Зум-Зум по пояс перегнулся через ограждение, чуть приподнял правую ногу, оттянул носок и развел руки в стороны. Все это было проделано с изяществом и грацией, за кажущейся легкостью которых стояли годы и годы упорного труда.

Столб огня вышиб крышку из горшка, когда он пролетел примерно половину пути, отделяющего его от лодки. В следующую секунду, не выдержав запечатанного в нем безумного жара, горшок разлетелся на множество осколков. И огненный дождь обрушился на лодку.

Баркас вспыхнул, как бумажная коробка.

– В лодке никого нет, – удивленно произнес Тамо.

– Значит, они уже успели высадиться. – Городской глава решительно взялся за вилы. – И, судя по тому, что лодку бросили, уходить назад они не собираются.

– Кто они вообще такие? – спросил Зум-Зум.

– В семафорном сообщении об этом ничего не было сказано, – ответил Икос.

– А что им нужно, мы тоже не в курсе?

– Нет, – качнул головой Икос.

– Значит, договориться не получится, – сделал вывод Зум-Зум.

Он пальцем проверил остроту вил и на этот раз остался доволен.

– Вам уже приходилось убивать? – с напускной беспечностью спросил он у Икоса.

– Людей? – уточнил городской глава.

– Ну, разумеется.

– Нет.

– А тебе? – Зум-Зум посмотрел на Тамо.

– Я – мельник, а не боец, – ответил тот.

– Но при этом вы оба стоите тут с вилами в руках с таким видом, будто готовы всадить их в первого, кто поднимется на борт.

– Это наш город, – сказал Икос Гренальдо. – И мы будем защищать его.

В словах городского главы не было даже намека на патетику. Он сказал то, что думал.

К борту подбежал ветеринар Пронт в сопровождении еще девяти человек. Все они были вооружены самым разным хозяйственным инвентарем – топорами, мотыгами, вилами. Только у одного Пронта на поясе висел длинный палаш, доставшийся ему от деда, который когда-то давно участвовал в какой-то там войне. Дед был такой старый, что и сам уже не помнил, что это была за война, на чьей стороне он сражался и победили они в ней или проиграли. Когда Карл с мальчишеским интересом пытался выведать у деда какие-нибудь подробности его ратной службы, дед неизменно отвечал одно: «Война – это дерьмо!» Однако оставленный дедом палаш все-таки пригодился.

– Что тут у вас? – разом выдохнул Пронт.

– Сам посмотри. – Красивым жестом руки Зум-Зум указал на горящий баркас.

Лодка уже начала разваливаться. Ее горящие фрагменты падали в бездну, похожие на огромных огненных птиц.

– А люди где? – спросил каменщик Шквар.

– Людей в лодке не было.

– Рассредоточьтесь вдоль борта, – приказал вновь прибывшим городской глава. – Чужаки могут появиться где угодно.

– И что делать, если появятся?.. – спросил плотник Сиртакус. – Ну, эти самые… Чужие.

– У тебя что в руках? – спросил его Тамо.

– Это? – Сиртакус посмотрел на инструмент, который держал в руках. – Это – кайло.

– Ну, вот и бей его кайлом по лбу. Главное – не промахнись.

– Это неправильно, – поправив очки на носу, тихо произнес доктор Янсен. – Мы не должны драться с чужаками. Для этого в городе есть бойцы.

– Где ты видишь бойцов? – удивленно вскинул брови Зум-Зум.

– Бойцы на палубе, – махнул рукой в сторону носа Янсен.

– Бойцы на палубе, а мы – здесь, – уточнил Зум-Зум. – Значит, драться придется нам.

– Это неправильно, – упрямо повторил доктор Янсен.

Однако, как и все остальные, он держал в руках оружие – вилы. Такие же, как у Зум-Зума. Ну, разве что малость поновее. С красной рукояткой.

Зум-Зум в очередной раз перегнулся через бортовое ограждение. И вздрогнул от неожиданности, встретившись взглядом с человеком, будто прилипшим к уходящей вниз каменной стене. Человек был затянут в черный, облегающий костюм, вроде тех, в которых тренируются танцовщики. Голову его закрывал такой же черный колпак с маской, в которой имелась только узкая прорезь для глаз. В руках человек держал крюки с накинутыми на запястья кожаными петлями. Цепляясь крюками за неровности и трещины в камне, человек полз вверх, похожий на большую, уродливую гусеницу. Ему оставалось всего пару раз перекинуть крючья, чтобы зацепиться одним, а затем и другим за край площадки, на которой стоял Зум-Зум.

