На миг Фред почувствовал прилив паники. Он не различал лиц, голосов - все они для него сливались в один образ: отца, говорящего, что он трус и ничтожество. Рука, потянувшаяся к стакану с минеральной водой, дрогнула. Несколько капель пролились на лист с заметками.
Блонди глубоко вдохнул и выдохнул. Подождал еще пару минут, давая подчиненным высказать свое возмущение. Наконец гул затих.
- Все высказали свои аргументы? - тихо, едва слышно спросил Фредерик.
- Да, - Герберт Кейдж, преподаватель военной кафедры, неотрывно смотрел на молодого блонди немигающим блекло-голубым взглядом, будто хотел сказать: “только попробуй навязывать нам свои прихоти, птенчик!”.
- Я понимаю вашу точку зрения, - Фред с усилием улыбнулся. - Вы поддерживаете традиции прошлых поколений. Не так ли, господин Лунн?
Марк Лунн, первый заместитель прежнего главы ведомства, холодно подтвердил:
- Именно.
- Тогда скажите мне, господин Лунн, вы ознакомились со статистикой по потерям в младшей и средней возрастной группе за последние полгода? - спокойно спросил Фредерик.
Сильвер переглянулся с коллегами.
Присланных Фредериком материалов никто не читал - стремление блонди собрать как можно больше информации о повседневной жизни юной элиты большинство считало юношеской придурью.
- Я правильно понял, что с материалами не ознакомился никто? - Фред немного повысил голос. - Тогда вкратце. Статистика смертности молодежи за последний год возросла. Статистика суицидов в период перед экзаменами и в ожидании результатов - аналогично. Юпитер не одобрит такой потери молодых и перспективных кадров, которые могли бы принести пользу Амой.
Элитники притихли. Фред продолжил:
- Смертность, господа - прямое следствие порядков в Академии. Поэтому прежние наказания отменяются сегодня же. Я рассчитываю, что с новой системой наказаний за нарушения порядка ознакомятся _все_. Ремонт в корпусах начинается с завтрашнего дня.
- Юноша, вы еще слишком молоды и ваши требования… - тоном наставника начал Марк Лунн.
- Если вы не согласны с новой политикой, вы вправе покинуть ведомство и передать дела новому заместителю, - равнодушно ответил Фред. - То же касается остальных, присутствующих здесь. Ушедшие получат ведомственную пожизненную пенсию, сохранят за собой жилье, движимую и недвижимую собственность, прежние награды и почетные звания. Но в Академии останутся те, кто готов беречь наши юные кадры и бороться за _каждого_ ребенка или юношу, пока есть хотя бы один шанс на выживание из ста. Надеюсь, мы друг друга поняли.
Ответом ему были выразительные взгляды, говорящие - “сам скоро сломаешься”.
*
Негласный бунт продолжался ровно неделю, до первых увольнений. Сильвер, рискнувший применить телесное наказание к студенту, отправился на пенсию в тот же день. Отказ от нововведений в униформе стоил места Марку Лунну, отправившемуся в почетную, но все же отставку. Элитники стали шептаться за спиной Фредди - “Не такой уж он и плюшевый мишка! Прадедова натура, тот, говорят, тоже, если раз решил - никто сломать не смог…”.
Он не знал, как отнестись к таким слухам. Меньше всего он хотел быть похожим на предков, но и позволить губить юные жизни не мог. А вскоре предстояла аудиенция у Матери…
========== 3. Сын Юпитер ==========
Первой аудиенции у Матери он опасался. Даже зная, что создан не таким, как предки, с ее одобрения - даже понимая, что верно исполняет свой долг - всё равно Фред чувствовал себя неловко.
Юпитер отдала приказ, создала план - но не покажется ли ей, что воплощение замысла не соответствует ее намерениям?
Блонди переступил порог зала для аудиенций и занял место в кресле. Он не мог отделаться от мысли, что раньше это место занимал отец и чувствовал себя, как рыба в воде. Если отцу мать позволила даже выбрать имя для потомка…
Лицо голограммы выглядело идеально прекрасным, идеально непроницаемым… и от этого идеала веяло холодом смерти.
