Простое сопоставление этих текстов показывает, что здесь есть одно весьма непроясненное событие. Герой Советского Союза, капитан-лейтенант Н. А. Лунин, искусный, опытный и отважный подводник, просто не мог дать заведомо неверное сообщение. Столкнулся с эскадрой он не случайно - лодка находилась на тщательно выбранной позиции, в числе других подлодок, которые составляли "завесу" на пути возможного движения противника на перехват конвоя. Не мог он и не опознать Тирпиц (это невозможно для моряка такого класса), тем более, что все переданные К-21 данные о составе, курсе и скорости эскадры были совершенно точны. Единственно спорный момент - было выпущено по цели две или четыре торпеды, в этом ряд источников противоречат друг другу. И если Лунин сообщил о двух попаданиях, значит действительно были два подводных взрыва (визуальное наблюдение за попаданиями не велось сразу же после пуска торпед лодка ушла на глубину). Версия же о том, что попаданий не было, связана с отсутствием сообщений с немецкой стороны и отсутствием соответствующих записей в бортовом журнале. Старательно раздували эту версию (или, точнее, историю с якобы ошибкой) некоторые английские источники, так, что на какое-то время она едва ли не казалась более важной, чем все просчеты, если не воинские преступления, Паунда и Гамильтона.

Отсутствие сообщений может объясняться просто: во время движения эскадры действовал режим радиомолчания; да и капитан Топп, и все моряки, рвавшиеся в бой, вовсе не горели желанием сообщать нечто такое, что могло бы потревожить командование в Норвегии или в Берлине. Но запись в судовом журнале, как считали - не исключено, что добросовестно, - английские моряки, взращенные на неколебимой традиции святости бортжурнала, должна быть, даже если торпеды прошли мимо или же не причинили, как не раз случалось прежде (с "Бисмарком", например) никакого ущерба, пропав в броневой пояс.

Здесь возможно такое объяснение: торпеды, пущенные "вдогон" и с достаточно большого расстояния, в цель не попали, но были замечены; какой-то из эсминцев эскадры начал сбрасывать глубинные бомбы в предположительной зоне нахождения лодки, но скоро - сам или по световому сигналу, полученному с флагмана, - прекратил. Взрывы нескольких бомб в шуме и грохоте большой эскадры, мчащейся на скорости 25 узлов, были соотнесены на К-21 с ожидаемыми взрывами торпед...

Но это опять же не соответствует профессионализму экипажа крейсерской подлодки К-21. Опытные подводники с прекрасным опытом боевых действий, за плечами которых были и славные победы, и точные перехваты, и искусное маневрирование, и уход с точки атаки под многочисленные взрывы глубинных бомб, так ошибиться просто не могли. Шум и грохот эскадры (а К-21 вышла в самую её средину и торпеды по Тирпицу были выпущены из кормовых торпедных аппаратов) - это одно, глуховатые толчки глубинных бомб - другое, а резкий мощный взрыв торпеды - совсем другое.

Здесь есть задача для историка: проанализировать записи в бортжурналах всех кораблей, принимавших участие в операции. Непростая задача, особенно если учесть, что вскоре над не одним из участников этого похода сомкнулись воды Северного, Баренцева или Белого, а над некоторыми - и Балтийского моря. Тем не менее многое все же было проанализировано и обнаружилось, что некоторое время - до трех недель, - Тирпиц не просто отстаивался в фьорде, а ремонтировался. После чего? Неужели после недолгого выхода в не такое уж и бурное море?

...И тут как нельзя кстати вспомнить возмутительную (с точки зрения англичан) манеру некоторых немецких моряков заполнять судовые журналы по возвращению в гавань.

И обязательно надо вспомнить случаи полностью разоблаченной фальсификации записей - например, в трагедии с потоплением нейтральной на то время "Атении".

