– Да, но на них тратится энергия, и я сумел убедить наш дорогой виртуатор, что боевых условиях (а разведывательный рейд, безусловно, является боевым заданием) следует экономить энергию. Теперь корабль отчитывается мне об объёме энергии, а я уже решаю, на что её тратить, а на что – нет.

– Гениально, Тодд!!!

– Возьми себе на заметку, дарю! Так о чем это мы там? Ах, да, крэглинги…

Взгляд Филби был серьёзен, но утратил прежние железные оттенки, свойственные каждому истинному гражданину Республики, когда тот сталкивается с происками врага.

– Так вот, Женя, – будем называть вещи своими именами: сохранить независимость (да-да, именно о независимости идёт речь) крэглингам не удастся! Любой другой народ в их ситуации уже давно сдался бы, но рабство не в обычаях крэглингов, это крепкие орешки. Они уже однажды сделали свой выбор, когда отказались присоединяться к торговому союзу. Республика тут же обвинила их во всех смертных грехах, а главное в отказе от конструктивного сотрудничества! А уж отказ в сотрудничестве, безусловно, является признаком дурного, недемократического поведения, и явных (дурных) намерений! Вот и понеслась! Это ведь не первый варварский народ. Кто-то сопротивлялся более упорно, кто-то менее. Крэглинги поначалу избегали столкновений, И они ушли бы, как уходили уже много раз, избегая открытого столкновения, но дороги то дальше нет! Их прижали к краю Вселенной. С одной стороны – Великая Республика. С другой – великая Окраина – обрыв известного мира, за которую не пройти. Здесь они и вынуждены принять свой смертный бой.

– Смертный бой? – переспросил Вязин.

– Это термин крэглингов – бой, который идёт не на жизнь, а на смерть, до полного уничтожения одной из сторон, если я правильно понимаю их культуру.

– Значит, «маленькой победоносной войны» не получится? – спросил Вязин словами политической рекламы.

– Значит, нет, – ответил Тодд.

– Знаешь, Тодди, я давно живу, – сказал Вязин, после некоторого раздумья, – и иногда у меня получается отличать правду от похожей на правду лжи. Я вот думаю, что целый народ вряд ли может от мала до велика заниматься разбоем и пиратством – это выглядит как-то неправдоподобно. А значит, они будут драться за правое дело. А за что дерёмся мы? За кусок пространства?

– Рад, что ты тоже об этом думаешь. Увы, Женя, ты прав. В жизни бывают плохие и хорошие люди. И плохие, к сожалению, попадаются чаще. Но вот так, чтобы целый народ, как один преданно служил злу или наоборот, добру, тут уж увольте – я тоже, как и ты, слишком давно живу!

Друзья снова помолчали. Вот уже девяносто пять лет бок обок они служили вместе. Судьба свела их в научной экспедиции по изучению Окраинных миров. Дело это всегда находилось в ведении военного ведомства.

Хотя, попасть на Окраину мечтали очень многие. Окраина манила своей свободой, отсутствием контроля со стороны центра, манила своими просторами. Она собирала самых смелых и самых отчаянных людей, – умных и сильных, стремящихся к вольной жизни. Там была настоящая наука, дело для ученого – исследование неведомого предела, эксперимент и поиск. Там было настоящее дело и для военного – защита жизни людей. Шторма там бушевали нешуточные, свирепствовали пираты, хватало и прочих неожиданностей, требующих военной смекалки и дисциплины. Это тебе не бессмысленное тупое сидение в затхлых кабинетах и перекладывание бумаг с полки на полку. Вязин это ненавидел. А Филби презирал.