– Эй, тебя сюда звали? – крикнул Зум-Зум.

Человек ничего не ответил.

Он выдернул один из крюков, вскинул руку вверх и вогнал жало крюка в трещину у основания палубы.

– Ну, ладно, сам напросился.

Зум-Зум взял в руки вилы и не зубьями, а черенком ударил человека в лоб.

Голова человека в маске откинулась назад, будто шея у него была резиновая. Но он остался висеть на вбитых в стену крючьях и даже попытался выдернуть один из них, чтобы подняться выше.

Зум-Зум как следует прицелился и еще раз ударил чужака вилами в лоб.

Руки человека разжались, и тело его повисло на ременных петлях, в которые были продеты кисти.

– Вот же цепкий какой, – ворчливо процедил сквозь зубы Зум-Зум.

И ударил черенком вил, на этот раз по вбитому в трещину крюку.

Крюк вылетел из стены.

Второй крюк тоже не удержался и сорвался сам.

Черный человек молча полетел в бездну.

За ним, словно паутинка за пауком, тянулась привязанная к поясу тонкая белая веревка.

Зум-Зуму не стоило большого труда представить себя на месте быстро погружающегося в бездну человека. И он порадовался тому, что это был не он.

– Еще один лезет! – крикнул Тамо.

– И там тоже! – ткнул пальцем в другую сторону Шквар.

Протяженность бортов была слишком большой. Горожане, сколько бы их ни было, не могли контролировать весь периметр кормы. Понимая это, чужаки пытались пробиться в город небольшими группами, движущимися по разным направлениям.

Вниз, на головы чужаков, летели камни, горючие горшки и бутылки с коктейлем Геймана. Черные люди срывались, падали и исчезали в бездне. Даже горевшие факелами не издавали при этом ни звука. А оставшиеся на стене все так же упорно карабкались вверх.

Отряду Икоса Гренальдо удалось скинуть пятерых добравшихся до палубы чужаков. Но шестому все-таки удалось забраться на борт.

Не успев подняться на ноги, он скинул с запястий ременные петли с крючьями и одним коротким, точным до миллиметра движением метнул выхваченный из нагрудных ножен нож в бегущего на него с занесенной над головой мотыгой плотника Сиртакуса.

Когда нож вошел ему в сердце, Сиртакус не успел понять, что случилось. Он умер на бегу. Сделав по инерции еще три шага вперед, плотник упал лицом вниз и больше не двигался.

Второй нож, брошенный черным человеком, вонзился в плечо Икоса Гренальдо.

Выиграв короткую передышку, чужак выдернул из-за пояса крюк с привязанной к нему веревкой с узлами, зацепил крюк за вертикальную стойку бортового ограждения и кинул веревку вниз. Топнув ногами, он скинул с черных замшевых полусапожек железные когти, с помощью которых карабкался по днищу города, и выхватил из-за пояса длинный, узкий меч с маленькой, круглой гардой. Перехватив рукоятку меча обеими руками, чужак принял боевую стойку. И – замер. Только взгляд его скользил из стороны в сторону, выискивая среди горожан того, кто первым посмеет к нему подступиться.

Он никому не позволил бы обрезать веревку, по которой уже лезли вверх другие одетые в черное чужаки. Если бы для этого пришлось отдать свою жизнь, он сделал бы это, не колеблясь. Как те, кто уже упал в бездну.

Зум-Зум и Тамо Ваар кинулись на чужака с вилами наперевес.

Мельник бежал, стиснув зубы, преисполненный решимости поддеть чужака на вилы, как сноп соломы. Зум-Зум что-то орал перекошенным в крике ртом, хотя ему самому казалось, что все происходит в мертвой, давящей тишине.

Чужак легко увернулся от вил мельника и, сделав изящный пируэт, перерубил мечом рукоять тех, что целил в него Зум-Зум. На пике куража Зум-Зум попытался все же достать чужака оставшимся у него в руках черенком. Но тот с такой силой ударил его ногой в грудь, что Зум-Зум отлетел к бортовому ограждению, ударился спиной о вертикальную стойку и упал, беспомощно хватая разинутым ртом воздух, не понимая, жив он или уже мертв.