Нэт перебрала все возможности и варианты - решительно ничего не оставалось, чтобы предложить в обмен пусть даже на самую бессмысленную и пустую вещь. Помощь - если, конечно, это можно назвать помощью неожиданно пришла от самого ВБО. На экране видеотелефона ловилась миловидная голубоглазая девушка в очаровательном голубом сарафанчике. Ее как сотрудницу Консультационного отдела ВБО необычайно волновала судьба супругов Луидж, которые через три календарных дня подпадали под действие экономических санкций в случае, если они не совершат до истечения данного срока третий, последний обмен, предусмотренный договором, добровольно заключенным ими с Всемирным Бюро Обмена. Она брала поэтому на себя смелость напомнить, что в реестре собственности, принадлежащей клиентам, числится собака породы ирландский сеттер, родословная которой и экстерьерные оценки, также зафиксированные в картотеке ВБО, позволяют надеяться, что вышеназванная собака может быть обменена в минимальный срок на другую, в чем Консультационный отдел предлагает свои услуги за чрезвычайно умеренную плату, поскольку ставит интересы клиентуры превыше всего, а кроме того, стремится всячески способствовать благородному делу обмена ценностями, ибо если лучше становится двум членам общества...

Нэт с трудом смогла выдержать этот водопад слов, спрессованных в стандартные формулировки. С ужасом осознала она, что новая жизнь, которую они с Клодом выбрали себе сами, заставила ее совсем забыть о верной Джули. Впрочем, они забыли и о старых друзьях, и о соседях по Бакинорду, у которых их собака жила все эти месяцы, тоскуя по ним и, быть может, теряя надежду увидеть их вновь хоть когда-нибудь. И вот теперь Нэт предстояло, так и не увидев Джули, - времени оставалось в обрез, да и лишний раз терзать собаку этой минутной встречей было бы жестоко, - поменять ее на чью-то чужую, с которой они принуждены будут жить в одном доме.

В прежние времена, когда заезжие соблазнители из ВБО пытались предложить такой обмен, Нэт и Клод даже не смеялись над ними, настолько дика была сама мысль о подобной нелепости. Зачем же было заводить собаку, привыкать к ней, учить ее, чтобы потом брать в дом другую, с иными привычками, характером, темпераментом, да и внешне совершенно не похожую на ту, что радостно видеть глазу? Теперь же ей надо было собственными руками совершить эту дикую и противоестественную мену. Поначалу Нэт решила ничего не говорить мужу, чтобы лишний раз не огорчать его, но когда в их виллу прибыл крохотный мопс с алым бантом на шее и игрушечной попонкой на спине, Клод все сразу понял сам. Он ничего не сказал тогда, даже погладил маленькую и ни в чем не повинную собачонку по голове, но, видимо, душа у него в этот миг перевернулась. Он стал с того дня каким-то ненатурально спокойным и выдержанным, постоянно сохранял на лице механическую улыбку, как у человека, который вот-вот готов сорваться, но не позволяет себе хоть как-то показать, насколько ему тяжело. Нэт не спрашивала его ни о чем, потому что помочь Клоду ей было нечем. Она лишь с тоской наблюдала, как он с каждым днем все более изводился, как он истязал себя своей пишущей машинкой, отходя от нее лишь для еды да короткого сна.

Кипа исписанных страниц на его столе росла час от часу. Клод отказывался от любых встреч и развлечений, он даже не подходил к телефону. Словно запойный, он работал денно и нощно, но без каких-либо следов радости или удовольствия. Однако труды его вскоре дали результаты. Стали приходить цветастые конверты из издательств, в которых лежали туго спеленутые гранки и верстки, а однажды пожаловал собственной персоной известный режиссер, и они с Клодом всю ночь напролет просидели за столом, выкурив весь наличный запас табака в доме. Гонорары, и немалые, не заставили себя ждать, особенно после того, как одна из написанных Клодом книг получила вдруг высшую литературную премию, а фильм, снятый по его сценарию, завоевал "Оскара" на международном кинофестивале. Репортеры рвались в дом, словно спущенные с цепи, но Клод никого не принимал и продолжал работать как проклятый. Он почти не разговаривал с Нэт, и она, чтобы убить время, тоже нашла себе работу - не обременительную, но и вполне бессмысленную, лишь бы только не сидеть в пустом и фактически нежилом доме.

