В зеркале меня встретило измученное донельзя существо с распухшим носом и отёкшими глазами. Существо вздохнуло, поприветствовало меня кривой улыбкой и принялось чистить зубы. Похмелье мне определенно не к лицу. Вот Антонова после пьянки всегда выглядит на удивление привлекательно: трогательная мордаха подруги с припухшими губами умиляет окружающих и вызывает здоровое сочувствие. Я же в теперешнем своем состоянии могла вызывать не менее здоровое отвращение.

Холодный душ и чашка крепкого кофе вернули меня к жизни. Гудение в голове стихло, тошнота отступила. Откуда-то даже взялись силы на то, чтобы заняться своими домашними делами.

В полдень пришли Глеб и Антонова. С блестящими глазами и страждущими ушами они окружили меня и приготовились услышать подробности вчерашнего вечера. Антонова нетерпеливо схватила сначала одну мою руку, потом вторую, но, не обнаружив кольца, растерянно уставилась на меня. Говорить о своём провале мне не хотелось, поэтому, недолго думая, я взяла с журнального столика небрежно брошенную книгу и протянула подруге.

– Вот, – сказала я. – Весь сыр-бор из-за этого.

Пока Антонова вертела в руках Гришкины манускрипты, я успела вскипятить чайник и приготовить себе бутерброд. Оправившись после утреннего похмелья, я всё же пришла в себя и уже была способна порадовать свой желудок небольшим перекусом.

– Ничего не понимаю, – Антонова передала сборник стихов моему сыну, тот сдвинул брови и приступил к изучению Гришкиных трудов. – Он устроил всё это представление только ради этого?

– Знаешь, Антонова, по-моему, это не он устроил представление, а все вы. Зачем-то убедили меня, что мне угрожает предложение руки и сердца, в то время как человек просто пригласил меня в ресторан. Ты мне руки два часа маникюрила, Ксюха в бельё дорогущее обрядила… И все ради сорока восьми стихов и одной маленькой поэмки.

– Ну, и что думаешь делать?

– За меня как всегда всё придумали, – фыркнула я. – Ксюха уже распланировала на сегодня девичник, будем глушить коктейли и перемывать косточки Гришке.

– Почему меня не пригласили? – нахмурилась Антонова.

Я прикусила язык. Да, пожалуй, неловко вышло. Ляпнуть подруге о девичнике, на который пойду без нее. Нехорошо.

– Ладно, не напрягайся, а то лопнешь, – сухо сказала Светка, заметив мои потуги. – Эта стерва даже на свои похороны меня не пригласит.

Это она о Ксюхе. Почему-то вышло так, что отношения между Гришкиной сестрой и моей подругой не сложились изначально, а потом, ко всему прочему, добавился чайник. На Новый год обе подарили мне по чайнику. Когда приходила Ксюха, я демонстративно выставляла на всеобщее обозрение её подарок, когда гостевала Светланка – делала кипяток в её чайнике. Но однажды они явились обе, и тут я попалась. Ксюха гордо промолчала, Антонова по обыкновению устроила скандал. Потом спохватилась, конечно, но осадочек-то остался. С тех самых пор отношения между моими подругами как-то совсем испортились.

Зная взрывной характер Антоновой, я уже приготовилась выслушать её пылкую речь на тему: «как ты можешь идти на какой-то там девичник и делиться своими секретами и переживаниями с чёрт знает кем, а не с лучшей подругой»! Но Светка… промолчала! Я, естественно, заподозрила неладное.

– С тобой все в порядке? – настороженно спросила я.

– Да, – просто ответила Антонова.

«Наверное, всёе-таки обиделась», – подумала я и, чтобы как-то разрядить обстановку, сказала:

– Чайку хочешь? – и тут же снова прикусила язык. На столе стоял электрический чайник, подаренный Ксюхой. Бедная Антонова, наверное, решила, что я над ней издеваюсь.

Но Светка опять ничего не сказала, только кивнула в знак согласия.

Я заварила ей чай и осторожно спросила:

– Как дела у мужа?

– Всё хорошо, Игорёк как всегда в бизнесе по самую макушку. Нашёл себе какого-то нового юриста, доволен им до жути. Целыми днями с ним таскается, дела какие-то решает. А я вот… Одна.

Меня опять замучили угрызения совести.

