Убежден, что в ближайшее десятилетие афганский межэтнический конфликт не может быть завершен. Северный альянс не в состоянии победить талибов. Соотношение пуштунов и непуштунских этносов примерно равно. Численность пуштунов - более 10 млн. человек, непуштунских этносов (таджики, узбеки, хазарейцы) около 9 млн. человек. Однако население территории, контролируемой сейчас Масудом в Пянджширской долине, немногим более миллиона человек. При этом если пуштуны представляют собой единый этнос, то между таджиками, узбеками и хазарейцами (1,7 млн.) такого единства в силу разных причин, главным образом историко-культурного характера, не было, нет и, судя по всему, никогда не будет.
Далее. Афганские пуштуны представляют одно целое с пакистанскими (в основном кочевниками и полукочевниками), живущими на северо-западе страны. А это более 20 млн. человек. Всего же племенной пуштунский союз (афридии, вазиры, гильзаи, дурраны и др.) насчитывает более 30 млн. человек (БЭС. - М. 1998. С. 83). Пуштуны по своей ментальности более воинственны, чем другие этносы Афганистана. В последние годы им не хватало общей для всех племен организационной структуры, которую они получили после создания движения Талибан.
Вместе с тем талибы, как выясняется, не могут нанести окончательное поражение закрепившемуся в горах Масуду. Полагаю, если талибам и удастся взять верх над Масудом, он, скорее всего, уйдет в Таджикистан и будет продолжать партизанскую войну в горных районах Северо-Востока Афганистана. Талибы также не прекратят борьбу и будут наносить удары по предполагаемым базам Масуда в Таджикистане и Узбекистане. Вообще, установив контроль над северными провинциями Кундузом и Таликаном, талибы прямо выйдут на коридор, ведущий к таджикским районам Тавильдара и Джиргаталь. В этом случае дорога в Ферганскую долину для террористических группировок открыта. Другое дело, будут ли они использовать эту возможность для совершения каких-то военных акций?
Борьба за Афганистан
Ведущие мировые и региональные государства, втянутые в большую игру за доминирование в Афганистане, образуют две противостоящие друг другу группы. С одной стороны - США и Пакистан, с другой - Россия, Иран, Китай. Узбекистан вслед за Таджикистаном в последнее время определенно закрепился во второй группе. Почему так произошло? Об этом несколько ниже.
США имеют в Афганистане целую гамму интересов, среди которых можно выделить следующие: создание стратегического противовеса России и Ирану, а в будущем и возможной оси Россия - Китай - Иран с явно антиамериканской направленностью; закрепление на стратегическом плацдарме вблизи азиатских ядерных держав - Пакистана и Индии; прокладка нефте- и газопроводов, железных и автомобильных дорог из региона Каспия и Средней Азии через Афганистан к Индийскому океану, строительство телекоммуникационных сетей.
Еще более значителен круг афганских интересов у Пакистана. И здесь выделю наиболее важные: обеспечение реализации проекта UNOCAL и других, исключительно выгодных для Пакистана, экономических программ, препятствие усилению влияния Ирана и России в Южной Азии; укрепление стратегического партнерства с США, особенно на случай возможного крупномасштабного конфликта с Индией.
В большой игре вокруг Афганистана США при активной поддержке Пакистана бросили серьезный вызов России, интересы которой могут быть сформулированы следующим образом: не допустить перехода Афганистана в сферу исключительного доминирования США; противостоять угрозе собственной безопасности в связи с проникновением в близлежащее к российской территории геополитическое пространство исламского фундаментализма, терроризма, контрабанды наркотиков; восстановить авторитет России в глазах стран СНГ, проявив твердость и решительность в обеспечении безопасности их границ (Толипов Ф. Война в Афганистане и геополитическая ситуация в Центральной и Южной Азии. Полис. 1998. № 6. С. 149).
И экономические, и идеологические интересы сохраняет в Афганистане Иран. Победа талибов, влекущая за собой усиление присутствия США в регионе Средней и Южной Азии, абсолютно не отвечает интересам Ирана, поскольку это наносит ущерб экономической стратегии страны, а именно реализации проектов прокладки трубопроводов на территории Ирана, которые теперь могут быть перенесены в Афганистан. Кроме того, Исламская революция в шиитском Иране претендовала на создание подлинно исламского общества, которое возглавит исламский мир и силой собственного примера укажет путь к исламу другим народам. Однако для талибов иранская версия ислама выглядит слишком по-западному. Поэтому они обвиняют Иран в попустительстве либерализму. Иран же отвечает филиппиками о том, что Талибан превратил ислам в символ дикости.
