Она покачала головой.

– Утром приму.

– Все вы примете, да? – Он погладил ее живот и поднялся с постели. – Надо бы мне переобуться.

Все мужчины семейства Казалет постоянно меняли обувь на своих длинных костистых ступнях.

Сибил протянула ему бокал.

– Мне уже хватит.

Он осушил его залпом – как лекарство, подумалось ей.

– Кстати, как мы их назовем?

– Возможно, его и ее.

– Ну так как же?

– По-моему, Себастьян – красивое имя. А ты как думаешь?

– Не слишком ли вычурно для мальчика? Может, стоило бы назвать его Уильямом, в честь Старика?

– А если будут близнецы, назовем обоими именами.

– А если девочки? Или девочка?

– Пожалуй, Джессика.

– Мне не нравится. Я люблю простые имена – Джейн, Энн… Или Сюзан.

– Конечно, можно выбрать какое-нибудь из них. Так будет лучше.

Им и прежде случалось вести такие разговоры, но еще до того, как они узнали, что могут родиться близнецы. Насчет имен мнения у них расходились, хотя ведь выбрали же они в конце концов имя для Саймона, а Хью сам придумал имя для Полли, хотя ей хотелось назвать дочку Антонией. Подумав, она сказала:

– Энн – красивое имя.

– А я вот о чем думаю: по-моему, и Джесс неплохое. Куда ты положила мои носки?

– В верхний левый ящик.

К дому подъехала машина.

– А это, наверное, загадочные гости.

– Признаюсь честно: я так рада, что ты не приглашаешь к нам на ужины и коктейли всех, с кем знакомишься!

– Для этого я слишком редко езжу на поезде. Хочешь, я уложу Полли и Саймона в постель?

– Это их первая ночь на новом месте, пусть наиграются. Они сами лягут, когда Луиза и Тедди пойдут спать.

– Оки-доки, – он провел гребнем по волосам, послал ей воздушный поцелуй и вышел.

Сибил поднялась с постели и подошла к распахнутому окну; воздух тепло благоухал жимолостью и розами, слышались металлические крики дроздов, устраивающихся на ночь, небо становилось абрикосовым с прожилками тающих перистых облаков. «И смотри в последний раз на все, что мило, каждый час…» – вспомнилось ей. Она высунулась из окна и притянула к себе розу, чтобы понюхать. «Полвека вёсен мало длится, чтобы цветеньем насладиться», – маловероятно, чтобы Хаусман отпустил каждому хотя бы пятьдесят весен, не говоря уже о семидесяти. Ей уже тридцать восемь, в голове вновь всплыла мысль о том, что роды могут оказаться трудными и она умрет. Лепестки розы поникли, и когда она отпустила ее, осыпались, остались лишь тычинки. Нет, ей нельзя умирать, она нужна. Доктор Ледингем замечательный, сестра Лэм умница. Всего лишь один из моментов, когда боль и то, ради чего ее терпишь, уравновешивают друг друга. Она ни разу не призналась Хью, как страшно ей было в первый раз, с Полли, как она боялась рожать Саймона, потому что все эти разговоры о том, что собственных родов не помнишь – сентиментальные дамские выдумки.

Полли и Луиза так и не прокатились на Джоуи. Мистер Рен сказал, что он все еще гуляет. Ему самому недосуг ловить его, но если они хотят, пусть попробуют, недоуздок он им даст. Поймают его, приведут в конюшню на ночь, а утром покатаются. Вид у мистера Рена был сердитый, так что спорить с ним они не рискнули. Луиза зачерпнула пригоршню овса и высыпала в карман, где уже лежали комочки сахара, припрятанные Полли за чаем. Няня заметила это, но обе прекрасно знали, что она ничего не скажет, ведь Полли не ее подопечная. По сырой тенистой тропинке они дошли до луга, где Полли влезла в крапиву, обожглась, и им пришлось тратить время на поиски щавеля.

– Давай живее! – торопила Луиза. – Если мы сразу его поймаем, еще останется время покататься.

Но поймать Джоуи им вообще не удалось. Он стоял в дальнем конце луга, толстенький и лоснящийся, и щипал сочную зеленую травку. Услышав, как его зовут, он поднял голову и смотрел, как они приближаются. Вокруг его головы вилось облачко мошкары, он мерно помахивал хвостом. Уистлер тоже пасся, стоя головой к хвосту Джоуи. Завидев девочек, он шагом двинулся навстречу им в надежде на угощение.

