Самым настойчивым из всех ребят оказался демобилизованный солдат Вадим. Он был художником, рисовал Катькины портретики и любыми путями – по почте или через ее однокурсниц – передавал ей письма и эти рисунки. Катьку трогало отношение молодого человека до глубины души, но она хотела, чтобы все было по-честному, по любви. А любви-то как раз с ее стороны и не проявлялось. Общительный и веселый Вадим не унывал. Он, находясь в воинской части, был при штабе. Художники в армии, как и везде, в почете, особенно они нужны заместителям командира по политической части, конечно же, для проведения агитационной работы с солдатами, ну и еще может быть для других малярных работ в квартирах командирского состава. Служить надо красиво, а нужный солдат всегда имеет поблажки в службе. Так вот этому нужному человеку разрешалось проводить незапланированные танцевальные вечера с так называемым подшефным медучилищем. И для Катьки всегда было неожиданностью появление Вадима в стенах училища с очередной своей программой.
«Доброжелательные» однокурсницы на одном из собраний выбрали ее заведующей культурно-массовым сектором. В те годы так назывались комсомольские должности. Теперь ей приходилось встречаться с Вадимом чуть ли не каждую неделю, якобы по комсомольской работе. Сначала ей это не понравилось, а потом она смирилась. Не давая повода для дальнейшего развития отношений и держа себя строго и неприступно, она определила между ними невидимую, но ощутимую грань в их встречах, которая всегда давала понять молодому человеку то, что он ни на что не имеет права.
Внутренне Катька была довольна собой, ведь раньше она, решая свои проблемы кулаками, не замечала, что в ней, оказывается, присутствует этакая не развитая сила, заставляющая человека держаться от нее на расстоянии. Да еще, при всем при этом, оставаться с ним в дружеских отношениях. Ощутив в себе такую особенность, она стала ее применять и на других людях, ловко обходя некоторые конфликты, но только некоторые, так как ей предстояло еще многому научиться, главное – отношениям с людьми, в которых она всегда чувствовала себя неуверенной, не умея вести себя в сложных неопределенных и «щекотливых» ситуациях.
Вадим явно не до конца был знаком с внутренним миром Екатерины и продолжал настойчиво привлекать ее внимание, заволакивая в свои «любовные проблемы» все большее количество людей. На Катьку стали «влиять» ее однокурсницы, но они как раз относились к «костяку» группы и не вызывали у нее уважения. И здесь их план с треском провалился.
Весной Катьке исполнилось 17 лет. Казалось бы, какие необыкновенные годы! Должна быть уже первая влюбленность, поцелуи, встречи при луне, а может, в худшем случае куча подруг с друзьями – ребятами, дискотеками, вечерами, песнями. Ничего подобного у нее не было. Конечно, тоска уже появлялась, так как она продолжала быть практически одна среди всех ее окружающих людей со своими особенными мыслями, идеями, убеждениями, при высказывании которых у «здравомыслящих» начинали широко раскрываться глаза, и они никак не могли понять: зачем семнадцатилетней девочке такое «планов громадье».
Мама впервые позволила дочери в день ее рождения выпить шампанского. В семье дни рождения не отмечались. Подарки, конечно, дарились, в зависимости от наличия денег в кошельке, но никто не заморачивался приглашением гостей, накрытием праздничного стола и весельем, как это было принято в других семьях. На этот раз сделали для Катьки исключение и позвали великовозрастную, старше Екатерины на шесть или семь лет, соседку по коммунальной квартире Галку. С ней– то впервые они и оказались официальными, с разрешения мамы, собутыльницами.
Звонок в дверь также был неожиданным. На пороге в гражданской форме с букетом цветов стоял Вадим. Он демобилизовался и, чтобы не тратить время зря, сразу пришел сделать два важных для него дела – поздравить любимую девушку с днем рождения, а также сделать ей предложение руки и сердца.
Его предложение испугало и ошарашило Катьку, она не знала, как себя вести. «Что там обычно говорят девушки в подобных ситуациях?» – она настойчиво стала отрывать в мозгу фразы из ее любимых старых кинофильмов. «Но героини, как правило, все соглашаются. О, боже, за что мне это? Что ему сказать? Если откажу, как же ему будет стыдно и обидно! – влезла она в его шкуру. – А что еще остается в таких случаях? Соглашаться. Сдурела, что ли?» – Катька вспыхнула всем своим бордовым огнем, она не знала, как же отказать, чтобы не обидеть.
– Зачем тебе нужна жена-студентка? – выпалила она.
