Любовь Сладкая

Особенная

Я была еще маленькой кошечкой, когда все вокруг начали замечать мою исключительную и необычную красоту.

Родные и друзья моих родителей пророчили мне большое будущее, и даже сулили в жены какому-то министру. Хоть и жили мы в самом обычном, и даже бедном селении, расположившемся у самой окраины Империи кошек.

Да, я ощущала свою избранность, то, что отличалась ото всех остальных. Но в некотором роде мне это также мешало жить.

Когда же я вступила в пору отрочества, мой внешний вид превзошел все ожидания и настолько поражал ровесников, что девочки перестали со мной дружить, боясь, что я отобью у них всех их женихов. А мальчики… они опасались ко мне даже приблизиться, потому что считали себя недостойными такой красавицы.

Поэтому в один из дней, подав мне белые сандалии на платформе и взяв за руку, мама повела меня в столицу Мяурии, чтобы попытаться хоть как-то пристроить там.

– А вдруг тебя примут в богатом доме за служанку? – размышляла моя родительница, желая мне всего самого лучшего.

Потому что, оставаясь в своем селении, я могла рассчитывать разве на то, что всю свою жизнь буду сидеть на шее у отца, так как замуж меня никто бы не взял.

– Это будет чудесно, – отвечала я, в восхищении рассматривая фиолетовые горы, расстилающиеся по горизонту.

– Опусти пониже шляпу, – сказала мама, – чтобы свет Урги не ослепил тебя раньше времени. Видишь, здесь у дороги даже нет деревьев, которые бы бросали тень.

– Но зато … какой простор! – радовалась я, все время подпрыгивая и звеня ожерельем, которое, словно пояс, обвивало мою тонкую талию и было единственной одеждой на моем теле, если не считать шляпы и сандалий.

Такой был у нас обычай – в своем селении мы ходили голышом, и все к этому привыкли. Но в столице, как поговаривали, даже простые мяуры вынуждены были облачаться в разные одежды.

Поэтому, дойдя до входа в ущелье, мы остановились, и мама, вытащив из сумки легкую розовую накидку-балахон (коротенькую, до колен) заставила меня надеть ее на свою стройную фигурку.

– И зачем мне все это? – всовывая свою изящную ручку в вырез платья, я была удивлена таким обычаям.

Но закон есть закон, и чтобы не потерять надежду устроиться во дворец какого-нибудь вельможи, мне просто пришлось прикрыть свою наготу.

– Что ж, доченька, – учила меня мама, когда мы с нею подошли к первой же роскошной усадьбе, попавшейся на нашем пути. – Будь послушной, ничем не выдавай своей смекалки и учености, не говори, пока тебя не спросят.

– Хорошо…

– Не смотри в глаза хозяевам так, как ты умеешь – дерзко и маняще.

– Не буду…

– Всегда вставай рано – и сразу же приступай к работе, не смей отдыхать – хоть на минутку прилечь, до самой ночи крутись-вертись.

– Ага…

– И непрестанно благодари за всякую милость, оказанную тебе хоть кем-то.

– Хорошо, мама, – отвечала я, но глубоко в душе возмущалась такой науке и отвергала ее.

Как я потом узнала, это был дом господина Орлеана, в то время еще обычного служащего в доме императора Борсера. Но для меня он казался добившимся недосягаемого величия человеком.

– Что вы хотите? – когда мы постучались в высокие кованые ворота, к нам вышла его служанка.

Это была обычная девушка-мяурка, невысокого расточка, полненькая, одетая в коричневое платьице с белым передничком.

– А можно позвать сюда управителя домом?

– Зачем он вам понадобился?

– Вот, я привела свою дочь, она только что достигла совершеннолетия, и поэтому я хочу определить ее куда-нибудь на службу.

– И почему именно сюда? – скептически оглядывая мои изящные формы, которые не мог скрыть даже розовый балахон, спросила служанка. И по ее тону я поняла, что она не хочет, чтобы я здесь работала.

– Это первый дом, попавшийся нам по пути в столицу.

– А, так вы из какого-то селения?

– Ну да…

– А из какого именно?

