И тут вспомнил про того броненосца, что имел честь встречать новых гостей. С тех пор он так ни разу и не попался мне на глаза. Видимо, слишком глубокой оказалась травма. Нужно было более внимательно исследовать доступный участок джунглей, мало ли кто тут может обитать?

Выбрав парочку охотников посноровистее, приказал следовать за собой. Весь путь, как мог, расчищал от зарослей, чтобы в следующий раз идти было легче. Штык-нож не мешало бы заменить на мачете, но где его сейчас взять?

— Вы же хлебальником не щелкайте! — проинструктировал я своих, — Смотрите в оба.

Указав пальцами на глаза и ткнув этими же пальцами в джунгли, получил согласные кивки. Может быть и поняли. Уже к полудню я изнемогал от жары, но виду старался не подавать. Аборигены, более привычные к тропическому климату, моих тягот не разделяли.

Зато удалось найти еще один ручей с пресной водой. Так же едва не нарвались на выводок хищных цветов. Жуткие мясистые пасти хоть и не проглотили бы человека, но отравить могли на раз. На всякий случай взял копье, добытое у индейцев и вырубил весь этот кошмар. Также нашлась небольшая поляна, усыпанная грибами. Спросил у охотников, можно ли есть, те пожали плечами.

Так до вечера и дожил, изучая собственные угодья, но странного зверька не встретил. Не то, чтобы он был мне нужен, но такое миролюбивое животное явно может пригодиться в хозяйстве.

А потом настало время ночных посиделок. Развели небольшой костер, я соорудил вертел, решив побаловать дикарей жаренным мясом. И хотя без соли все это выглядело весьма постно, племя ртом не кривило. К тому же, моя будущая наложница откуда-то достала каменную чашу, совсем небольшую, но достаточную для того, чтобы растолочь в ней сухие листья неизвестного мне происхождения. Но учитывая, что их потом подожгли и сладковатый дым очень скоро наполнил пространство какой-то неуловимой магией, назначение процесса понял.

Так, под треск сучьев и ночные звуки леса, я с головой погрузился в странное деяние, которое устроил старейший из племени. Его желтые пальцы неустанно чертили на небесах узоры, вкрадчивый голос вещал о чем-то таком, что невозможно постичь самому.

Я смотрел на его силуэт, очерченный бесподобно звездным небом и никак не мог понять, неужели вселенная когда-то была так близка к нашей планете. Знакомые созвездия утопали в сияющих океанах небесных тел, которые мне никогда видеть не приходилось. Было видно, как медленно и торжественно проистекает млечный путь, как крупные звезды-горошины размеренно мерцают в глубокой синеве ночного неба. Все это, вкупе с гипнотизирующей речью старейшины, погрузило меня в транс...

Не я сам, но мой взор терял всякие границы, расширялся. Мозг не воспринимал картину так, как прежде. Все звездное небо я мог видеть, словно глаза мои были рассеяны по земле и видели всё, видели одновременно. С невообразимо глубоким спокойствием созерцая космический механизм, я совершенно ясно осознал всю тщетность своих попыток вернуть жизнь в прежнее русло. Все это бессмысленное барахтанье — лишь растерянность. Подобно муравью, я пытался из общего хаоса кристаллизировать хоть какой-то клочок порядка. И конечно же, все эти попытки обречены на провал. Если не остановиться прямо сейчас, если не бросить былые затеи, то вселенная попросту сотрет меня, как ненужный винтик, упавший в густую листву. Ветер и дождь смоют жалкие попытки обустроить быт так, как я привык его видеть. Но голос старика на этом не останавливался, он поднял меня выше и вот уже видны холодные вершины пирамид, там на востоке. И очень далеко на западе. Они были всюду, где планета порождала невидимый глазу магнитный узор, пирамиды накапливали и преобразовывали такую энергию, о которой неизвестно ныне, неизвестно будет и много тысяч лет спустя. И вдруг, меж этого хаотичного нагромождения, я с замиранием сердца распознал глубинную закономерность. Все стало так до смешного просто и ясно: вот же звезды, вот их отражения, здесь нет никакой ошибки, точность превышает все доступные системы счисления! Истина породила источник тепла и света в душе, я уже готов был кричать, что все понял, а потом… Очнулся.

