– Что со мной? – прошептала она.

– Ты съела кое-что из запасов Асанны, – хмыкнул Эрвин. – А это Ларри, мой друг. Я тебе о нем рассказывал.

Белый китаец вежливо поклонился. Потом заботливо поправил плед, которым была укрыта Соня.

Эрвин скептически глянул на него.

– Хорошо, что до яиц рейхеля не добралась, – ухмыльнулся он, обращаясь к своему товарищу.

Соня разозлилась. Вот умеет же испортить настроение, которого и так нет! Конечно, она понятия не имела, что едят жители Верховии. Разве гостеприимный хозяин что-либо объяснил? Напрасно Соня метала в парня убийственные взгляды, он игнорировал их с невозмутимостью деревянного истукана.

Эрвин кивком указал товарищу на дверь, тот еще раз поклонился и вышел.

– Тебе лучше? – спросил он.

– Да, – девочка ответила односложно, говорить с бесчувственным поленом, как она про себя обозвала парня, не хотелось.

– Почему ты не переоделась?

– Не успела.

– Теперь надо выкручиваться перед Ларри, – заявил Эрвин.

Разговаривать лежа да еще в таком тоне абсолютно неудобно. Соня села, мельком взглянув на потертые джинсы, которые выглядывали из-под пледа.

– Если он твой друг…

– Ты потеряла память. Всё.

Девочка поежилась. В голосе Эрвина звучало такое отчуждение, что стало понятно: ему сейчас не до нее. План широкомасштабных действий разворачивался в его голове, а незваная гостья никоим образом не вписывалась в эту картину. Просто небольшая помеха на пути, недостойная внимания.

– Я отправляюсь в Энобус. У меня там работа и вообще… Ты останешься здесь одна. Ларри будет приносить продукты. Ему полностью можно доверять. Присматривай за Горынычем. Драконы, родившиеся в неволе, обычно преданы человеку. Хотя можешь не обращать на него внимания.

– А что Горыныч будет есть? – спросила Соня, не решаясь сказать главное.

– Он сам о себе позаботится.

– Верни меня домой! – девочка еле сдерживала истерику. – Пожалуйста.

– Я постараюсь помочь, – голос Эрвина чуть смягчился. – Побудь пока здесь.

Немного помешкав, парень вышел из избушки. Неужели ее оставят одну? Они что, совсем с ума сошли? Соня с трудом поднялась с низкой софы и двинулась к окну, придерживаясь за стенку. Так и есть: на поляне два друга о чем-то ожесточенно спорили. Хотя, по правде, горячился один Ларри, Эрвин же только хмурился, немногословно отвечая товарищу. В конце концов Ларри выдохся и замолчал. Эрвин хлопнул приятеля по плечу. Из пантомимы, за которой наблюдала девочка, стало ясно, за кем осталось последнее слово.

Эрвин свистнул. Из укрытия показался Горыныч. Хозяин что-то крикнул своему питомцу, погрозил кулаком и оглянулся на дом. Его неожиданный взгляд заставил Соню отпрянуть от окна, ей стало неловко, что она подглядывает. Когда девочка снова решилась выглянуть во двор, юноша уже исчез.

Через минуту в дверь постучали. В комнату вошел Ларри, которого Соня наконец-то смогла хорошенько рассмотреть: невысокого роста, худощавый, лет шестнадцати на вид. Бесцветные брови, светлые ресницы, белесые волосы, широкие скулы – удивительная внешность! В одежде как с чужого плеча: рубашка, свободно болтающиеся штаны. Еще большей несерьезности Ларри придавали шейный цветастый платок и серьга в ухе. Одеянием он походил на цыгана, а с виду вылитый китаец. Если бы Ларри заговорил на певучем восточном языке, Соня бы совсем не удивилась.

– Сегодня хорошая погода, – сказал Ларри абсолютно внятно и улыбнулся.

Он всё это время обдумывал, с чего начать разговор: потирал руки, шмыгал носом, топтался на месте.

– Должно же быть хоть что-то хорошее, – Соня непроизвольно вздохнула. – Что я съела?

– О, это всё моя сестра Асанна. Она заготавливает разные штуки для своих отваров: корешки, травы, червяков, пауков. Чего только не придумает.

– Я съела несъедобных червяков?

– Ну… почему же? Наверное, можно… – Ларри отвел взгляд.

– А… – Соня замялась. – Последствия?

