Судя по запаху и початой бутылке на низком столике посреди комнаты, инору Кабасу компания не требовалась.

Я огляделась. Жилище Главного Надзирателя состояло из двух комнат, разделенных перегородкой с бегающей по ней подсветкой: голубыми и зелеными молниями, геометрическими фигурами с изменяющимися контурами. Стеклянная мебель, здоровенное черное кресло с мягкой спинкой, по стенам – яркие голограммы с красивыми видами. Природа, горы, планеты… Выглядело ярко, местами аляписто.

Тут хозяин поднялся из-за стола, оставив персональный визор на гладкой поверхности столешницы. Я знала, что это – моя вожделенная цель, а еще кольцо на среднем пальце левой руки мужчины. Инор тем временем подошел к столику в центре гостиной. Взял пузатую пластиковую бутылку, плеснул в стакан – а стаканов-то два! – темную жидкость. Неужели Надзиратель готовился к моему приходу?

За прозрачной стеной и разбегающимися поземкой молниями просматривался контур широченной кровати. Интересно, что инор Кабас ждет от этого визита?! Уж точно не то, что я… Доводить до постели не собиралась, а вот выпить бы не отказалась! Вернее, подсыпать Надзирателю в стакан Морстана. Но не начинать же в лоб: налейте и мне, инор Кабас?!

Начал он. Обошел меня кругом, хмыкнул, словно пытаясь понять, что за птичка попала в клетку.Я едва не хихикнула, исключительно на нервной почве – на огромном визоре, где только что мелькали столбики цифр, теперь парила стая разноцветных птиц над зеленым озером полукруглой формы.

– Заключенная Б-21! – рявкнул Надзиратель мне в ухо.

– Да, инор Кабас!

Серое, одутловатое лицо с паутиной морщин, полным красным носом и серыми глазами оказалось совсем рядом. Влажные губы скривились.

– Что за вопрос, который требует личного вмешательства Главного Надзирателя?

– Я хотела поговорить о своем замужестве! – отчеканила в ответ.

Тут в наушнике зашуршало, и в голове грянул голос Ферга:

– Маша, ты где? Маша, у тебя все в порядке?!

Черт!.. Я чуть не подавилась следующей фразой. То, что хотела сказать, определенно не предназначалось для ушей Ферга. Но, кажется, если не щупать «горошину» микрофона, он не услышит…

– До того, как попасть сюда, – запнувшись, начала я. Не пойдет, надо увереннее! – Я привыкла получать от жизни самое лучшее.

Соврала, конечно. Хотя родители – отец, бабушка, дед – конечно, у меня были самые лучшие, но вот про маму я ничего не знаю.

– К чему ты ведешь, Маша Громова?

Инор Кабас неплохо подготовился. Знал мое имя. Может, даже читал мое досье о «подвигах» на разведывательном крейсере. Оружие тоже не снимал. Внушительный пистолет висел, притороченный к поясу. Несмотря на него, я бы смогла вырубить или даже убить Надзирателя, как и собирался сделать Дорс. Может, справилась бы без особого шума, но охрана ждала за дверьми, а я мечтала вырваться с «Прелюдии» живой, невредимой и с мужем в придачу.

– На «Прелюдии» есть мужчина намного лучше того, что достался мне. Вы, инор Кабас! – выпалила, чеканя слова, словно курсантка военного училища.

Надзиратель хмыкнул скептически. Кажется, не поверил. Сделал еще один глоток.

– Я докажу вам… Если позволите!

Хмыкнул второй раз, обошел вокруг меня.

– Докажешь? Попробуй еще раз, Маша Громова, но постарайся быть более убедительной. Этот повод никуда не годится. О чем ты хотела со мной говорить?

– Хорошо, – выдохнула я. – Простите, инор Кабас, что не была до конца откровенной! У меня есть Изначальный Ген. Я хочу летать. Водить космические корабли, а не челноки с зондами на океаниде. Получать от жизни лучшее, а не служить подстилкой работяге из прокладчиков, – я мысленно устыдилась. – Мне нужен серьезный покровитель. Сильный и умный. Тот, кто заберет меня с «Прелюдии», когда закончится срок его службы. И… составит протекцию в корпорации. А я… Я умею быть благодарной! И буду благодарной вам, пока служите здесь, инор Кабас. Ради этого я готова на все. И это «все» вам понравится!

Провела пальцем по нагрудному шву белого комбинезона, чувствуя тошнотворные спазмы. Хорошо, не успела поужинать, а то…

– Туда! – указала на картинку тропического рая в визоре, перестав расстегивать на иноре одежду. – Я хочу снова жить там, где красиво.

