Перед зданием академии шумели студенты. Кто-то отчаянно пытался списать у приятелей задание, кто-то громогласно рассказывал вольную фантазию на тему "как и с кем я провел выходные", кто-то с изрядным цинизмом обсуждал новенькую преподавательницу с кафедры словесности. Никто из них не отвечал за то, что союзу промышленников захотелось чужие рудники, а кесарь, которому очень удачно скормили благородную сказочку, подписал приказ о наступлении на Рэду. Аксиома Тильвара имела самое близкое отношение к тому, что называлось скользким словосочетанием "высшая справедливость". А высшая справедливость ну никак не могла подразумевать коллективной ответственности. Или Наклзу просто очень хотелось в это верить.
Из вихря не самых приятных мыслей его вырвал знакомый голос.
- Мессир Наклз, как я рада вас видеть! - темно-голубые глаза Кейси Ингегерд напоминали о позднем лете и бескрайних полях, пахнущих васильками, даже самой холодной зимой. Птичкой спорхнувшая со ступенек девушка лучезарно улыбалась. Она умудрялась занимать не последнюю должность в "Ломаной Звезде", состоять аспиранткой в академии и при этом любить весь мир. По совокупности красот и безобразий. Обычно Наклз такую потрясающую лояльность к окружающей действительности объяснял недостатком ума, но это явно не было случаем Кейси. Кейси глупа не была. Пожалуй, она была умна. А еще красива как фарфоровая кукла, весела, удачлива и всегда готова поделиться своей удачей и прийти на выручку всем нуждающимся. В обывательском значении этого слова, вероятно, она была добра.
И, как ни странно при всех этих неисчислимых достоинствах, она Наклзу совершенно не нравилась. Если он хоть что-то к своим тридцати семи годам понимал в жизни, не могло в таком роскошном плоде не быть какой-то гнильцы.
В Рэде ее не оказалось по чистой случайности. Уж если кто действительно поскользнулся на лестнице за два дня до того, так это Кейси. Вот и не верь после этого в мудрость жизни, которая все расставляет по своим местам...
- Взаимно, миледи Ингегерд. Я не уверен, что видел новую версию вашей работы. Но непременно посмотрю ее при первой же возможности.
Васильковые глаза улыбались.
- Благодарю вас. Я обновила третью главу и слегка переписала заключение. Но смысл остался прежним. Могу себе представить, как меня за это будут чихвостить самые неподкупные и идеологически правильные дамы с кафедры социологии.
В своей кандидатской эта девушка пыталась расширить категорию существ, попадавших под эдикт кесаря Эвальда "Об обеспечении социальной стабильности". В частности, Кейси утверждала возможность адаптации порфириков, заваливших тест Кальбера в силу давности заражения. Это, конечно, было совсем не по профилю Наклза, но она почему-то просила его прочесть и высказать мнение. А что Наклз мог ей сказать? Что она права, но кандидатскую ей завалят?
- Кейси, вам не следует упоминать сыворотку Асвейд.
Цветущая улыбка стала удивленной.
- Что? Но... как это можно, она же - мой основной аргумент? Она притормаживает агрессию, восстанавливает недостаточность кровяных телец и...
Ну конечно. Удачливая девочка из нордэнской семьи писала кандидатскую диссертацию, а неудачливому мальчику из какого-то рэдского села за это светила пуля в голову. Трудно было видеть такие взаимосвязи и не тронуться умом, но на месте Кейси все-таки стоило и об этом подумать.
Почему-то каждый раз так получалось, что при разговоре с ней Наклзу хотелось уйти в глухую оборону. А лучше - просто уйти. Но он заставил себя кое-что объяснить:
- Кейси, я знаю, зачем она нужна. Комиссия непременно и у вас спросит, откуда вы это знаете. Вы, конечно, скажете, что читали и видели ее действие на зарегистрированных порфириках собственными глазами. Но в вашей работе утверждается, что на тех, кто не прошел тест на социальную адаптацию, она действует точно так же и в той же мере. У вас спросят, откуда вы и это знаете. И здесь аргумент "я читала" не сработает, а "я видела" будет стоить жизни одному нашему с вами общему знакомому. Или даже не одному.