– Из Тихой Заводи, – сказала мама.

– А отчего это вам не сиделось дома? Не лучше ли было бы выдать замуж вашу дочь, чем тащить ее через всю империю, сюда?

– Понимаешь, девочка, – мама моя не умела подобрать правильных слов и, наверное, даже оскорбила этим обращением служанку, – Изуми слишком красива для наших мест, поэтому считается в Тихой Заводи изгоем. Мы с отцом уже устали ее кормить, потому что в работе она никакая, видишь – у нее слишком тонкие лодыжки, маленькие ручки, хрупкая фигурка, хоть и кушает она много, дай-то бог кому-то прокормить эту ненасытную статуэтку!

– А, так работать она не может? – ухватилась за эти слова, словно за спасительный круг, служанка. – Тогда ей не место в этом доме.

– Неужто для нашей Изуми не найдется какого-нибудь занятия? Она могла бы…

– Ах, да, я вспомнила! Нам нужна уборщица в хлевах. Но где уж вашей белоручке поднять ведро с помоями, чтобы напоить свиней? Или подцепить на вилы сено…

– Да она все сможет! – мама городила какую-то чушь, ведь единственным ее желанием было от меня избавиться.

– Эй, мама… – прошептала я, а на моих глазах вдруг появились слезы. – И ты готова отдать меня работать в хлевах?

– А что такого? – хмыкнула родительница. – Ты еще молода, поэтому такая тщедушная. Но вот поднаберешься опыта, нарастишь тело, присмотришься, что да как – и вперед! Потом еще, гляди, понравишься какому-нибудь работнику, и он решит взять тебя замуж, вот и устроишь свою жизнь!

– Но я не хочу замуж за конюха. К тому же, ты обещала мне, что я буду работать в богатом доме горничной, или, в крайнем случае, на кухне, посудомойкой, но никак не возле скотины.

– Так, я поняла, что вы уже идете? – обрадованная нашим спором служанка попыталась закрыть ворота.

– Эй, вы! Погодите!!! – мама ухватилась за створку обеими руками и с силой потянула ее на себя. – У вас ведь тут есть какой-нибудь неженатый конюх?

– Нет, только свинопас… только он уже старый, к тому же вдовец, в прошлом году потерял свою жену. И, кстати, она умерла родами, оставив по себе семеро детей.

– Вот и хорошо! Какой жених! Увидев мою Изуми, он просто растает, я в том уверенна. И не будет слишком уж привередничать, потому что у него семеро детей, а им нужна матушка. Так что, милое дитя, проведешь нас к управляющему? А я вот тебе…

И я вдруг увидела, как, опустив руку в свою сумку, мама достала оттуда несколько блестящих камушков, а еще – серебряную шкатулку, свадебный подарок моего папы – все наши сокровища.

– Мама, остановись!!! – поняв, что моя родительница решила предложить служанке взятку, я просто обомлела. – Отдай лучше все это мне, и я как-то сама потом придумаю, куда мне деть, чтобы…

– Отойди! – грубо отбросив мои руки, мама передала алчной служанке все наши сбережения.

– Ну… если так… то… Идите за мной. Вот только… Тебя зовут Изуми?

– Ага, – сказала я, стараясь испепелить коротышку взглядом.

– Так вот, Изуми, тебе следует как-то… выровнять свое выражение лица, и убрать волосы, согнуть немножко спину, а то…

– А то что?! – с вызовом глядя в лицо коварной взяточнице, я не намерена была слушать ее советов.

– А то тебя не возьмут, уж слишком ты красива.

– Но… – я хотела снова возразить, но мать сильно ударила меня кулаком по спине.

– Слышала, что тебе говорят? Ну-ка немедленно сгорбись! И вот… на тебе мой ситцевый платок, спрячь под него волосы. Да не улыбайся! А то как дам!

…

Что мне было делать? Покорившись матери, я, словно нищая попрошайка, вошла в ворота.

– А вы куда это? – остановила мать служанка, когда та тоже переступила черту, отделяющую усадьбу от равнины.

– Как это куда? Я – мать этой девушки.