– Хочешь, я никуда не пойду? – решительно сказала я. – На фиг нужен мне этот девичник?

– Да ладно, иди, – махнула рукой Светка, шумно отхлебывая горячий чай. – Развейся, поговори с этой… – Антонова почему-то не смогла озвучить имя Гришкиной сестры. – В конце концов, она знает о твоём поэте-самоучке куда больше, чем я, может, дельное чего скажет.

– Думаешь?

Антонова не успела ответить. В следующий момент раздался восторженный голос моего сына:

– А я ошибку нашел! – Глеб влетел в кухню довольный, как слон, и протянул нам книгу. – Вот, написано: «дует», а должно быть «дуэт».

Я непонимающе захлопала ресницами.

– Ну, мать, – с недовольным лицом принялся объяснять Глеб, – здесь по смыслу должно быть существительное, вот: «наш маленький дуэт», а Гришка написал «дует», а это уже глагол. Ну, типа, ветер дует. Поняла?

Антонова потрепала Глеба по голове.

– Смотри, Майка, какой сын у тебя соображалистый, наверное, в отца.

Я недовольно фыркнула. Нет, всё-таки Антонова явно на меня обиделась, иначе, с чего бы ей портить мне настроение. Впрочем, на этот раз сердиться на Антонову у меня не хватило совести, в конце концов, я сама её спровоцировала.

В семь часов я отправилась в клуб, где договорилась встретиться с сестрой Гришки. Я предвидела, что и сама Ксюха, и её подруги будут разряжены в бриллианты и лаковую кожу, но противопоставить этому ничего не могла. Да и, признаться, не желала. Выглядеть мне хотелось настолько, насколько я себя чувствовала, а чувствовала я себя скверно. Вот и пришлось ограничиться простенькими джинсами и бывалой водолазкой. В результате, когда я оказалась на месте, охранник заведения усомнился в том, что я попала по адресу, мягко намекнув, что таких, как я, здесь не ждут. Меня выручила Ксюха. Она появилась на пороге клуба именно в тот момент, когда глаза мои наполнились слезами, а губы тяжело отвисли и против моей воли задрожали.

– Маюша, идём, у нас здесь с девочками заказан столик, – пролепетала Ксения, быстро втянув меня внутрь.

Девочек, как выяснилось, было двое: Сюзанна и Верочка. Вторая понравилась мне значительно больше, чем первая – видимо, из-за имени. К именам подобного рода у меня предвзятое отношение, да простят меня все Элеоноры, Эльвиры, Снежаны и Анжелы, но слишком часто такие имена берут себе в качестве рабочего псевдонима простые Мани и Дуни, которые не могут оставить себе своё родное имечко ввиду его неблагозвучности, а вот вести себя непристойно и вульгарно – могут.

Итак, Сюзанна произвела на меня негативное впечатление. И дело не только в имени. Было в ней слишком много пафоса и надменности. На меня она с самого начала посмотрела презрительно, не лучше, чем охранник, с которым мне довелось пообщаться ранее. Она то и дело наматывала на указательный палец с вызывающим маникюром свои очевидно наращенные волосы и периодически зарывала обильно припудренный носик в пышный мех ни в чем неповинного животного, которым некие живодёры, именующиеся модельерами и дизайнерами, оторочили её элегантный жилет.

Верочка выглядела не так броско: коротко стриженные русые волосы, очки в стильной оправе, крупный бриллиант на пальце (пообщавшись с Ксюхой, я уже научилась отличать бриллианты от других камней) и клатч из натуральной кожи на длинной цепочке, протянутой от левого плеча к правому бедру.

Ну конечно, я понимала, что я не того поля ягодка, что все эти девушки, включая Ксюшу, но в обществе подруги я никогда не чувствовала себя скованно, несмотря на огромную разницу наших социальных слоёв. А вот сегодня ощутила это различие необычайно остро.

Правда, после пары бокалов неизвестных мне коктейлей ситуация заметно изменилась. Стальной блеск в глазах осторожной Сюзанны ушёл, да и у меня на сердце, признаться, потеплело.

Учуяв приближение антициклона в нашей женской атмосфере и поняв, что нужный момент настал, Ксюха поделилась со своими подругами историей о своём непутевом брате и несчастной мне и попросила совета.