Гражданских на Окраину не пускали. Только с военным статусом. Сказывалась завеса секретности. Но, в крайнем случае, очень-очень перспективных и необходимых для дела гражданских ученых брали, прикомандировывая их для порядка к какому-нибудь военному форматированию. Это обеспечивало строгий контроль и четкое выполнение задач. В таких смешанных группах имелось две руководящих должности: Научный руководитель и Военный командир. Все исследования вёл Научный руководитель, но в случае, когда ситуация выходила из-под контроля, например, Окраину начинало штормить, или в зоне исследователей оказывались какие-либо посторонние корабли, управление брал на себя Военный командир. У Вязина с Филби оказались две соседние подопечные группы. Точнее, группа была одна, но в научных целях, она часто разделялась на два отряда. Таким образом, Филби был Старшим военным командиром, а Вязин – его помощником и Командиром второй группы, в случае, когда группе необходимо было разделиться для эксперимента. Их экспедиция изучала влияние магнитных и гравитационных полей на Окраину, а так же поведение этих полей в условиях окраинных аномалий. Для этого, как правило, один корабль шёл внутрь аномалии, а второй на расстоянии фиксировал всё происходящие и подстраховывал.

Изучение Окраины имело огромный практический смысл. Границы эти были не просто краем известной части Вселенной. Всё обстояло гораздо серьёзнее: здесь заканчивалась сама жизнь. Дальше не было ни вражеских кораблей, ни дружественных поселений, ни торговых путей, ни звёзд, ни космической пыли. Даже свет не мог проникнуть за её границы. Это был физический предел, к тому же, пустынный предел.

А начиналось всё так.

Когда-то телескопы древних (так, кажется, назывались тогда эти приборы) сумели «просмотреть» Вселенную на двадцать миллиардов световых лет в глубину. На всём протяжении этого огромного пространства было полно звезд, галактик, гигантских галактических скоплений. Всё это пространство было заполнено светом. Там всё время что-то происходило, рождались и умирали звёзды и целые миры. Но за эту границу в двадцать миллиардов световых телескопы проникнуть не могли. Шли годы. Телескопы становились всё мощнее, их заменили гравитационные сканеры, другие хитроумные приборы. Но вот что странно: эта граница, в радиусе двадцати миллиардов световых лет от планеты Земля, оставалась непреодолимой преградой для человеческих глаз и приборов. Прошли миллионы лет. Продвигаясь вглубь Вселенной, люди встретили множество себе подобных и мало подобных существ, со многими из которых они воевали, некоторых уничтожали, а с другими дружили. В конечном счете, дружественные расы объединялись и начинали совместную экспансию в космос. Встречали там другие союзы и расы, снова сражались с ними и снова дружили. Но вот что странно: приборы этих вновь обретённых врагов и союзников, хоть и обладали порой уникальными свойствами, так же были бессильны преодолеть эту мистическую преграду в примерно двадцать миллиардов световых лет от колыбели человечества. Хотя уже давно человечеством стали называть все разумные расы Вселенной, и гуманоидные и не гуманоидные. Уже давно сгорела в огне собственного Солнца планета Земля, и её дети расселились по всей Вселенной, но граница не сдавалась. Давно изобретены были двигатели, позволяющие путешествовать со скоростью света и даже прыгать за световой барьер. Но граница стояла. Давно стали известны фундаментальнейшие законы мироздания. Граница так и не сдалась. И вот, наконец, люди вплотную смогли подойти к этой самой границе видимой части Вселенной. И что же?

Граница оказалась не просто заслоном из пыли, космических частиц, плазмы и различных физических полей. Она оказалась самой что ни на есть реальной преградой! Здесь не просто закончилась обитаемая и исследованная часть космоса. Вероятно, здесь закончилось само время и пространство нашего мира, который, увы, оказался не беспредельным.

– Я вот всё-таки надеюсь, – Вязин вышел из задумчивости, – несчастные крэглинги сбегут.

– Куда же? – удивился Филби.

– За Окраину, куда ж ещё!

– Никуда они не денутся, граница непроницаема, и ты об этом прекрасно знаешь, Жень.

– Знаю, – грустно кивнул Вязин. – Но всё-таки, если помечтать, вдруг эти люди знают что-то такое, чего не знаем мы. Ведь они не дураки и понимают: бой с Республикой им не выиграть.

– Не выиграть это точно. Надеются себя подороже продать.

– А может быть, просто знают нечто такое, чего не знаем мы, на что-то надеются. Эх, Тодд! Знать бы, что же там дальше?!