Без разрешения сделала шаг, другой. Прошлась по комнате, спиной чувствуя изучающий взгляд Кабаса. Остановилась возле столика, постояла, вздохнула, затем повернулась к визору. Бездумно уставилась на экран. Когда уже инор догадается налить… даме?

Шаги… Глоток, второй. Выпил, поставил свой стакан на стол.

– А… можно и мне? – повернулась к нему.

Оказалось, можно. Надзиратель подошел, сунул наполненный стакан в руку.

– А ваш?.. На планете, где я росла, традиция – соединять края сосудов, когда пьют за успех дела. Мы ведь… договорились? И наше дело… будет успешным?

Усмехнулся.

– Посмотрим, насколько ты будешь убедительна, Маша Громова!

Все же схватил меня за ягодицу. Кажется, сейчас я убедительно врежу ему стаканом промеж глаз… Вместо этого пообещала:

– Я буду стараться, инор Кабас!

Отпустил, ушел за своим стаканом. Я опять повернулась к визору. Уставилась на лазоревых с красными крыльями фламинго, что гордо дефилировали по зеленой глади мелководья. Судорожным движением вытащила из-за пазухи капсулу, сжала ее в руке, чувствуя, как ломается тонкий пластик. Куски впивались в подушечки пальцев, Морстан стекал в темные недра местного виски.

Удар сердца, еще один. Сунула пустую оболочку под майку, сделав вид, что поправляю волосы. Вернее, приглаживаю выбившиеся из прически пряди, что лезли в лицо. Повернулась к приближающемуся инору. Оставалось напоить его из своего стакана. Но как?!

– За успех! За вас… инор Кабас!

Пластик – все-таки пластик, не звучал… Совсем не звучал, не то, что стеклянные бокалы! Поднесла стакан к губам. Закашлялась. Сильно, до слез. Надеюсь, убедительно. Инор, посмотрев на безобразие, поставил свой стакан на столик и постучал мне по спине. Какой добрый, не буду его убивать!..

Бухнула свой стакан рядом, затем принялась благодарить.

– Ну что, полегчало? – усмехнулся мужчина. – Зачем берешься пить, если не умеешь?

– Умею!

Схватилась за чужой стакан – главное, не перепутать! – сделала глоток. Мерзкое, отвратительное, убойное пойло… Вязкая жидкость потекла по пищеводу, сжигая все на своем пути. Инор полюбовался на это дело, еще раз цапнул меня за бедро и приказал идти… мыться.

– Люблю чистых девочек, – задышал мне в ухо в опасной близости от «жучка». Я опять понадеялась, что остальная команда не слышит. – Посмотрим, насколько ты будешь убедительна!

Показал, где душ, а сам, подхватив стакан с сонным зельем, утопал в спальню. Я допила свой – чтобы Кабасу меньше без Морстана осталось! – и ушла мыться. В душевой раздеваться не стала. Прислонилась лбом к стене. Решила: полезет – убью к чертовой бабушке и не посмотрю, что заботливый.

Стояла долго. Чтобы инор не заволновался, жива я или нет, включила сушку, затем громко и фальшиво исполнила «Ой, цветет калина!» и еще пару вариаций на русские народные песни. Угу, жива, слегка пьяна, наслаждаюсь душем. Выйду чистенькая, и вот тогда… Если не будет спать, то сдохнет!

По моим подсчетам прошло даже не пять, а десять циклид. На нервной почве переплела волосы в косу. И так – несколько раз. Наконец, выглянула из кабинки. Инор Кабас лежал на кровати. В нижнем белье. Белая форма аккуратно сложена на тумбочке, пустой стакан валяется рядом, на синей простыне. Надзиратель сладко спал, раскинув руки в стороны. Вернее, храпел так, что в ушах закладывало.

Гм, надо же, как все получилось… А я за шумом сушки и песенными экзерсисами даже и не услышала!

Постояв пару секунд, начала действовать. Сбросила белый комбинезон на пол. Угу, это мы его в порыве страсти сорвали… Сняла с пальца инора кольцо. Хозяин хрюкнул недовольно, и я замерла. Но тут Надзиратель повернулся на бок и захрапел сильнее прежнего.

Раздавила кольцо каблуком. Та же участь постигла визор. Спрятала обломки под кровать, живописно смяла постельное белье, растрепала аккуратную косу, вытащив из нее несколько прядей. Расстегнула шов на комбинезоне, затем собрала неаккуратной волной.