– Откуда ты знаешь? – удивился Котя. И тут же восторженно воскликнул: – О! Я понял! Ты просто знаешь! Как с асфетидой!

Я кивнул.

– Пошли наверх.

– Тебе чайник надо завести электрический, – сказал Котя, подымаясь вслед за мной. – Или плитку. Как ты без горячего?

– Еще тюль на окна и горшок с геранью… Не собираюсь я тут обустраиваться!

– Ха! – фыркнул Котя. – Не собирается он… Слушай, а где у тебя…

– В Москве. За башней.

Котя остановился как вкопанный:

– Ты что, серьезно?

– По-большому можешь сбегать на станцию.

– Так быть не может, – строго сказал Котя. – Извини меня, но это помещение подстраивается под твои вкусы. Я имею в виду, под твои потребности!

– А ты где-нибудь здесь заметил унитаз?

Котя подумал секунду и стал подниматься по лестнице дальше.

– Закрыто там, – вяло сказал я.

Котя толкнул люк, закрывающий проход вверх. И тот легко подался, откинулся на петлях.

– Закрыто, говоришь? – бодро воскликнул он. – Так… свет тут есть?

Свет там был. Выключатель нашел я, он как-то очень удобно лег под руку.

Третий этаж башни оказался разделенным на две части. Маленькая круглая площадка вокруг лестницы, две двери. Одна вела в совмещенный санузел – исполинских размеров ванна, умывальник, унитаз. На вешалках нашлись чистые полотенца и пестрый банный халат моего размера. Окон не было.

– Погоди минутку, ладно? – Котя бесцеремонно закрыл за собой дверь.

В ожидании я заглянул во вторую полукруглую комнату.

Как и следовало ожидать. Электрическая плита, шкафы, стол и четыре стула. Кухня. В шкафах нашлась посуда. Тарелки, вилки-ложки, кастрюли и сковородки. Неплохой набор. Я даже обнаружил внушительного размера чугунный казан для плова. На кухне окошко имелось – и выходило прямо на железку.

– Знаешь, что интересно… – входя на кухню, сказал Котя. – Никаких ярлычков на полотенцах. Никаких знаков на фаянсе. В мыльнице кусок мыла лежит, так вот это просто мыло. Без рисунка, букв, символов. Во флаконе шампунь стоит, так он ничем не пахнет и прозрачный. Но мылится!

– Гипоаллергенный, значит, – сказал я. – Котя. Я пойду и приму душ. Я последний раз знаешь когда мылся? Вчера утром у тебя дома.

– А как же эта… – Котя явно растерялся, – просьба о помощи?

– Просьба? По-моему, это приказ. Не люблю приказов.

– Мы же все равно хотели туда идти! – воскликнул Котя.

– Искать человека с белой розой? Что-то мне не хочется. Ловушка это какая-то. Лучше вымоюсь.

На лице у Коти поочередно отразились растерянность, обида и даже неприязнь.

– Дама просила, – сказал он. – Ну… смотри. Иди принимай водные процедуры. Я пока твою жратву на кухню перетащу.

Когда я закрывал за собой дверь, то мне послышалось еще что-то вроде: «Дама просит, а ему двое суток без душа невтерпеж…»

Плевать я хотел на его бурчание! Горячая вода, шампунь неизвестного происхождения, хороший напор в душе – я с наслаждением вымылся и оделся. Увы, о чистом белье я вовремя не задумался, но все равно мне было хорошо.

Когда я вышел из ванной на кухню, Котя стоял у окна. На плите кипел алюминиевый чайник. При моем появлении Котя демонстративно посмотрел на часы и вздохнул.

– Котя, как ты представляешь себе поиски человека с белой розой в чужом мире? – спросил я, усаживаясь за стол. Надо сказать, что, несмотря на изрядный бардак у себя дома, в гостях Котей овладела какая-то страсть к порядку. Он действительно перетащил на кухню все продукты и аккуратно разложил по шкафам.

– Я представляю, что не тому человеку выпал уникальный шанс исследовать чужой мир! – горько сказал Котя.

– Котя, сейчас семь вечера, – ответил я. – Еще двадцать минут.

– Так ты пойдешь? – Он сразу ожил. – А еще голову морочил… Кстати, здесь та же самая петрушка! Никаких знаков изготовителя, ни на посуде, ни на плите. Я думаю, все это создано механизмами башни как идеальное отражение конкретных вещей! Своего рода платоновские идеальные вещи!