Никто, от последнего турбиниста до блистательного Топпа и выше, до Шнеевинда, Карлса или Редера не был заинтересован в том, чтобы реальный факт торпедной атаки в начале операции стал известен кому-нибудь постороннему. Тем более, что торпеды - а взорвалось две из четырех, весьма приличный результат при стрельбе "навскидку" по быстро идущей цели, в шторм, вдогон, на немалой дистанции, - не причинили существенного ущерба бронированному гиганту. Абсолютное большинство торпед, которые били по "Бисмарку" и по ещё более мощному и с лучшей противоторпедной защитой Тирпицу, "только царапали краску", как говорили линкорщики...

С точки зрения Э. Редера, после нарушения связи и потери управления германской эскадрой в море у англичан появилась возможность неожиданного поворота кораблей прикрытия конвоя на обратный курс с целью перехвата "Тирпица".

Большое влияние на принятие решения о возращении оперативного соединения надводных кораблей в базу имело также сложившееся к тому моменту у германского командования убеждение, что с задачей уничтожения оставшегося без прикрытия конвоя вполне справятся авиация и подводные лодки.

"Вероятно, британский флот после получения сообщения Лунина, примерно так можно представить себе ход размышлений Редера, - немедленно сменил курс и даже двинулся на восток вместе с авианосцем, чтобы отрезать немецкие корабли от их баз". Возможность была весьма отдаленной, но все-таки существовала вероятность выполнения такой задачи. Британский флот мог успеть, даже если бы выслеживание и уничтожение судов распавшегося конвоя не продолжалось слишком долго. Торпедоносцы с "Викторьеза", эсминцы и крейсера, а затем и линкоры...

Английские источники обобщают произошедшее примерно так: "Принимая во внимание поступавшие целый день информации от подлодок и авиации о потоплении одного за другим кораблей конвоя, и о том, что конвой как единица прекратил свое существование, Редер решил, что операция уже не оправдывает возможного риска. В 21. 00 он передал по радио командующему флотом единственное слово "Прекратить".

Это наверняка именно так, вот только надо обратить особое внимание на ещё два существенных момента. О первом из них мы уже упоминали не один раз, но, уверен, надо сказать больше и определеннее.

Впервые в крупных масштабах и с большой эффективностью было использовано техническое новшество: постановка радиопомех. Почти во всем, тщательно разведанном заранее диапазоне частот, в котором осуществлялась оперативная радиосвязь между надводными кораблями и береговым командованием, передатчики, расположенные на севере Англии, произвели выдачу специальных сигналов. Эскадра в радиодиапазоне "оглохла". И если не самого Шнеевинда или, что ещё вероятнее, капитанов боевых кораблей это не так уж шокировало (у всех у них были детальные приказы на операцию, между кораблями осуществлялась световая сигнализация), то береговое командование просто не могло не прийти в крайнюю озабоченность.

Все возможные опасения получали самую благоприятную почву для роста. И не оставляет ощущение, что самым главным фактором стало то, что Редер не знал, как на самом деле обстоят дела в эскадре и насколько опасны повреждения, полученные Тирпицем во время Лунинской торпедной атаки. Радиосообщение с К-21 было перехвачено и расшифровано; у Редера, в отличие от некоторых английских исследователей, не было оснований сомневаться в истинности сообщений советской подлодки. Не случайно же через несколько дней гестапо отыскало в оккупированном Ростове-на-Дону старика-отца Лунина и публично казнило его! Эскадра молчала - обязана была молчать! - а Лунинское донесение было в эфире и вскоре о нем знали слишком многие. Более сильной причины, чем опасения о том, что катастрофа уже началась, а высшее руководство не принимает мер, которые вполне можно принять, придумать трудно.

Триумф воли...

Лейтенант Эдмунд Кюнен стоял на мостике Тирпица, когда он увидел взвившийся с сигнальной палубы, которая находилась прямо под ним, флаг Шнеевинда.

"Красный вымпел, - закричал сигнальщик. - "Флоту сменить курс на 180 градусов."

Это означало полный поворот.

Кюнен позвал капитана Топпа. Тот поднялся на мостик Шнеевинда и вернулся в мрачном расположении духа.