– Э-э-э… – задумался китаец. – Я их не пробовал. Но тебе же сейчас намного лучше?

– Да.

– Но есть действительно хорошая новость, – Ларри расцвел улыбкой.

– Какая? – полюбопытствовала девочка.

– Эрвин очень удивился, когда понял, чего ты наелась. Мне кажется, он не доверял тебе. Ну, не верил, что ты потеряла память и ничего не помнишь. Но ты, – Ларри хмыкнул, – с риском для… – тут он понял, что брякнул лишнее, и попытался обобщить: – Ну, в смысле так неожиданно развеяла его сомнения. По мне, очень удачно получилось.

Китаец не смог устоять на месте и двинулся к двери, потом обратно и еще раз вдоль комнаты. Наблюдая за ним, Соня молчала. У нее складывалось противоречивое мнение об этом парнишке. С одной стороны, вроде приятный. С другой, слишком чудаковатый. Сонино отравление трактовал как способ получить доверие. И это так восхитило его, что от радости он забегал по комнате.

– Люблю обдумывать идеи, – сказал Ларри, будто отвечая на вопрос девочки, – рассматривать их с разных сторон.

«Ну, хорошо, – подумала Соня, – с разных, так с разных. Мои одноклассники бы это оценили. Так что, белый китаец Ларри, попробуем найти твое слабое место. Любишь поговорить? Отлично. У меня уйма вопросов».

– Почему Эрвин не хочет пройти Высотомер? – неожиданно спросила она.

Упс! Настроение Ларри резко сменилось. Он замер на месте, улыбка исчезла, взгляд застыл, даже серьга в ухе перестала раскачиваться. Кажется, Соня попала в яблочко.

– Ну… э-э-э… у… у него высокий болевой порог. И… ну… он не хочет, чтобы об этом стало известно. Он уже два года уклоняется от Высотомера, не желает, чтобы Совет Меры узнал его… мысли.

– Совет Меры – это какая-то Ильза? Эрвин ее о-очень боится.

– Ильза – глава Совета Меры, ее все боятся, – с трудом выговорил Ларри, как будто из него тянули каждое слово. Молчать он не мог, а сказануть лишнего опасался. Он знал гораздо больше, чем сейчас озвучил любопытной гостье.

– А Высотомер – это какая-то пытка? Он читает мысли? – Соня продолжила допрос.

Ларри странно поглядел на девочку.

– Ты действительно ничего не помнишь? Не знаешь о Высотомере?

– Нет.

– А у тебя какой порог? Как у всех?

Теперь Соня с недоумением уставилась на Ларри. Что он хочет этим сказать? Что за люди в этой стране? Что за порог?

– Ларри, я не понимаю, о чем ты спрашиваешь, – она тщательно подбирала слова. – Я не знаю, не помню вообще ничего. Ну, как будто явилась из другого мира.

– Не может быть! Ты ничего не помнишь о Верховии?! О верховенцах?

– Нет.

– Скажи, а когда вы летели на драконе, ты что-нибудь ощущала?

– О! Жутко страшно.

– Когда вы спустились на землю, ты испытала боль?

– Какую боль? Тошноту?

Ларри вновь забегал по комнате, потирая руки, как будто это помогало ему крутить мыслительные шестеренки в голове.

– Странно! Странно! Невероятно! Ты потеряла память и теперь не чувствуешь боли при спуске.

– Про что ты толкуешь, не понимаю, – Соня хотела выудить из Ларри более внятное объяснение.

– Ни одному верховенцу не надо объяснять, что такое боль. Она всегда с нами.

– Как это? – девочка вопросительно уставилась на парнишку.

Ларри почесал в затылке. Ему с трудом верилось в Сонину искренность. Понятно, почему Эрвин так нервничал. В девочке необычно всё: от штанов с заплатками, рубашки с фантастическим рисунком, диковинных башмаков до пугающе удивительного беспамятства. Ларри еще раз взглянул на Соню. Говорить или нет? Она с таким неподдельным интересом ждала продолжения рассказа, что просто невозможно молчать. Ларри почувствовал прилив вдохновения и решился.

– У нас есть одна старая легенда. В древние времена жители нашей страны были любимцами богов. Боги дали им очень многое. И жители многое постигли. Они были избранными.

– Я понимаю. Легенда – это такая сказка.

– Если бы это была сказка, мы не терпели бы каждодневную боль. А это, поверь, заставляет верить сказкам от начала до конца.

– Хорошо, продолжай, – смутилась Соня.