– Какими механизмами? – спросил я, наливая себе кипятка и бросая в стакан пакетик чая. – Какие идеальные вещи? Этот кривобокий чайник – идеальный чайник?

– Сразу видно, что ты не интересуешься философией. – Котя тоже сделал себе чай. – Между прочим, белая роза – это древний философско-магический символ. Как и башня, кстати! Со времен Вавилонской башни…

– Котя… – Я вздохнул. – Это не символ. Мы в нем сидим. И чай пьем тоже не из символа.

– Весь мир состоит из символов, а наша жизнь – тем более! – горячо воскликнул Котя. – Любовь мужчины к женщине тоже глубоко символична. Я думаю, когда эта дама оставила нам записку…

– Котя! – воскликнул я, прозревая. – Дама?

У Коти забегали глаза, но он твердо повторил:

– Дама!

Я первый раз присутствовал в момент влюбления моего друга. Вот оно как бывает! Мимолетный взгляд, восхищение фигуркой – и Котя готов. Он ведь и лица ее толком рассмотреть не успел!

Нет, симпатичная девушка, слов нет. Но…

– Кирилл, если ты согласен, я пойду с тобой, – твердо сказал Котя.

– Замерзнешь. Там снег валит, а у тебя ботиночки на тонкой подошве и куртка на рыбьем меху.

– Она с виду тонкая, а на самом деле очень теплая!

Я пожал плечами.

– Да пожалуйста! Что я тебе, мать родная, шарфик на шее повязывать? Ты уже большой мальчик, воспаление легких сам вылечишь.

– Я пойду с тобой, – упрямо повторил Котя.

В тупичке было темно. По-зимнему, когда небо не разглядишь, но рождающийся в нем белый снег координатной сеткой чертит воздух, а от самой земли будто идет слабое белое свечение. Едва-едва угадывались заснеженные стены и темный контур башни. На ней снег почему-то не налипал.

– Один маленький шаг открывает целый огромный мир, – внезапно сказал Котя.

– А? – Я вздрогнул. – Ты чего?

– Ну… мы же впервые вышли в иной мир. Надо что-то сказать. – Под моим взглядом Котя даже в темноте начал мяться. – Что-то умное.

– Впервые? Тут люди так и шастают! Туда-сюда! И мы уже выходили час назад, башню осматривали.

– Тот раз не считается… Пошли?

Я решил, что бороться с романтическим порывом Коти бесполезно, и двинулся прочь от башни. Туда, откуда приезжал почтальон и куда, вероятно, отправилось ландо с незнакомой дамой и ее спутником. Снега за прошедший час насыпало изрядно, но следы от повозки все-таки оставались, и мы старались держаться их.

– Неправильно все, – вздыхал за спиной Котя. – Надо было приборы захватить. Термометр, барометр… Какова разница температур между нашим миром и этим? Почему не возникает перепадов давления? Снег бы хорошо взять на анализ… Проверить, работает ли здесь радио…

– У меня в телефоне есть радиоприемник, – похвастался я.

– О!

– Только надо наушники втыкать, они вместо антенны. А их нет.

– Мобильник! – спохватился Котя. – Сейчас… – Он извлек из кармана телефон и обиженно сказал: – Блин… Сеть недоступна!

– Хватит болтать на морозе, точно горло застудим.

Думаете, Котя успокоился? Он обсуждал со мной архитектуру окрестных строений – хотя что тут можно было рассмотреть, в темноте. Выдвигал и опровергал гипотезы о мире Кимгима – к примеру, у него получалось, что мир этот может быть куда развитее нашего, а гужевой транспорт жители используют из соображений экологии и любви к старине.

Я его почти не слушал. Шел, месил ногами рыхлый пушистый снег. Есть люди, которые в непонятной ситуации замыкаются в себе и ждут развития событий. А есть такие, кто начинает болтать и фонтанировать идеями. Я раньше считал, что и сам из таких. Но рядом с Котей невольно стал молчуном.

Меня куда больше волновало, что делать, если мы и впрямь найдем человека с белой розой. Какие вопросы задать. И какие ответы мы получим…

Улица закончилась как-то неожиданно вовремя. Котя, шедший за мной, вначале перестал тараторить, потом тяжело задышал, потом сказал, что я пру как танк и совершенно не жалею работника умственного труда, не привыкшего торить снежные тропы. Похоже, он уже готов был сдаться и отправиться назад. Но тут впереди забрезжил слабый свет, мы оба невольно ускорили шаг и через несколько минут вышли на открытое пространство. Для полноты наших впечатлений и снегопад немного поутих.