Свои претензии по отношению к развитию ситуации в Афганистане имеет и Китай, который, во-первых, опасается усиления исламского фундаментализма в связи с уйгурским вопросом в Синьцзяне, и, во-вторых, естественно, не заинтересован в усилении в регионе американского присутствия. Причем у Китая есть все основания достаточно серьезно оценивать возможные опасности. В частности, по сведениям Службы внешней разведки России, в Кандагаре действует диверсионный центр, нацеленный на Среднюю Азию и Северный Кавказ. Однако там проходят обучение и уйгуры. Радикальное крыло уйгурского движения связано с исламскими группировками Средней Азии и фондами, находящимися в странах Персидского залива. Уйгурские радикалы ставят целью создание собственного государства в Китае (МН, № 21, 30.05.-05.06.2000).
Самым активным из иностранных протагонистов афганских событий является Пакистан, где существуют различные мнения по поводу усиления его влияния на Узбекистан. Условно их можно разделить на две группы. Сторонники первой стоят на явно выраженных исламских позициях. Вторая представлена прагматиками, справедливо считающими, что активность исламских организаций в Узбекистане может оттолкнуть эту страну от Пакистана, что следует сделать акцент главным образом на сотрудничестве в политической, торгово-экономической и культурной сферах. К глубокому сожалению, приходится констатировать, что верх взяли сторонники исламских приоритетов (Азия и Африка сегодня. 1997. № 8. С. 35).
Ташкент обоснованно обвиняет Исламабад в том, что на территории Пакистана и Афганистана готовятся боевики для дестабилизации обстановки в Узбекистане. Министр иностранных дел Узбекистана Абдулазиз Камилов называл такие религиозные организации, как "Хезбе Харакате Джихад", "Дават уль-Иршад", "Общество исламских улемов Пакистана", которые наиболее активно вовлекают в свои сети молодых людей из Ферганской долины Узбекистана. По словам Камилова, члены этих организаций обучаются методам террористических актов, из их числа готовятся специальные группы для дальнейшей заброски в Узбекистан (ИНФО-ТАСС, 16.02.1998). Такая учебная подготовка, по данным Узбекистана, ведется в исламском центре "Дават-Таблик" в пакистанском городе Рейванд (провинция Лахор),
в медресе Джума аль-санифия (г. Исламабад), в медресе Табон
(г. Мардан под Пешаваром). Военные лагеря расположены в районе Арбат Роуд (г. Пешавар), в кишлаках Джал-хоз, Шамшати (под Карачи) и Окули Хатта (под Пешаваром). На состоявшемся в начале 1998 г. в Пакистане съезде партии "Джихад" было принято решение об оказании боевикам из Средней Азии регулярной помощи оружием, снаряжением и деньгами. Это решение было поддержано партией "Дават уль-Иршад" и "Обществом исламских улемов Пакистана". Под патронажем пакистанских спецслужб созданы Исламский таджикский комитет
(г. Пешавар) и Исламский узбекский центр (г. Атток). Заметную активность проявляет и узбекистанская националистическая организация "Самарканд-Бухара" со штаб-квартирой в Карачи (Коммерсант Daily, 18.02.1998).
Нельзя не обратить внимание на то, что Ташкент долгое время терпеливо старался находить золотую середину в отношениях с двумя мировыми державами, имеющими свои интересы в Афганистане: США и Россией. Причем справедливости ради надо сказать, что к сотрудничеству с США он склонялся больше. Однако события последнего времени, о которых рассказано в этой главе, показали, что без активной помощи России Узбекистан не сможет достаточно эффективно решать проблемы борьбы с исламским экстремизмом, наступающим с юга. Такой выбор Узбекистана, как видно из итогов визита Президента Путина 19-20 мая 2000 г. в Ташкент, полностью отвечает геостратегическим интересам Москвы. Думаю, что российские инициативы будут с пониманием встречены в Вашингтоне. Более того, хотелось бы надеяться на то, что Узбекистану удастся сыграть положительную роль в компромиссном увязывании интересов США и России в Средней Азии.