– Появятся дети, ты про свой институт мигом забудешь, – «утешил» ее Вадим.
А вот и ответ. Спасибо, Небо!
– Никогда! – твердо и уверенно отчеканила уже пришедшая в себя Катька.
Они расстались, он уехал к себе на родину, но ненадолго. Через пару месяцев Вадим вернулся назад уже со своим отцом, официально просить руки и сердца, но Катька была непреклонна. Все однокурсницы вздыхали о такой любви, одна из них даже побывала у него на родине. По его просьбе, без Катькиного разрешения, отвезла ему ее фотографию и долго потом рассказывала вcем и «этой дурочке» о том, как Вадим талантлив и какой огромный, на всю стену, Катькин портрет он написал в своем доме.
Все дни и вечера были посвящены одному священному делу – учебе. Катька была не просто недотрогой, но еще и «прибабахнутой своей мечтой учиться дальше». «Вот если бы сразу встретился человек, которого бы я полюбила, – думала Катька. – Я бы смогла ему отдать все на свете, даже жизнь свою, если придется. И сделала бы его самым счастливым человеком, только бы он разрешил мне учиться и стать врачом. Но кто будет ждать шесть лет – никому это не нужно. Поэтому и мне никто не нужен».
XII
Он ворвался в ее жизнь стремительно. Открылась дверь, и в класс на их первое занятие по психиатрии влетел «герой-любовник» многих советских фильмов – рослый, мускулистый, с огненным взором и мужественным лицом. Она мельком от кого-то уже слышала о талантливом главном враче психиатрической клиники, о том, что многие женщины их города были в него влюблены, о том, что он был женат и что его жена, врач-невропатолог, у многих вызывала даже раздражение – якобы она ему не пара и такой «красавец» не для нее. Но эти разговоры были для Катьки не интересны, и она не придавала им никакого значения.
Виктор Васильевич Бурков – так звали их преподавателя по новому предмету психиатрии имел в свои 34 года не только высшее медицинское образование, но и увлечение тяжелой атлетикой с многочисленными медалями и кубками за победы и достижения. Накаченные мышцы всего тела, стремительные движения, серьезные глаза, а также квадратный подбородок с брутальной ямочкой посередине подтверждали напористый характер и уверенность в своей неотразимости. Первое занятие он начал необычно…. с анекдотов. Анекдоты были в своем большинстве пошлые и неприличные.
Тридцать девчонок третьего курса, не отрываясь, смотрели на него в упор, умирая со смеха, закатывая глаза и быстро переходя в состояние эйфории. Только одна Катя сидела, опустив голову вниз, вся бардовая от стыда, что слышит всю эту гадость и ничего не может сделать. Не помня себя и не спрашивая разрешения, она встала и выбежала из класса. Ей было все равно, что о ней подумают ее однокурсницы, все равно, как отнесется к ней на следующем занятии этот горе-педагог – она не хотела и не могла принимать участия в этом параде пошлых анекдотов. Тридцать ядреных девок не унимались в течение всего дня, вспоминая с наслаждением предыдущий урок, и уже практически все до одной были влюблены в этого «секс-символа».
– Ну ты и дура, Катька! Еще умом не вышла. Тебе бы в куклы играть, – говорили некоторые из группы. А остальные, привыкшие к ее чудачествам, даже не обратили на это внимания.
На следующее занятие Виктор Васильевич явился небритым, небрежно одетым, уставшим и очень расстроенным. Вся группа опять застыла в ожидании чего-то необычного. Кто-то из самых смелых и раскрепощенных пару раз вякнул по поводу анекдотов, но не тут-то было! Он заставил открыть всех учебники, и пошел разговор о психиатрии. Катька не поднимала глаз в его сторону, тщательно записывая каждое сказанное им слово, вникая в тему и удивляясь охватившему ее интересу. Она успевала заглядывать в книжные страницы и не находила там выданной им информации! В учебнике было написано сухо и непонятно, а то, как рассказывал Виктор Васильевич, ее увлекало все больше и больше. Двухчасовое занятие пролетело незаметно. Звонок, все встали. Катя не поднимала глаз. Все разочарованно выдохнули, и опять начались девичьи разговоры о том, как обаять и как вернуть его расположение. Дома Екатерина вновь открыла тетрадь по психиатрии и еще раз для себя поняла, что от медицины ей никуда не деться – это ее призвание. В течение недели в расписание поставили два занятия Буркова. Свой следующий урок Виктор Васильевич начал с опроса по заданной теме.