Кейси кивнула, а потом тихо заметила:
- Но вы же знаете, что это правда. Вы же сами его видели.
- Видел. Если бы я выбирал, с кем сесть за один стол, с ним или с теми самыми неподкупными дамами с кафедры социологии, я выбрал бы его. Но это ничего не меняет. Мне очень жаль, что я сейчас убиваю научную новизну вашей работы.
Девушка побледнела:
- О какой научной новизне вы говорите, Наклз? Я... я чуть не убила...
Кого бы она ни жалела сейчас, точно не Эрвина и ему подобных. Уж про отношение безупречной Кейси к безродным мигрантам Наклзу кое-что известно было.
- Без имен, прошу вас. Сожалею, мне пора идти. Я посмотрю вашу работу и постараюсь привести ее в тот вид, от которого упомянутых дам хватит удар, но придраться будет не к чему. Доброго дня.
- Доброго дня, - пробормотала Кейси и быстро ретировалась, поддерживая тяжелую юбку на лестнице. На последних ступенях она снова порхала, как ни в чем не бывало.
Наклз проводил уходящую Кейси взглядом. Кто-то - пусть неумно, ради славы или каких-то еще соображений, отличных от сострадания - пытался доказать полудюжине зажравшихся снобов и всему миру заодно, что такие, как Эрвин Нордэнвейдэ, имеют право на жизнь, а кто-то тем временем чужими руками делил чужие же рудники. В общем, мир был бесконечен и для пущей радости, похоже, непостижим. Последнее огорчало его, как ученого. С другой стороны, непостижимость мира как раз исключала повторение "Чуда на Моэрэн" с обратным коэффициентом и прочую гадость, которая лезла Наклзу в голову последние два дня.
"Мир остается прежним. Мир всегда остается прежним".
Глава 1.
Моэрэнхэлл Каллад. Два месяца спустя.
1.
- Нелюдь! Бей, кто Каллад любит!
Эрвин Нордэнвейдэ глубже зарылся носом в воротник. В прошлый раз, когда его хотели нашпиговать осиновыми колами, окружающие орали "Бей, кто в Создателя верует!". Дело было в Рэде, и тогда у страждущих действительно нашлись осиновые колы. У нынешних преследователей имелись только кулаки, факелы и уйма энтузиазма, компенсировавшего отсутствие колов. Впрочем, это были чисто стилистические тонкости, отличавшие Рэду от Каллад. В большинстве людей вино будило желание петь и плясать, а вот в некоторых - религиозное рвение или приступы не совсем понятного Эрвину патриотизма, но тут уж каждому были свои игрушки.
Лейтенант Нордэнвейдэ, не оборачиваясь на голоса, повернул к парку Святой Рагнеды. В Красную Ночь там всегда проходили массовые народные гуляния, так что смешаться с толпой труда бы не составило.
- Лови кровососа!
- Да шоб я его видел! Грег, сам глаза разуй!
- Упустили гада...
Эрвин шел по парку, стараясь не сбиться с шага и не побежать. Разгулявшимся "охотникам на вампиров", которые по безграмотности верили в наличие у тех самых "вампиров" длинных клыков, а заодно, вероятно, встречали на своем веку бесов и русалок, только это и надо было. За следующим поворотом должен был находиться памятник Рагнеде и Дэзмонду-Заступнику. А также толпа молодых людей разной степени трезвости и влюбленности. Вот толпа-то Эрвину и была нужна.
"Я в полной безопасности", - как заклинание повторил он про себя. Заклинание не работало. Эрвин чувствовал резь в глазах, а, значит, у него оставалось не так уж много времени до того момента, как белладонна прекратит действовать. О том, что закономерно случится дальше, не хотелось даже думать. В довершение ко всему, саднило обожженный висок. В общем, приключений на одну ночку выходило многовато, даже если это была самая праздничная ночь в году.