- Ты не похож на отца, Фредерик… намного больше не похож, чем этого ждали, - прозвучал ровный, холодно-спокойный голос, и блонди показалось, что Мать читает его мысли и знает о его сокровенных опасениях.
- Времена изменились, приходится соответствовать, - он через силу улыбнулся.- Старые методы многое дали в свое время, но если они перестают себя оправдывать, следует искать другие пути.
- Сохраняя даже материал, мало способный к жизни? - в идеальном голосе прозвучала нотка иронии.
- П-почему? - Фред на миг запнулся, но мысль о подопечных придала ему сил, и он заговорил тихо, но с уверенностью в своей правоте: - Мы до сих пор еще не знаем всех возможностей организма человека и элиты. Я рассчитываю, что при должной медицинской поддержке и заботе в Академии девяносто семь процентов детей будут доживать до совершеннолетия и будут в состоянии выполнять полагающиеся по специализации обязанности. В три оставшихся процента я включаю врожденные патологии и суицид, но надеюсь, что последняя причина не станет такой частотной в статистике, как ранее. Из-за сильного психологического давления мы теряли минимум четырех абсолютно физически и умственно здоровых студентов в год, это нерационально.
Изображение на голограмме мигнуло, слегка переливаясь. Блонди умолк на миг, настороженно следя за изменениями. Но голос Матери зазвучал ласково, почти с любовью:
- Посмотрим, что выйдет из твоего замысла. Я буду только рада, если ты сможешь уменьшить количество потерь в Академии. Ты не похож на отца, но я довольна тобой.
Показалось ли, или мать тоже намекала, что он похож на другого своего предка?..
*
…Когда аудиенция закончилась, Фред испытывал смешанные чувства. Мать одобрила его планы, но не видит ли она в нем подобие другого, копию своего любимчика?
Он не хотел быть чьей-либо копией. Ему было неприятно слышать все эти шепотки за спиной, как его сравнивали с кем-то. Еще оставшиеся в Академии и министерстве старые кадры тосковали по временам Каспара, молодые и амбициозные хотели видеть в нем лидера вроде Вилфреда, хотели, чтобы он создал для них воплощение прекрасной сказки о старых временах - разве не знают, как свойственно и людям, и элите приукрашать прошлое?
Фред хотел просто оставаться самим собой. Просто беречь тех, кто рядом.
========== 4. Дети ==========
Проходит год, и еще год, и еще два. Старые кадры успевают сдать свои посты, молодые-амбициозные, надеющиеся на то, что при новом министре ведомство сыграет не последнюю скрипку в большой политике, переводятся в колонии: там хоть приключений больше. Остаются самые верные. Те, кто мыслит так же, как Фредди - те, кому благо каждого ребенка важнее наград, орденов и громкой славы.
Ведомство окончательно становится его вторым домом, по-настоящему родным жильем, где всё подстроено под его вкус. Цветы в кадках, детские рисунки на стене в рабочем кабинете, мягкие кресла вокруг стола и диван в углу в кабинете для совещаний. На диване то и дело сидит, свернувшись в комочек, и совсем не по-элитному рыдает и воет какой-нибудь трудный подросток, которого наставники в Академии уже отчаялись наставлять на путь истинный и в качестве последней угрожающей меры направили в самую главную инстанцию. Авось одумается, авось побоится, что дальше уже только утилизация. Фредди горестно вздыхает - в министерстве-то уже все свои, а вот в Академии остались вековые дубы, пережившие двух-трех его предков и притихшие так, что вроде бы и отправить в отставку повода нет, и терпеть тягостно, а кое-кого Мать одобряет и сместить не даст. Блонди вздыхает о своем, очередной “трудный” голосит о своем - “да хоть и утилизация, всё равно, меня все достали, всё достало!”. А потом слуга приносит чай, и Фред садится рядом с подростком, обнимая, выслушивая и утешая. Сколько их уже было таких… худенькие ониксы, больно толкающие острыми локтями… ярко-рыжие руби, с плетеными украшениями в волосах и отчаянным громким воплем - “не могу, не хочу, мне все сказали, я не сдам!”…
