Николай Коротеев
Перевал
Очень не понравилось механику Лютову предложение Павла Сергеевича Сидорова, начальника одной из мехколонн на строительстве Байкало-Амурской магистрали.
"Конечно, дело почетное, - рассуждал Лютов, - быть командиром колонны бульдозеров, которые протащат по бездорожью на перевал экскаватор "Ковровец". Даже славное дело. И денежное - само собой..."
Но слишком живыми оставались в душе механика воспоминания о первом, осеннем походе по этому пути. Наломались - ладно, привычная вещь. Но ведь едва не попали под лавины. Правда, сейчас весна, но коли запуржит, тоже ой как солоно придется.
И непонятно было, почему Пал Сергеевич не приказывает, а просит...
- Какой я начальник? - морщась, протянул Лютов. Хитрые глазки его исчезали меж пухлых, ярко-красных щек, с которых недавно слезла шелуха обмороженной кожи, и нависших кустистых бровей. И тогда на всем лице Лютова главенствовал тоже ярко-красный нос сапожком, чрезвычайно подвижный, даже выразительный, можно сказать.
- Я-то думал обрадовать тебя повышением, а ты носом крутишь.
- Кручу, Пал Сергеевич, кручу. С детства за мной эта особенность водится. Все ребята смеются, а вы меня в начальники.
- Договорились вроде, а ты снова за старое,- улыбнулся Павел Сергеевич, откинувшись к стенке вагончика. Закуток за небольшим канцелярским столом был мал для дородного, одетого в телогрейку начальника мехколонны. Павел Сергеевич вроде бы маялся: то налегал на столешницу, то откидывался к стене.- Только время теряем, Лютов.
- Да я пришел к вам пять минут назад! - лицо Лютова вытянулось, и на Сидорова глядели округлившиеся небесного цвета глаза.
- А сколько я сам с собой спорил, прежде чем пригласить тебя? Не знаешь?
Лютов рассмеялся и спрятал глаза:
- Кто бы с вами спорил да носом крутил, если б асы пошли! Я и рядовым бы согласился.
- Ишь ты, нерпа байкальская! Абориген нашелся. Я-то тебя, когда ты в сосунках да салагах ходил, взял с собой бить зимник к перевалу! - Сидоров оторвался от стены и налег всем телом на столик, который вроде хрустнул от напора.- Взял!
- Так это вы! - Лютов снова вытаращил на начальство круглые глаза.
- А меня год назад на Байкальскую трассу Перемогин согласился взять. Так-то! Не боги горшки обжигают.
- Это у него получается,..- кивнул Л ютов и перевел взгляд с начальства за оконце вагончика-конторки. Там, за расчищенной поляной, нестерпимо искрящейся снегом, раскинулся урман, таежная глухомань, над которой в отдалении вздымались горные оснеженные увалы на фоне ясного неба. Склоны их выглядели гладкими. Наст прикрыл морщины распадков и каменистых круч, ровненькими выглядели конусы. Навела зима на них камуфляж.
- Чего ж замолчал? - нетерпеливо спросил Сидоров.
Шмыгнув носом-сапожком, Лютов продолжал смотреть в оконце, словно прикидывал что-то.
Павел Сергеевич знал: Лютов любил и погримасничать, и прибедниться. Да ведь это мелочь по сравнению с его целеустремленным упрямством, выдержкой и сметкой рабочего человека, которую он проявил при прокладке на перевал злополучного зимника. Злополучного, собственно, лишь потому, что Сидорову- вот как он сам теперь Лютову - поручили пробить зимник по крокам старой тропы, оставшейся от изыскателей БАМа, работавших здесь еще в начале тридцатых годов.
А на исходе ноября они по стуже, прохватившей землю и реки, мари и топи высоких болот на склоне, доставили к перевалу, к началу будущего тоннеля, горное оборудование. Предполагалось, что раньше следующей зимы экскаватор на перевале не потребуется. Однако комсомольский десант, доставленный вертолетами, взялся за дело с таким усердием, что в планы вошла немаловажная поправка. Экскаватор потребовался намного раньше - предположительно в начале лета. Доставить же его на перевал по раскисшим хлябям и думать было нечего. Переправить многотонную машину - "Ковровец" через болота, реки и речушки невозможно.
В межсезонье перетащить экскаватор целиком тоже нельзя. Еще перед доставкой "Ковровца" в мехколонну - тоже по зимнику - от конечной железнодорожной станции стрелу с ковшом сняли и везли на отдельном трайлере, как и сам экскаватор. В таком положении его и оставили для перевозки по таежному бездорожью. Делать это нужно было как можно скорее - торопила, подгоняла весна, на хвосте сидела. Дни становились все длиннее, солнце припекало все старательнее. Вагончики, кромки крыш мастерских вечером обвисали гирляндами сосулек, которые со звоном осыпались к полудню, и начинала бить спорая капель. По опушке вокруг комлей вытаяли в сугробах глубокие, до земли, лунки...
- Почему все-таки я, Павел Сергеевич? - прервал наконец затянувшееся молчание Лютов.
- "Почему" да "почему"... А почему - нет?
- Не зря же вы, как говорите, два часа думали. Сидоров вздохнул, перешел к главному, думать о котором было неприятно:
- Не зря, не зря... Помнишь наш последний рывок к перевалу?
- Это когда ветер сорвался с цепи и нас едва не сбросило со склона? Помню. Еще Петькин бульдозер на камень сел. Ветер выдул из-под траков снег, а под брюхом у машины обломок скалы. Хорошо - успели щебня подсыпать под гусеницы, а то бы пурга машину что на кол посадила.
- И мы двинули напролом вверх.
- Что было делать? Погибать?
- Погибнуть-то мы не погибли бы... Вряд ли...
- Как знать, Пал Сергеич, как знать.
- Ты меня, Лютов, не передразнивай, не передразнивай. Лютов спрятал в щелочках век голубизну глаз:
- Я и предложил идти напролом. Не по руслу речки-слаломистки. Помните, мы ее, речку, так и прозвали слаломисткой? Ишь ведь, как круто разворачивает она русло на склоне! Да и не только пурга надоумила так идти. Озверели мы от усталости.
- Хорошо, что ты понимаешь это "озверели". Очень важно! Я к тому, чтоб теперь не рвались вперед понапрасну, не спешили, правильно распределили силы на участках... Хотя противником у вас будет весна. Погонялка сильная, штука серьезная. И все ж постарайтесь пройти склон под перевалом, не по нашему старому пути. Сдерете вы всю почву, весь травяной покров и кустарник в пойме... И, чего доброго, пустите речку-слаломистку по новому крутому руслу. Тогда - беда...