– Придется дать Уистлеру немного овса, чтобы все было по справедливости.

– Ладно, ты держи недоуздок, а я буду их кормить.

Нет, надо сделать наоборот, мелькнуло у Луизы. Она была уверена, что Полли не справится с недоуздком, и не ошиблась. Уистлер сунул мягкий нос в ладонь, полную овса, просыпав его почти весь, и Джоуи тоже подошел за своей долей. Зажав овес в кулак, Луиза протянула его Джоуи, тот приготовился ловко выхватить лакомство, но едва Полли попыталась обнять его за шею, он мотнул головой и рысью ускакал прочь, до обидного недалеко, и остановился, словно подзадоривая их повторить попытку. Уистлер ткнулся носом в ладонь Луизы, выпрашивая добавку, и чуть не сшиб ее с ног.

– Вот черт! Держи сахар, а мне давай недоуздок.

– Извини… – робко промямлила Полли. Она знала, что в таких делах от нее толку мало. И побаивалась Джоуи, правда, совсем чуть-чуть.

Они предприняли еще одну попытку, с сахаром, и она закончилась так же, как первая, только на этот раз Джоуи заложил уши назад и вид у него стал проказливый. А когда сахар кончился, Джоуи вообще перестал подходить, и даже Уистлер в конце концов утратил к ним интерес.

– Ручаюсь, мистер Рен с самого начала знал, что его не поймать, – недовольно заявила Луиза. – Наверное, с ним такое тоже случалось, и не раз.

– Так давай вернемся и скажем ему.

Они молча перелезли через ворота, Полли казалось, что Луиза сейчас вскипит. А она вдруг сказала:

– С недоуздком ты не виновата. Знаешь, давай не пойдем к мистеру Рену. Когда у него лицо такое красное, он всегда злится на нас.

– Как свекла.

– Ужасно выглядит, правда, с его-то холодными голубыми глазами?

– Никому и в голову не придет сочетать свекольный цвет с голубым, – согласилась Полли. – Что будем делать? Может, сходим к нашему дереву?

К ее радости, на этот раз Луиза согласилась. Кусок веревки, по которой они забирались на первый, самый трудный участок ствола, висел там же, где они оставили его на Рождество. Они нарвали ромашек, Луиза положила их в карман, чтобы обе руки были свободны, и когда они с удобством разместились на самой лучшей ветке, загибающейся на конце кверху, так что можно было сидеть лицом друг к другу, прислонившись спинами одна к стволу, другая к загнутой ветке, Луиза поделила ромашки, и обе принялись плести венки, чтобы украсить ими ветки дерева.

Луизе, которая обгрызала ногти, пришлось делать отверстия в стебельках зубами, чтобы нанизывать цветы, а Полли проделывала их самым длинным из своих ногтей. Говорили о каникулах, о своих самых заветных мечтах и планах на это время. Луизе хотелось к морю и особенно – поплавать в бассейне Сент-Ленардса, а Полли – на пикник в Бодиам. Дни рождения у них с Саймоном у обоих были в августе, поэтому им разрешали выбрать, как провести один день.

– Но он-то выберет железную дорогу через Ромни, Хит и Димчерч, – грустно сказала Полли. И добавила: – И у Клэри тоже день рождения, помнишь?

– О боже! А она что выберет?

– Мы могли бы заставить ее сделать так, как хотим мы.

– Только если объясним ей, как нам не хочется того, чего нам на самом деле хочется.

– Это не значит, что мы ее заставили. Это… – она помедлила, подыскивая слово, – это сговор.

– Зачем ее вообще поселили с нами? На самом деле мне она не очень-то нравится. Но мама говорит, что надо относиться к ней по-доброму, потому что у нее нет матери. С этим все ясно. Плохо ей живется, наверное.

– У нее есть тетя Зоуи, – напомнила Полли.

– По-моему, мать из нее так себе. Шику в ней, конечно, хоть отбавляй, но она не мать. Есть люди, которые для этого просто не созданы, понимаешь? Возьмем хотя бы леди Макбет.

– А мне кажется, тетя Зоуи нисколько не похожа на леди Макбет. Я знаю, ты обожаешь Шекспира, но если честно, люди сейчас совсем не такие, как у него.

– Да точно такие же!