя. Соби-кун сейчас с тобой? Я хотел бы сказать ему кое-что важное накануне битвы.

- Да, конечно. Я передам ему трубку, - Рицка протянул телефон Соби, который тут же попятился от него с возгласом:

- Нет! Я не хочу с ним говорить!

- Соби, не упрямься! Он хочет сказать тебе что-то важное по поводу завтрашней битвы! Просто выслушай его!

Соби тяжело вздыхает и берёт трубку из рук мальчика.

- И нечего так вздыхать! – пробормотал Рицка.

Он с интересом наблюдал за поведением Соби во время разговора. И сейчас в очередной раз заметил, что при общении с Рицу-сенсеем Соби из уверенного в себе молодого человека без комплексов превращается в обиженного ребёнка. Через несколько минут он снова вернул телефон Рицке, а сам ушёл есть конфеты.

- Рицка! Слушай внимательно, больше повторять не буду, - голос Рицу-сенсея твёрд и холоден, так что Рицка сразу возвращается на землю из своих размышлений о Соби и конфетах. – Если Соби-кун потерял зрение, вам придётся нелегко. На своих занятиях мы с тобой ни разу не рассматривали подобную ситуацию. Нельзя позволить, чтобы слабость такого рода стала преимуществом ваших противников.

Рицка нахмурился. Сенсей объяснял всё кратко и предельно понятно, но чем больше он говорил, тем меньше у Рицки оставалось уверенности в своих силах. Сможет ли он всё сделать правильно? Сможет ли он поступить как должен, когда потребуется?

- Ты всё понял? – спросил, наконец, Рицу.

- Да. Спасибо за полезную информацию, сенсей.

- И ещё. Я хочу, чтобы ты знал, Рицка. Мне очень жаль терять таких воинов в своих рядах, как ты и Соби-кун. Ведь потеря вас, значит победу Сеймея. Но это твой выбор, и я должен уважать его.

- Можно спросить вас кое о чём, сенсей?

- Да, Рицка?

- Как бы вы поступили на моём месте? Выбрали бы вы борьбу за справедливость или Соби?

Какое-то время в трубке не слышно ничего, кроме чьих-то шагов и далёких голосов, а потом Минами Рицу ответил:

- Знаешь, пожалуй, несколько лет назад, когда я был помоложе, я выбрал бы глупую и никому не нужную войну. Я свято верил бы, что совершаю что-то великое во благо всех. Но ведь жертва всегда должна быть за своего бойца, всегда и при любых обстоятельствах. Она жертва, она жертвует ради него всем. Тогда это по-настоящему сильная пара. Самоотдача должна быть с обеих сторон. Сейчас я понимаю это. Поэтому сейчас я выбрал бы Соби. Значит ли это, что ты уже сейчас мудрее меня? Предоставляю тебе самому делать выводы. И не забывай, что я сказал тебе. И береги Соби-куна. Он очень ранимый. Это я тоже только сейчас понял.

И стало трудно дышать. И Рицка вздохнул, но воздуха как будто и не было. Горечь чужих ошибок иногда бывает болезненна как своя собственная. Как бы хотелось, чтобы никто никогда не ошибался, и не жалел потом мучительно о том, чего уже не вернуть.