Так прошел год.

Нэт на всю жизнь запомнила это утро. На мандариновых деревьях лежал бутафорский южный снег. Солнце поднималось из-за моря, чтобы в считанные минуты растопить негустые хлопья, едва покрывающие ветки. Но когда в комнату вошел Клод, на Нэт словно пахнуло свежим зимним воздухом Бакинорда. Что-то изменилось в нем: он оставался все таким же собранным, целенаправленным, но в глазах его Нэт увидела почти забытую ею теплоту. Клод впервые за эти долгие месяцы пришел к ней - не вообще к какому-то человеку, мешающему или способствующему ему в его непрестанном труде, а именно к ней, Нэт, своей жене.

- Посмотри, - сказал он и улыбнулся.

Не надел вновь на себя сверхчеловеческую гримасу полного спокойствия, а улыбнулся - чуть неуверенно после долгой отвычки. И положил на стол длинную и узкую книжку.

Раньше он никогда не показывал Нэт их банковский счет, да, впрочем, и показывать-то было нечего. Но теперь в графе "Приход" стояла весьма и весьма круглая сумма. Нэт на миг похолодела: неужели он стал коллекционером денежных знаков, скрягой, блаженствующим при виде кучи кредиток и ради них способным погубить и свою и ее жизнь?

- Посмотри, - сказал он. - Теперь мы можем себе позволить выскочить из этой чертовой обменной карусели и зажить так, как сами того хотим. Понимаешь? Как сами хотим, а не как считает ВБО, будто это и есть наше самое горячее желание. Провались они пропадом, все эти обмены. Уплатим им их штраф и выбудем из этой идиотской игры.

- Но, Клод, а как же наш дом, как же Джули? - спросила Нэт так, словно и не лежал между ними этот безумный год, когда они разучились понимать друг друга.

- Я тут долгими зимними вечерами придумал одну штуку, - ответил он, безо всякого удивления услышав ее вопрос и на секунду не допуская, что под словом "дом" она имеет в виду их роскошную виллу. - Быть может, все еще наладится, Нэт. У меня есть мыслишка.

Ей вдруг сразу стало спокойно. Она любила, когда он так говорил интригуя, но в то же время как бы намекая, что все будет в полном порядке, потому что он все предусмотрел и продумал. В былые дни не раз случалось, что он каким-то непонятным образом справлялся с, казалось бы, непреодолимыми трудностями благодаря тому, что у него оказывалась на этот случай "одна мыслишка". Правда, на этот раз было совсем неясно, как можно вернуть их прежнюю жизнь, ведь получить доступ в картотеки ВБО практически невозможно, и, стало быть, не существовало путей к тому, чтобы узнать, кому теперь принадлежит Джули. Точно так же Нэт не видела решительно никакой возможности вернуть себе Бакинорд - разве что новый владелец его сумел выбраться из сетей ВБО и сохранил тем самым право продать свой дом кому угодно за любые, самые бешеные деньги. Но верить в такое счастье было бы наивно.

- У нас есть в доме заявочные формы ВБО? - спросил Клод.

- Но ты же решил откупиться от них и никогда больше ничем не меняться? - радость Нэт готова была перейти в печаль.

- Только один, а лучше - два последних разика, - Клод явно не желал терять хорошего расположения духа. - В сущности, моя мыслишка именно в том и состоит.

И он ушел к себе в кабинет, унося разысканные Нэт листы заявочных форм. Она слышала, проходя мимо, как его машинка стрекотала с большими перебоями. Похоже, Клод не находил верных формулировок для своих мыслей.

- Ты не помнишь случайно, какой ширины у нас были окна на террасе? неожиданно крикнул он из-за стола.

Нэт посчитала это за приглашение войти к нему в кабинет. Клод сидел в кресле, подобрав под себя обе ноги, и курил трубку, чего не делал уже очень давно.

- Я все, конечно, помню, и вовсе не случайно, - сказала она. - Шесть моих лап, - и Нэт отмерила по длинной стороне стола ширину окна, до предела раздвинув большой палец и мизинец правой руки.