Пальцы еще хватались за подол того сокровенного, что удалось почувствовать, но лоскуты прозрения таяли во тьме, становясь неосязаемыми. Судорожно вспоминая хоть что-то из увиденного, я понял, что это бесполезно. Некоторое время вслушивался в треск костра, как-будто его монолог способен был как-то помочь, но нет.

Только через минуту осознал, что на меня сейчас смотрит все племя. Но не с удивлением или страхом. Они улыбались, понимающе и с долей иронии. Было чувство, что меня одурачили или… Я только прикоснулся к тому, что их примитивное мышление давно исчерпало до дна. Впервые за долгое время внутри что-то екнуло. Как-будто не я их тут учу жизни, а они мне показывают — в действительности — как надо жить и чем думать.

“Так почему же вы так боитесь этих индейцев?” — неозвученный вопрос, однако, был удостоен ответа. Старик подкинул в костер несколько сучьев и продолжил рассказ.

На сей раз его движения и голос погрузили меня в иную реальность, более замкнутую, менее разумную. Словно волшебный архитектор, он воздвиг вокруг меня тонны каменных блоков, стянул все тело невидимыми путами, заставил дышать тем воздухом, который только что пронзила молния. А я смотрел, как пляшут языки пламени, бессильный найти иную точку реальности, в то же время ощущая, что вокруг меня грохочет водопад, буквально осязая его своим сознанием. Невообразимое количество энергии обтекало меня и мой пирамидообразный панцирь. Но я вынужден был впитывать лишь малую толику того, что представлял из себя космос. И цель у этого всего была одна — впитывать до тех пор, пока хрупкий сосуд души не станет полон, а затем, слепо брести по каменному лабиринту, к заветной маленькой комнатке, испещренной невиданными каналами, коснуться их дрожащими пальцами и отдать всего себя, без остатка.

В какой-то момент мне показалось, что я потерял сознание, но видел свое тело со стороны. Тело смуглокожего индейца, со странным ободом на голове. Я лежал на каменном полу, почти без чувств, пытаясь пересилить совершенно беспробудную пустоту в груди. Целое Мироздание познается на выдохе! И все исчезло в тот же миг: каменная твердь пирамиды, джунгли, планета и солнечная система. Немыслимо маленькая пылинка парила в пустоте, созерцая весь космос и везде я был, куда бы не направилось внимание неведомого наблюдателя. Наблюдателей. Бесконечное количество глаз смотрели на меня, а я послушно появлялся перед каждым из них. Квантовая частица, подчиненная немыслимым законам, но…

Удар в грудь и вот я вновь бреду по темным коридорам, к заветному узлу магнитных полей, чтобы наполняться до краев, не для себя, для кого-то мне непостижимого. И кожа моя красна не от краски, каждая пора источает кровь и потому всякий акт полной самоотдачи иссушает меня изнутри. Кому я служу? Для чего я умру? Не важно. Абсолютно не важно. Вот бы еще один разок ступить за грань, раствориться в глубокой синеве космического пространства, о котором я ничего не знаю, но готов сжечь себя и свои крылья ради созерцания бесконечности…

“Хороша же дурь у этих дикарей...” — это было последнее, что я подумал, перед отключкой.

VIII

Утро принесло легкий дурман в голове и непонятное чувство затаенного волнения. Впрочем, лишние эмоции быстро улетучились, стоило только с разбегу влететь в прохладные воды голубого озера. Племя по-прежнему не проявляло особой активности: кто-то дремал под кустом, охотники упорно затачивали наконечники копий, старики сидели под скалой, лениво переговариваясь. Аонвы нигде видно не было. Несколько обеспокоенно, я осмотрелся в ее поисках.

Вообще, после вчерашнего события, это племя представлялось мне сборищем хиппи, которым ничего от жизни не надо, было бы что поесть и где поспать. Да и у меня внутри что-то дрогнуло. Словно упрямый грызун с каждым днем все больше подтачивает мой внутренний стержень. Что будет потом? Понятия не имею.